Мурад
Если бы я захотел охарактеризовать своего самого близкого в Америке друга одним словом, то это слово было бы «верность», потому что не так много окружает на с жизни людей, у которых между словом и делом нет зазора и даже маленькой щели. Мы познакомились в первой компании Mariner Systems, куда я устроился на работу, приехав в Америку. C двумя другими русскоязычными сотрудниками компании у меня сложились нормальные приятельские отношения, а с Мурадом практически сразу – дружеские, и дружба наша со временем становилась всё крепче. Он всегда был готов прийти на помощь, а помощь человеку, делающему первые шаги в незнакомой обстановке, никогда не помешает.
На свой первый день рождения в Америке я пригласил Гену Лебедева с супругой и своих коллег – Мурада, Сергея Андрейченко и Игоря Краюшкина с женой. Кутнули мы здорово, так что на следующее утро я вёл машину на автопилоте, практически не видя дороги. Придя в компанию, я уронил голову на свой стол и до обеда не смог поднять её. Когда к нам заглянул наш менеджер Джим, Мурад поднял палец к губам:
– Тс-с! Он устал.
Джим увидел взлохмаченную голову спящего сном младенца, сказал: «Волк!» и вышел на цыпочках.
Мурад снимал квартиру почти рядом с фирмой на улице «Монте Диабло», которая начиналась от громыхающего днём и ночью сто первого хайвея и упиралась другим концом в залив Сан Франциско. Как-то Мурад пригласил нас провести вечер на берегу залива. Я в это время увлекался туризмом и привёз огромную пятиместную палатку и прочее снаряжение. Мы нажарили шашлыков, которые здесь называют барбекю, устроили шикарное застолье. Была чудесная калифорнийская ночь – на совершенно чёрном небе сияли тысячи лампад, раздавался убаюкивающий плеск волн, а издалека доносились томные звуки аргентинского танго. Жена с Анжелкой давно уснули, но нам с Мурадом не спалось. Друг мой, обычно, в застолье выпивал за вечер максимум один-два бокала легкого сухого вина, а тут мы за вечер уговорили бутылку армянского коньяка втроём с Любой и теперь откупорили вторую. Чтобы не мешать спящим, мы пошли босиком к морю, причём я нёс в руке бутьлку, а Мурад – тарелку с жареным мясом и травами. Вторая рука каждому из нас требовалась, чтобы, обняв друг друга, обрести относительную остойчивость. У кромки волн мы поставили принесённое на песок и принялись танцевать. В жизни любого человека каждый день происходит масса событий, но даже не каждый год выдаются такие, совершенно особые минуты, которые вспоминаешь потом часто, через многие годы. Там на берегу залива у нас были именно такие минуты. Мы чувствовали оба одно и тоже – вокруг было только чёрное небо, тысячи звёзд, плеск волн и волшебная музыка – это была вся Вселенная, больше ничего вообще не было, никто и ничто нам более не нужны были. Нам даже не нужно было говорить о чём-то. Мы понимали друг друга без слов. Когда музыка кончилась, мы искупались, завершили трапезу и, временами падая в темноте, добрались до палатки.
Потом я перешёл на работу в СЛАК, мы стали видеться реже. Как-то вместе поехали в Лос-Анжелес, посетили «Парк Юрского периода» и другие аттракционы в «Юниверсал Студио», «остров Тома Сойера» в Диснейленде, потом направились в Голливуд. Стояла страшная жара. Анжела купила двухлитровую бутылку лимонада, сделанную в форме инопланетянина. Когда устала носить её в руках, протянула Мураду: «Теперь ты носи». Мурад проворчал притворно:
– Носи, носи. Тоже, нашли Абдуллу.
– Так ведь у тебя рюкзак, – парировала Анжела, – а будешь ворчать – меня носить станешь, восточный человек.
Затем мы набрели на павильон, в котором делали забавные фото и сфотографировались на память. Когда вернулись домой, я подумал: «Неплохо было бы перетащить Мурада в СЛАК. Он классный программист и при этом кандидат физмат наук. Время для перехода было оптимальное – у темы есть финансирование, и я в фаворе у начальства. Поговорил с Квоком, тот был не против. При личной встрече Квок начал спрашивать о статусе. Вот тут и возникла закавыка. Дело в том, что Мурад въехал в США по рабочей визе Н-1. Главная его задача, как и для многих других программистов, заключалась в том, чтобы фирма инициировала для них процесс оформления грин-карты. На это нужно время и деньги для адвокатов, которые оформляют все необходимые бумаги для иммиграционного агентства. Этот процесс для них начался еще когда я работал в фирме, а вопрос с деньгами был решён таким образом, что фирма будет вычитать их частями из тех бонусов (премий), которые она выплачивает сотрудникам к праздникам и по случаям сдачи проектов. В данной ситуации для Мурада было важнее всего дождаться получения грин-карты и только потом переходить куда-либо ещё. В общем, он попросил Квока подождать некоторое время. Затем всё изменилось не только в фирме Mariner Systems и в СЛАКе, но и во всей стране: грохнули башни Всемирного торгового центра, к власти пришёл Джордж Буш младший, который тут же начал войны в Аыгантистане и Ираке, вниз поползла вся экономика, срезали финансирование науки, и проблема перехода Мурада в СЛАК потеряла свою актуальность.
На одной из наших встреч Мурад рассказал мне такую историю. Фирма, как обычно, на Новый Год устроила вечернику в небоскрёбе «Пирамида». На эту вечеринку Мурад пригласил знакомую, которую он ранее встретил в одной американской компании. Звали её Таня, она недавно развелась с мужем-американцем, и потому выглядела грустной и растерянной. Таня – бывшая москвичка, окончила архитектурный, приехала в Америку, где вышла замуж, работает в частной фирме. Для заказчиков делает дизайн ресторанов, магазинов, отелей, оформляет рекламные щиты. При разделе имущества после развода ей достались два апартментских комплекса, доходы от которых позволяют пережить сложные времена, когда нет заказчиков.
Когда вечеринка фирмы закончилась, они спустились вниз, и при расставании Таня впилась губами в губы Мурада. Мир поплыл у него под ногами, и друг мой сгорел в одночасье, как бабочка, подлетевшая близко к пламени. Она стали встречаться, проводить вместе время. Мурад пересказывал мне перипетии этого страстного романа в очень деликатных выражениях, как истинно восточный человек. Из каких-то обрывочных сведений я знал, что в Троицке у него была девушка, но сам Мурад об этом никогда не говорил. Я понял, что та давняя история оставила глубокий и печальный след в его душе. Люба, по известной бабьей привычке, много раз пыталась здесь, в Америке познакомить моего друга с знакомыми ей женщинами, но он оставался равнодушен, и мы сделали вывод, что ему нужна не женщина, коих вокруг недостатка нет, а любовь, причём любовь настоящая, которую не так-то просто встретить на нашей грешной земле. Выходит, теперь он встретил.
Однажды Мурад позвонил мне на работу около полудня и дрожащим голосом спросил:
– Валёк, можно к тебе приехать? Очень нужно поговорить.
– Конечно. О чём разговор.
Через пятнадцать минут он сидел в моём офисе. Лицо его покрылось красными пятнами, руки нервно двигались. То он клал их на колени, то облокачивался на стол. Когда, наконец, успокоился более или менее, начал сбивчивый рассказ, из которого я понял далеко не всё. У этой Тани есть какой-то мужчина-египтянин. С ним она познакомилась несколько лет тому назад, когда отдыхала там летним отпуском. В прошлом году она тоже ездила к нему, а сейчас рассказала, что он собирается навестить её в Калифорнии.
– Я убью его!.. Зарежу, как собаку, – Мурад был близок к истерии.
В жизни я многое успел повидать, но, признаться, такого накала страстей никогда не встречал. И ведь оба – южные люди, пламенные темпераменты. Тут всё могло случиться. Я был в полной растерянности, не знал, что предпринять. Для начала я стал взывать к элементарной логике:
– Давай, Мурадик, не горячиться. Подумаем спокойно. Итак, у неё есть мужчина, с которым она познакомилась, возможно, после развода, а может и до. Здесь есть два варианта их отношений. В первом случае, он когда-то нравился ей, но теперь, когда она встретила тебя, он ей неинтересен. Возможно, она говорила ему «не приезжай», но – ты же знаешь этих горячих египтян – он решил приехать и разобраться со всем этим на месте. Этот случай ещё не обязательно трагичен. Ты вызываешь свою Таню на откровенный разговор и ставишь перед дилеммой – «он или я». Дальнейшие твои действия зависят от её ответа, поэтому я бы тебе посоветовал, не спешить и выработать дальнейший план после получения её ответа. Но есть и второй случай. Помнишь фильм «Семь невест ефрейтора Збруева»? Что, если она ещё не сделал выбора? Ведь два мужчины для иной женщины – намного лучше, чем один. Один из них выбирается в качестве «основного варианта», а другой служит «запасным». В динамике их роли могут неоднократно меняться. Я уже не говорю о совершенно гнусном варианте, когда на соперничестве двух темпераментных мужчин можно получить очень многое – от избытка ласк до весьма дорогих подарков, а возможно, и того, и другого сразу, и повторить все мыслимые комбинации по многу раз.
Мне пришлось остановить все мои теоретические домыслы, когда я увидел, что говорю впустую. Слова мои до Мурада не доходят, он думает о своём и повторяет:
– Это неважно, любит она его или нет. Главное, что я люблю её. Поэтому я должен убить его.
Я твёрдо знаю, что на каждый замок есть универсальная отмычка. Ею я и воспользовался, неожиданно для него предложив:
– Сейчас мы поедем в ресторанчик, и там всё обмозгуем не торопясь.
Я посадил его в свою машину, довёз до ближайшего известного мне ресторана. Там старательно накачал коньяком и затем отвёз домой в режиме, близком к отключке. Сам я лишь имитировал выпивку, старательно подливая коньяк в его стакан каждые семь минут. Он был в таком стрессе, что моих махинаций не заметил. То, что я ушёл с работы в середине дня – это мелочь. У меня практически неконтролируемый никем график работы. Но я серьёзно рисковал, сев за руль выпившим, поскольку совсем не пить я не мог, рискуя быть разоблачённым. В конце концов, чего не сделаешь ради друга.
Мысль о том, чтобы зарезать соперника, удалось преодолеть. По-моему, египтянин так и не приехал в тот раз. Но история эта тянулась потом ещё много лет. Как-то я встретил эту Татьяну. Нам с женой она не понравилась практически по всем параметрам. Во-первых, совершенно невзрачная внешне, а во-вторых, невероятно убогая интеллектом. Конечно, она что-то когда-то изредка читала, но её представление о мире сложилось, главным образом, из просмотра дебильных телевизионных программ. Переезд в Америку только добавил каши к её мировоззрению. На наш взгляд, она была развращена совершенно, поскольку считала и отношения геев, и групповой секс, и многое другое нормальными явлениями. Мурада она просто использовала, примитивно выкачивая из него деньги. Страшная штука – эта любовь, скажу я вам! Что бы мы ни говорили Мураду, спустя много лет, когда он и сам стал видеть это откровенно, он говорил в ответ:
– Мне её жалко. У неё было очень трудное детство.
А нам было жалко Мурада, но никто ничего поделать с этим не мог. Между тем, дела у Мурада в фирме шли не очень. Когда я пришёл в фирму, Мурад был на очень хорошем счету у начальства. Из нашей комнаты программистов был вход в застеклённый отсек мощных серверных машин, в которых хранились ценные базы данных всех клиентов фирмы. Ключи для входа в этот отсек были только у обслуживавших серверы техников и у двоих программистов – Сергея и Мурада, поскольку они считались самыми квалифицированными специалистами по базам данных. Но уже при мне ключ у Мурада был отобран. Оказывается, когда ему поручили написать какой-то новый блок, он стал тестировать его на реальной базе данных, и что-то там затёр. По инструкции он должен был сделать копию базы и экспериментировать только с копией. Когда же у нас был срок сдачи проекта, и нас трое суток не отпускали домой с фирмы, Мурад сказал менеджеру, что должен отлучиться – у него накопилась постирушка и другие хозяйственные хлопоты. В тот раз Джим просто положил ему руку на плечо и сказал:
– Ты живёшь в демократической стране и, конечно, можешь идти, но... без права вернуться.
Никаких оргвыводов тогда делать не стали, но запомнили. Позже, когда экономика США пошла вниз и возникли проблемы с финансированием уволили сначала Игоря Краюшкина, а затем и Мурада. Говорили, что Игорь стал таксистом. Но вот Мурад нашёл работу программиста довольно скоро. Он перешёл в очень маленькую фирму, которая занималась обеспечением мониторинга критических и опасных объектов. К ним можно отнести химические заводы, на которых производятся экологически опасные вещества, атомные электростанции и другие объеты, для которых контрольные данные должны сниматься круглый год двадцать четыре часа в сутки. Если контрольные параметры объекта выходят за допустимые пределы, должна срабатывать сигнализация и включаться автоматические устройства, которые должны привести объект в нормальный режим даже при отсутствии персонала по какой-либо причине, например, в случае его гибели при аварии. Фирму основали трое специалистов, имевших учёные степени по физике, химии и математике. У фирмы были также и два профессиональных программиста, хотя сами специалисты также владели навыками программирования.
Мурад при переходе получил существенный прибавок к зарплате. Теперь вместо пятидесяти он получал семьдесят пять тысяч. Сама фирма располагалась в городке Half Moon Bay («Залив полулуния»), поэтому по пути на работу ему нужно было пересечь весь Сан Матео и ещё с полчаса ехать через горы. Здесь был один недостаток. Самих объектов, которые нужно мониторить, не так много, да и такая обслуживающая фирма, скорее всего, была не одна, поэтому клиентов у фирмы одновременно бывало очень немного, порядка четырёх-пяти. Стоило одному клиенту не продлить контракт, как начинались проблемы с зарплатой. Через год женщину-программистку перевели на полставки, потом на четверть ставки, а затем вовсе уволили. Чуть позже начались подобные проблемы у Мурада. Когда его перевели на полставки, он стал искать новую работу и нашёл её уже в фирме средних размеров, с числом сотрудников около ста. Поскольку в прежней фирме он стал ключевым программистом, от знаний которого многое зависело, эта фирма время от времени просила его помочь, выплачивая почасовую зарплату. В новой фирме хозяин был индус. Всё там было неплохо, теперь зарплата у Мурада достигла восемьдесят пять тысяч, но вот выплачивали её как-то странно и неаккуратно. Прошёл первый месяц работы, зарплату на банковский счёт не перечислили, во второй месяц история повторилась. Когда пошёл третий месяц, Мурад спросил у менеджера:
– Что там случилось?.
Менеджер ответил:
– Ничего страшного. Не волнуйся. Просто фирма сменила банк, значит, сменились все расчётные счета. Подожди немного, всё придёт в порядок.
Потом перечислили какие-то деньги, но они оказались не равными зарплате. Приходилось вести свою собственную бухгалтерию, чтобы знать, сколько фирма задолжала. Примерно через полгода такая работа Мураду надоела. Фирма в среднем платила с запозданием на три месяца. Тогда он пошёл на разговор с женщиной, которая была вице-президентом фирмы. Узнав суть претензий Мурада, женщина всплеснула руками:
– Мне фирма задолжала за полгода, и то ничего.
– Чего же Вы тогда ждёте?
– Так ведь заплатят когда-нибудь.
– А что, сотрудники не подают в суд за такие безобразия?
– Подают. Увольняются и подают. Только ведь суд работает неторопливо. Когда ещё отсудишь. А на новом месте работы как объяснишь, что тебе нужно вместо работы идти на судебные заседания, которые к тому же постоянно переносятся и откладываются? Вот некоторые уволятся и махнут рукой: «Пропади вы пропадом!»
В этот период президент прежней маленькой фирмы приглашает Мурада в ресторан и там делает предложение перейти к ним на должность вице-президента. Сам он собирается уезжать на восточное побережье, куда и перейдёт штаб-квартира фирмы, а здесь остается её филиал, которым предлагают заведовать Мураду. Предложение было соблазнительным и, главное, своевременным. Теперь зарплата Мурада возрастает до ста десяти тысяч – это уже зарплата серьёзного человека, не то что у раба «папы Карло». Серьёзному человеку не след снимать квартиру, и Мурад решился на покупку дома. Купил он совсем недалеко от нас в Санта Кларе, устроил новоселье. Таня была за хозяйку. Она тут же переехала к Мураду, поскольку это было весьма неплохой для неё экономией, теперь все принадлежащие ей квартиры она сдавала жильцам. Скупость её и даже жлобство меня просто шокировали.
Мы с Мурадом частенько ездили в горы на озеро Тахо кататься на лыжах. Спорт этот так увлёк меня, что я приобрёл годовой абонемент, это было очень выгодно. Один день входа на подъёмник стоил семьдесят долларов, а годовой абонемент – триста двадцать долларов, поэтому за пять дней ты оправдывал абонемент, а дальше шла уже чистая прибыль. Ехать туда из Силиконовой долины в хорошую погоду было около трёх с половиной – четырёх часов. Обычно выезжали в пятницу после работы, приехжали на сайт «Хэвенли» к вечеру, чтобы заночевать и с утра уже к девяти часам встать на подъёмник. Катались непрерывно с небольшой паузой на обед. В шесть часов подъёмники закрывались, мы спускались совершенно обессилевшие. Оставив снаряжение в мотеле, отправлялись в «Harveys» отель, где мы когда-то облюбовали оздоровительный центр с великолепной сауной, мокрым паром, а также бассейном и джакузи под открытым небом. Хорошенько распарив уставшие за день мышцы, ныряешь в ледяной бассейн, потом залезаешь в горячие струи джакузи и блаженствуешь, а сверху на тебя сыплется лёгкий снежок. Если не пройти через все эти необходимые процедуры релаксации, на следующий день мышцы будут болеть так, что кататься станет совершенно невозможно.
В нарушение американских правил, я обычно прихватывал в сумку упаковку пива, которое мы и распивали, выскочив из сауны и завернувшись в простыни. Дело это было практически безопасное, поскольку оздоровительный центр обслуживал только постояльцев этого дорогого отеля, а они приезжали сюда не столько на лыжах кататься, сколько играть до опупения в казино, поэтому чаще всего в сауне, кроме нас с Мурадом, никого и не было. Впрочем, однажды сидим мы так с ним на лавочке в раздевалке, потягиваем пивко, как вдруг входит молодой парень в униформе. Я чуть пивом не поперхнулся, но поставил бутылку аккуратно на пол и задвинул под лавку ногой. Парень разделся и пошёл в сауну. Когда вернулся, мы уже допили пиво и разговорились с ним. Звали его Ник, родители давно развелись и жил он какое-то время с отцом. Когда учился в старших классах, умер отец. С тех пор парень жил совершенно самостоятельно. Ник рассказывал:
– Отец говорил мне: «сынок, будь доволен всегда тем, что у тебя есть, и никогда не хнычь». Школу я не закончил, работаю на автостоянке у подъёмника. Когда подходит вереница машин, мы указываем водителям свободные места на парковке. Работа эта не сложная, но платят не густо. К тому же, лыжный сезон длится не круглый год. За семь-восемь месяцев я зарабатываю только-только, чтобы дожить до начала следующего сезона. Дома у меня нет, платить за квартиру в курортном месте для меня слишком дорого, поэтому ночую в своей машине.
– Как же ты там спишь ночью, ведь мороз-то – будь здоров – в зимнее время?
– Сплю одевшись, в спальнике, а на морду я сшил себе тёплую маску. В сильные морозы, конечно, приходится включать двигатель и подогревать салон, но на всю ночь включать – слишком дорого, бензина не напасёшься, поэтому включаешь на часок. Потом перерыв на три часа. Так до утра и протянешь.
– Но ведь надо помыться, побриться, постирать и многое другое.
– Всё верно. Утром прихожу в такой отель, меня здесь уже все знают и пускают, пока не встали ото сна богатые клиенты. Впрочем, у них в номерах свои ванные, а встают они, как правило, не раньше обеда, поскольку играют напролёт всю ночь. А потом, у меня тут появилась знакомая старушка-миллионерша. Она иногда говорит: «Неси, Ник, если что постирать надо. Стирает-то всё равно машина. Жалеет меня».
Когда мы собрались в очередную поездку в горы, Мурад говорит:
– Не возражаешь, если с нами Таня поедет?
Меня это не слишком обрадовало, но виду я не подал: «Пускай едет». Обычно мы брали с собой выпивку, какие-то овощи, фрукты, бутерброды. Обедали в ресторанчиках. Платили по очереди, не особенно считая и даже помня, чья очередь платить. Но тут с нами едет дама, которая берёт на себя вопросы нашего питания, закупает чего-то, что мы потом грузим в багажник. Приехали, покатались, стали собираться обратно – тут она нам и предъявила счёт, из которого следует, что за весь список должны заплатить мы с Мурадом, поскольку она напекла для нас пирожков, которые оценила по тройным ресторанным расценкам. Конечно, мы и так заплатили бы за всё сами, но эта копеечная мелочность владелицы двух апартменских комплексов меня лично уязвила до глубины души. А Мурад, наверное, привык.
Когда Мурад начал платить за дом, он резко погрустнел. Во-первых, он купил дом не в самое лучшее время, когда цены взлетели до небес. Во-вторых, в отличие от нас, он не вносил первый взнос, отчего процент банковского кредита у него был наивысший. Кроме того, мы с женой оба работали, а он не только один тянул этот дом, но и должен был содержать переехавшую к нему Таню. В итоге получалось, что после оплаты за дом и коммунальные услуги у него на всё остальное оставалось всего четыреста долларов в месяц. А тут еще рванул ипотечный кризис, рыночные цены на недвижимость резко упали, а кредиты остались теми же. Одновременно заморозились и зарплаты. Бизнес его маленькой фирмы также пошёл резко вниз, и фирму хозяин закрыл. Хорошо было только то, что к этому времени у Мурада был впечатляющий послужной список, в котором последняя должность была вице-президент. По этой причине он довольно быстро нашёл работу в фирме Майкрософт, у которой штаб-квартира в Сиэттле. Там ему дали зарплату в сто семьнадцать тысяч, но этого было слишком мало, чтобы платить за дом в Калифорнии и снимать квартиру в Сиэттле.
Дом следовало продать. Но время для продаж было – хуже не придумаешь. Таблички о продаже домов стояли годами. В этой ситуации самым правильным для него выходом было объявить себя банкротом. Поскольку таких бедолаг по стране было десятки тысяч, правительство выпустило закон, по которому их долг банкам прощался за счёт того, что правительство для спасения банков выдавало им огромные субсидии. Банки взяли своё по полной программе, а субсидии заплатили из налогов, которые заплатили государству мы все, работающие. «Выиграли», конечно, также бомжи и безработные, которые никаких налогов не платят, а получают также пособия из наших же налогов. Объявление банкротом для американца имеет два серьёзных минуса. Во-первых, кредитный рейтинг банкрота обнуляется лет на пять-семь, так что за этот период он не сможет взять в кредит ни машины, ни недвижимости. Во-вторых, сумма прощённого долга заносится на счет налогоплательщика в качестве прибыли, с которой он должен заплатить государству налог. Скажем, дом Мурада был продан банком с убытком в сто тридцать тысяч против цены, по которой Мурад покупал его. Теперь он должен был заплатить за год налоги с суммы зарплаты и «прибыли», то есть с 117+130 = 247 тысяч, что составляло около половины его годовой зарплаты. Через это нужно было пройти, но впредь он зарёкся покупать дома в кредит в той самой Америке, которая все докризисные годы важно вещала, что покупка недвижимости – это самое надёжное вложение капитала. Обобрали Мурада как липку.
Мы пострадали не столь значительно сразу по нескольким причинам. Мы купили свой дом на пять лет раньше Мурада, поэтому лучший качеством наш дом обошёлся нам на сто пятьдесят тысяч дешевле, чем Мураду. Кроме того, я заплатил пятьдесят тысяч в качестве первого взноса, и за пять лет дважды производил переоценку, в которой рыночная стоимость дома за эти годы выросла ещё на сто пятьдесят тысяч, поэтому наш банковский процент опустился до величины 5.1. в то время как у Мурада он был больше восьми. Сейчас, после десяти лет выплаты, ежемесячные платежи банку опустились до такой суммы, что жена способна выплачивать их с одной своей зарплаты.
Когда я возвращался из Америки обратно в Россию, я заехал в гости к Мураду. Он сделал мне грандиозную экскурсию по окрестностям Сиэттла. Мы посетили горы, водопады, морской порт, побывали в авиационном музее фирмы «Боинг», в сауне и в его фирме Майкрософт, где он по своей карточке с пятидесятипроцентной скидкой взял для меня самые свежие версии майкрософтовских программных продуктов. Но это было грустное время. Каждый из нас думал о том, не в последний ли раз мы видим друг друга? Конечно, интернет-почта и «Скайп» сокращают расстояния, но видеть друга на экране и вживую – разница, сами понимаете, какая-то есть.
Потом ещё раз мы свиделись с Мурадом в Калифорнии, когда оба прилетели на свадьбу Анжелы: я из новосибирского Академгородка, а он – из Сиэттла. Для меня Америка уже была лишь в редких воспоминаниях, но самая важная часть этих воспоминаний была и остаётся связанной с этим замечательным человеком.