Давным – давно, ещё в сказочном мире детства и стабильно-благополучного застоя, с удивлением и состраданием слушала я повесть о переезде семьи отца из-под Оренбурга в Ташкент после войны. Начало переселению было положено моей тётей, а звали её Настя. Молодой девчонкой поехала она в Ташкент одна в вагоне со скотиной, на разведку. В деревне мать осталась и сестра и братик, что родился, когда его отец уже погиб на фронте. Подробности поездки моей тетки так запали в душу, что, несмотря на прожитые годы, из памяти они не испарились. А вот когда пришло и наше время – боролись мы за жизнь во мрачных девяностых, я часто вспоминала семейные рассказы, сопоставляя со своей действительностью и находя немало сходства.
___________________
Ловко и привычно «взлетели» мы с Маней, каждая на свою багажную, третью полку плацкартного вагона, не снимая пальто и сапоги.
Весь процесс захвата вожделенного места, предназначенного для перевоза поклажи, был настолько отрепетирован, что мы были заранее уверены в победе.
Поздним февральским вечером девяносто какого-то года, в кромешной тьме, чуть побелённой грязным вокзальным снегом, и тишине – толпа на перроне сосредоточена и безмолвна – из-за здания ЖД Вокзала, издавая характерные визгливо — скрипящие звуки, появлялся поезд.
Он полз черной змеёй, приближаясь и вырастая в размерах, заставляя темную массу пассажиров волноваться, при этом демонстрируя всего себя – каждое звено-вагон, входящий в состав.
Первыми мимо поносились вагоны – класса «недоступный комфорт». Затем ход поезда замедлялся, и проплывали плацкартные – класса «нет билетов», а в самом конце те самые, общие – «можно без билета, потом заплатим, а если повезёт – то и без штрафа», как правило, в количестве одного или двух.
Расчет и маневренность – вот что было важно для нас первостепенно: ожидая состав, примерно надо было предположить, где он закончится, ведь общие вагоны всегда в конце его цеплялись.
Ошибка могла бы стать фатальной – а ну попробуй, будучи восемнадцатилетней девицей, соперничать с целеустремлённо разъярёнными мужичками и опытными жизненно, нарастившими за время пути земного вдвойне — тройне длиннее нашего недюжинную силу, дамами.
К бабусе не ходи - оттолкнут и оставят «за кормой».
Потому мы с Маней поднаторели в деле определения правильной позиции ожидания так, что зачастую, примерно в девяти из десяти поездок домой и обратно, случалось попадание точное и потому счастливое, плюс-минус пятьдесят сантиметров от входа в вагон – и вот мы в числе первых, влетающих в него возбуждённо-диких пассажиров.
__________________
- Ха-ха-ха! – услышали мы снизу.
Взглянули. Два мужичка на нижних полках.
- Девчонки, зачем же вы на багажные то забрались? – прищурившись, спросил один из них.
- А мы бы и вам посоветовали, пока есть ещё свободные, - ответила я.
-Х-м-м..., - донеслось снизу, - Мы свои уже заняли, - мужчина демонстративно, по-хозяйски распластался на нижней полке, что, как ему казалось, теперь на всю поездку ему принадлежит.
- Ну-ну, - мы переглянулись с подругой, усмехнулись, и, почти синхронно отвернувшись каждая к своей стеночке, погрузились в сон. Постоянное недосыпание в условиях насыщенной институтской программы, некая слабость от хронического недоедания и рефлекс – попали в поезд – надо спать, быстро сделали своё дело.
Ночью проходящая комиссия растолкала меня с требованием предъявить билет. Промычав, что он у подруги, я разбудила Маню.
Надо отметить, что спутница моя была девочкой волшебной. Невинной с виду настолько, что во многих неясных ситуациях мы выходили из воды сухими, ведь ни у кого «рука не поднималась» обидеть это существо. Кто помнит сказку «Морозко», поймет меня без подробных объяснений, Алёнушка являлась прототипом Мани. А потому она мгновенно и без усилий, комиссию суровую растрогала и, уплатив лишь только за наш проезд, минуя штраф, вернулась к себе – на багажную полку. Убедившись в её возвращении, я заснула крепко и до самого утра.
Поезд к месту нашего назначения прибывал в пять тридцать. Примерно в пять, словно по будильнику, мы проснулись. В вагоне было душно, дурно пахло соседним туалетом и телами попутчиков.
Я посмотрела вниз.
На нижних полках, каждая из которых была рассчитана на одного пассажира, сидели тесно, сбившись в кучу, и сдавив друг друга, как минимум, по шесть. В проходе кто-то ехал стоя. «Наши» мужички, что громко веселились накануне, приобрели вид несчастный и замученный от бессонной ночи и вдавленного положения на протяжении нескольких часов.
Один из них поднял на меня глаза.
В них были боль, страдание и лёгкий оттенок неверия в то, что с ним это случилось. Никак не ожидал он накануне такого вот исхода, неопытно полагая, что попав в общий вагон, достаточно занять место и поездка будет как в плацкарте, но только без спального белья.
Не тут то было.
Народ на каждой станции прибывал, заполняя собой, словно сошедшая с горы лавина, всё без исключения пространство.
Единственным и безопасным местом была в вагоне багажная полка. На неё никто не посягал и не лез на неё отчаянно и безоговорочно попросив подвинуться — узковата для двоих. Да и высоко, был риск свалиться при попытке штурма.
- Ну, вот и «допилили», - сдавленно сказал давешний весельчак, - А зря смеялись мы над вами, - обратившись ко мне, почти простонал мужчина.
- Д-а-а-а, - присоединился второй. – Вот так «пилить», как девочки «пилили», вот это ещё можно, а то, как мы – всю жизнь я помнить буду. А главное – ведь, вы ж предупреждали...
Уже мы вниз спустились и, пробираясь к выходу, им на прощанье Маня пропищала (в гармонии с обличьем был и голос): «Не плачьте, мужички, всё впереди у вас, мы тоже в первый раз вот так вот пострадали. Потом, когда поедете вы снова без билетов и попадёте в общий, пример берите с нас. Прикиньтесь багажом!».
А дальше был наш город. И выходные дома.
А это ли не благость? И было всё уже не важно. У Мани и меня два выходных в родительских домах. Тепло и запах мамы. Еда. Покой. Горячая вода. Гнездо. О том, что через ночь и пару дней обратно, думать не хотелось. Умела я тогда ценить мгновенья, как будто знала я, что счастье ненадолго.
_______________________
Хотелось поначалу мне продолжить свой рассказ забавной зарисовкой о том, как жизнь в пути домой, однажды спас мне Бендер, которого Остапом звали, да был бы перебор. В другом повествованье я всё в красках опишу, ну а пока закончу. До свиданья.