Автор: Гроссмейстер
«У лядких эльфов нет чести, нет яиц, нет пива», — Михей стоял, уперев кулаки в бока, на пороге «эльфийской» корчмы и всем видом демонстрировал своё отношение и к корчме, и к хозяину её, и ко всему миру.
«Надо же, гад, будет меня кривлять ещё», — он вспомнил крючковатый нос корчмаря-хозяина, его хитрые бегающие глазёнки и неискренние слова и плюнул себе под ноги.
Солнце садилось за край леса и по-доброму, тепло прощалось. Пива Михею хотелось так, что впору было брать, да варить самому…
«Придётся идти в Дымники», — он закинул на плечо видавшую виды котомку, ступил на тракт и зашагал на запад. В сторону, противоположную дому, до которого пёхом было два дня. А поскольку дома его никто не ждал, он справедливо рассудил, что неплохо бы повидать старого Бартека, тем более от Тивлей до Дымников — не так уж и далеко. «До ночи доберусь».
«Эльфы, лядкие эльфы», — не шло из головы, хотя никаких эльфов уже давно не было и в помине. Так, рождались то там, то сям дети… то с длинноватыми ушами, то с крючковатыми носами, то с «большущими» глазами. Люди поговаривали о полукровках, но Михей в это не верил. Ушли эльфы из Великой Пущи, когда тридцать лет назад княжеские войска навалились всей массой и попёрли их из лесов. И стало всё по-другому, по человечески…
За думами Михей не заметил, как зашёл в лес. Тот встретил его прохладой и неподвижностью вечерних сумерек. «Как тихо-то в лесу», — Михей перекинул котомку на другое плечо, и оно отдалось ноющей болью:
— Холера! — выругался он. Надо же, впервые случилось, что он не совладал с бревном. Оно соскользнуло и пошло вниз с десятого венца, а другим концом зацепило.
«Старею, что ли? Шестой десяток уже. Неужто пора?» Что пора, он пока не решил. Плотничал Михей уже полжизни и был настоящим Мастером. Работал один. Никогда за работой не бегал — сама шла. И было у него правило: персоной хозяин пред ним должен был явиться. Смотрел ему Михей в глаза и решал… Строил только для хороших людей. Но строил так, как ни один плотник в округе. Ходили слухи, что знается он с колдовством. На что сам Михей посмеивался, но сказку эту не рушил. Пусть себе боятся. Так спокойнее.
Он остановился, перекинул котомку обратно, поправил за поясом на спине «Старого Дзяка» — древний дедовский топор, своего друга и сотоварища, «кормильца», как он сам его называл, — и уже готов было двинуться дальше, как вдруг из кустов под ноги ему выпрыгнула синица:
— Чтоб тебя! Напугала! — улыбнулся Михей. — Кыш, мелюзга! — синица, вспорхнув, отлетела — но не далеко — и запрыгала, будто исполняя необычный танец.
— Что это? Никак говоришь со мной? — удивился Михей, пытаясь разгадать это чудо. Синица метнулась в лес, но тут же вновь появилась и опять запрыгала перед Михеем.
— Чудеса! Что там у тебя? — он свернул с тракта и зашёл в лес — вслед за желтогрудой попрыгуньей. А та, перелетая с ветки на ветку, настойчиво увлекала его за собой в чашу. «Чудно как. Куда ты меня ведёшь?» — гадал Михей, отводя руками ветки и стараясь не отставать.
Вскоре он начал различать звуки и, не сбавляя ходу, стал ступать тише, старательно обходя кусты и деревья и не трогая ветвей. Недалеко замаячил просвет поляны. Добравшись до неё, Михей пригнулся за кустом и прислушался. Синица исчезла, будто её и не было.
— Тише, тише, не бойся… Это не больно. Не трепыхайся.
— Кто первый?
— Как это кто? Я!
Трое парней сгрудились кучкой под кустом на другом конце поляны. Что они делали, плотнику было не разглядеть. Но когда послышался сдавленный крик, Михей резко распрямился и, скинув котомку на землю, вышел из-за куста:
— Так. Встали и отошли! — от его голоса, казалось, вздрогнули лапы елей.
Двое резко поднялись, а третий остался сидеть. Одной рукой он обхватил и прижимал к земле девчушку лет двенадцати, другой рукой зажимал ей рот. Одежда на ней была разорвана. Свои штаны парни спустить ещё не успели…
— Дядя, иди домой! — двое пошли на Михея, наивно полагая, что их численное превосходство и рост — а были они на голову выше — позволяют им вести себя так нагло.
-Лядь, лядкая лядь, — сосредоточенно пробубнил Михей себе под нос любимую поговорку деда и… выбрал правого. Удар его пришёлся гаду в живот, отчего тот сложился пополам и, тихо выдохнув, упал там, где и стоял. Михей вложил в этот удар всё своё презрение к…этому всему, что только что увидел на поляне.
Тем временем, другой парень, пока Михей возился с первым и стоял к этому спиной, закрутил руками «мельницу» и, промазав первым кулаком, вторым со всего размаху, сверху вниз, зацепил левое, больное плечо плотника.
В глазах потемнело, но Михей успел крутануться и правым кулаком — со всей силы, не глядя, вложив всего себя, как в последний удар, с которого падает вековая сосна, наотмашь попал парню в голову.
Развернувшись, он пошёл на третьего, от боли слабо понимая, что делает.
— Мы в рекруты шли. Дядя, не надо… — третий оттолкнул от себя девчушку и попытался сбежать, но зацепился за ветки и, растянувшись, упал на живот.
— Не дошли. — Михей со всего маху опустил кулак на затылок третьего и впечатал его лицом в землю. — Твари.
Он распрямился и взглянул на девочку, которая безвольно свернулась калачиком и бесшумно всхлипывала.
— Не плачь уже… — услышал он свой голос как бы издалека и, не найдя за что ухватиться, потерял сознание.
.
Сумерки уже сгустились, когда Михей пришёл в себя. Девочка, кутаясь в порванную одежду, сидела слева от него и, всё ещё всхлипывая, смотрела круглыми глазищами. Котомка стояла по правую руку. Дзяк, который он так и не достал из-за пояса, неудобно резал под правой лопаткой. Парни лежали там же, где и полегли. Михей чуть улыбнулся:
— Видишь как, успел… — он было хотел ещё что-то сказать, но девочка бросилась к нему, обхватила руками и, прижавшись к его груди, снова заплакала.
К горлу подкатил комок, и Михей, вдруг вспомнив ту, первую свою жизнь, которую так долго запрещал себе вспоминать, заплакал вместе с ней.
… Была у него и дочь, и жена была… И жизнь, и надежда на будущее, так резко отсечённые эльфийскими мечами. Вспомнил он, как тогда, обезумев, бегал по лесу и кричал: «За что?»
Но молчал лес, и от этого было ещё горше. И не мог он простить себе, что не было его дома в тот день — поехал на чёртову ярмарку — и что не умер он тогда вместе с ними. С тех пор не бывал Михей ни на ярмарках, ни на праздниках. Работал. Говорил с Дзяком да с брёвнами…
Он погладил волосы девочки:
— Ну всё, всё. Давай уже, не плачь. Не плачь, доченька. — крупные слёзы катились по его щекам и, попадая в уши, неприятно их щекотали. Отчего-то именно это смутило Михея и, взяв себя в руки, он сказал:
— Ну всё. Дай встану, а то на топоре лежу.
Девочка, вытирая слёзы, отстранилась, а он, не владея левой рукой, перевернулся на правый бок и сел:
— Помоги курту снять. Одеть тебя надо.
Кое-как они стащили рукава.
— Ну, пойдём уж. А то ночь на дворе, а нам ещё топать. — Михей поднялся. — ты котомку понесёшь, ладно?
— Ладно, дядя Михей. — её голосок прозвучал в темноте звонко, будто серебристый колокольчик.
— Откуда знаешь, как меня звать?
— Сам сказал, — девчушка подняла с земли топор и протянула плотнику. — Ты сказал… «Старый ты дурак, Михей!», а потом упал.
Он сел на корточки и заглянул ей в глаза. Они излучали искренность и… что-то ещё. Он улыбнулся:
— Ладно. А как тебя, дочка, зовут?
— Лита.
— Лита… Красивое имя. Ну, пойдём.
.
… Они шли по старому тракту. Вокруг стояла тишина. Светила луна. Михей ощущал в правой ладони ладошку Литы, от которой, казалось, исходило тепло и нежность. От этого даже боль в левом плече, злобно проявлявшая себя, меркла и становилась незначительной — будто заноза, коих на своём долгом веку плотник повидал достаточно.
Показался край леса, а за ним — огни Дымников. Залаяли собаки.
— Ну вот, почти пришли. — Михей посмотрел на Литу, их глаза встретились, и ему вдруг почудилось… Он тут же стряхнул морок и отогнал мысли. Ладошка в его руке — вот то, что на самом деле имело смысл и было настоящим.
.
— Михей! Ой, а кто тут с тобой? Юная пане́нка! — старый Бартек, жизнерадостный и весёлый в любое время суток, распахнув настеж ворота, широко развёл руки в стороны, как всегда обрадовавшись старинному другу. — Заходите, гости дорогие!
— Извини, мы поздновато…
— Тебе, Михей, мы рады в любое время! — Бартек обнял друга, но, заметив гримасу боли на лице Михея, тут же отпустил и встревожился. — Понял всё, заходите скорее…
.
Лита расположилась за главным праздничным столом трактира и за обе щеки уплетала угощение. Жена Бартека — ещё не старая, добродушная и дородная Бженка, хозяйка корчмы — сидела напротив и, подперев щёку рукой, любовалась, как девочка смакует её стряпню. На Лите красовалось новое платье, добытое хозяйкой из сундука, и припасённое в подарок для одной из племянниц, да так кстати пришедшееся впору нежданной гостье. Бартек и Михей разместились в углу, в стороне от входной двери, и по поводу встречи пили пиво, лучше которого, по мнению Михея, не было во всей округе. Посетители корчмы, ввиду позднего часа, давно уже разошлись по домам.
— Так, а что с твоим плечом? Может, к знахарю тебе надо? — Бартек отхлебнул душистого пива.
— Не, не надо. Бревном зацепило. Пройдёт само. Заживёт… как на собаке. — Михей смотрел на Литу и улыбался: уж больно смешно она ела.
— А где ты нашёл эту чудесную эльфийскую девочку?
Михей только сейчас увидал, что Лита… не человек. Но мысли его, побежавшие круговоротом, вдруг были прерваны — на пороге совершенно бесшумно появился высокий, статный эльф с серебристыми волосами и в лиловом плаще до пят. Он протянул руку в сторону Литы и что-то произнёс на своём…
Бженка и Лита одновременно обернулись на звук и уставились на вошедшего: Бженка — в испуге, а Лита — с несвойственным для ребёнка колючим взглядом.
Михей среагировал быстро, но эльф, казалось, хорошо видел его боковым зрением. И пока плотник брался за Дзяк и шёл на эльфа, тот обнажил меч.
Лёгким взмахом меча эльф перерубил топорище Дзяка, и Михей, потеряв равновесие, рухнул к ногам эльфа, больно ударившись раненым плечом. Эльф наступил на правую, здоровую руку Михея и поставил меч остриём на шею поверженного врага.
Лита вскочила, опрокинув скамью, и, выбросив вперёд растопыренную пятерню, гневно произнесла вычурное эльфийское слово. Пламя горевших в корчме лучин заколыхалось и на мгновение приглохло, а эльф окаменел — его остекленевший взор тускло поблёскивал на смуглом лице. Бартек кинулся к Михею и помог ему выбраться из западни. Бженка так и осталась сидеть с выпученными от испуга глазами и открытым ртом, не шолохнувшись.
Лита взяла лавку и, подойдя к эльфу, поставила её перед ним. Забравшись на неё и заглянув в неподвижные глаза, она быстро заговорила волшебными, звонкими преливами. Слов разобрать было нельзя, но всем казалось, что они перенеслись на поляну серебристых колокольчиков, так чарующе звучал её голос.
Закончив, Лита спрыгнула с лавки, отошла чуть назад и, внимательно поглядев на эльфа, звонко хлопнула в ладоши. Эльф закрыл глаза, поклонился и вышел из корчмы.
Все уставились на Литу, которая перетащила скамью обратно, поставила её на место и, видимо желая продолжить ужин, уселась за стол и взяла ложку. В тишине было слышно, как потрескивают лучины. Она немного помедлила и, всё-таки решившись, произнесла, глядя на Михея и слегка смущаясь:
— Просто эльфийская магия. Действует только на эльфов! Я сбежала… Они меня искали. Теперь не будут. Он теперь «видел, как я умерла» там, на поляне… — и, будто извиняясь перед Михеем, добавила. — Я полукровка… Дар у меня.
Михей медленно приходил в себя, пытаясь как-то уместить всё это в свою голову. Получалось с трудом.
— А давайте спать ложиться, ведь поздно уже! — произнесла Лита так серьёзно и уверенно, что ни Бартек, ни Бженка, ни даже Михей ни на миг не усомнились в этом.
— Да! Утро вечера мудренее. — плотник решил, что на сегодня хватит с него приключений.
.
Михей шёл по тракту на восток. Тепло простившись с радушными хозяевами корчмы и получив на дорогу гостинец, он пообещал сам себе до зимы заглянуть сюда ещё хотябы один раз. Душа пела. Плечо немного ныло.
«Вот уж это непослушное бревно», — вспоминал он, улыбаясь. Но ничего, он ещё не стар. Ничто не помешает ему любить своё дело.
Рядом шагала Лита — добрая смышлёная девочка.
«Девушка-подросток!» — каждый раз поправлял себя мысленно Михей. От неё исходила какая-то радость и… хорошее настроение, что ли… Она идёт к своякам в Боровики, в его деревню. И узнав сегодня утром в корчме, что им по пути, напросилась с ним. А что ему? Почему бы и не помочь. «Вот только, кто же в Боровиках у неё свояки? И… где я мог её раньше видеть?..
Ну, да ладно. Вот дойдём — там и узнаем. С добрым попутчиком и дорога в два раза короче».
.
На топорище Дзяка, как всегда притороченного за поясом плотника, красовалась еле заметная эльфийская руна…
Источник: http://litclubbs.ru/articles/24070-ot-tivlei-do-dymnikov.html
Ставьте пальцы вверх, делитесь ссылкой с друзьями, а также не забудьте подписаться. Это очень важно для канала.
Литературные дуэли на "Бумажном слоне": битвы между писателями каждую неделю!
- Выбирайте тему и записывайтесь >>
- Запасайтесь попкорном и читайте >>