За столом собрались четверо, весь пантеон плюс один гостевой божок. Ему выпала честь докладывать, что происходит, а учитывая, что он покровительствовал одухотворённым личностям, то доклад полнился аллюзиями, метафорами и прочими синекдохами. Бог игр кипел от злости, поэтому остальные не прерывали выступающего.
Безбрежная глубина неба клубилась тьмой, на земле крест и камень встречали одинокого странника, решившего преступить границу между миром живых и мёртвых. Друзья покинули его, звёзды запутались за косматыми тучами, луна перевалилась на другую сторону мироздания, отказываясь освещать то, чему предстояло случиться. Парень отвернулся от расколотой могилы, на которую смотрел с грустинкой, к тропе, вливающейся в основную артерию кладбища, ведущую к воротам, но вместо растворившихся в ночи двух товарищей увидел троих в дымке и высоких островерхих капюшонах, незримо уставившихся на него тёмными прогалами лиц. Бежать и проснуться – мелькнуло в голове, но трое уже сделали шаг, одномоментно, синхронно, жутко…
-Что ты несёшь! – не выдержал заведующий играми, пари, везением Менигад. По его смуглой коже пробегали, постоянно меняясь, татуировки, дополняя высказанные слова. – Динаратович! – это он обратился к богу смерти. – На твоей территории происходит, почему не пресекаешь?
-Кладбища не имеют к моим владениям отношения. Там хоронят покойников и приходят с ними поговорить. Иногда успешно, иногда нет, но наличие канала связи не делает меня ответственным за способ исходящего вызова. Порой люди от тоски усопшим по телефону звонят, наговаривая на автоответчик то, что не успели сказать при жизни, что же мне теперь - смартфоны регулировать?
-Ну кто-то должен за это отвечать. Чего он припёрся ночью зимой на кладбище? К этому расколотому надгробию? Это чувства, Мелани? – на лбу Менигада прокатилось сердечко и упало за виском, разбившись.
Богиня любви изящно скользнула пальцем по носу, легонько пристукнув по кончику:
-Разве что к себе. При жизни он эту барышню не знал, а глядя на её молодой возраст теплился надеждой, что не зря дышит и достигнет большего, чем лежащая в метре под ним девчонка.
-Ну хорошо, просто гуляющий, отбившийся от друзей на кладбище парень полюбовался на такую же молодую девушку, умершую пятью годами ранее, а после этого решил возвращаться в тепло, но дорогу преградили непонятные трое. Это твои мамелюки, Афина?
-Почему если что-то страшное, сразу подозревают меня? – нахмурилась богиня войны, ужаса, силовых действий. – У меня есть дела поважнее, чем стычку на старом кладбище организовывать. А по какой причине буча, Менигад? Какой прок во всём этом?
-А такой, - сварливо отозвался игровед. – Что засунул его в ситуацию кто-то из вас, а вытаскивать придётся мне, раскупоривая кадушку удачи. И нет, чтобы собак напустить, субкультурных малолетов, сторожей или чем там грозит ночное кладбище, так нет - потусторонние личности возникают. Ну у кого в земном мире декабрём так капюшоны торчат?
-Сейчас капюшоны в моде. И шапочки островерхие!
-На показе мод, а не на погосте!
-Изящный человек – изящен во всём, - погладила блестящий чёрный затылок богиня любви.
-Человек ли? Эй, живописный, - обратился к гостю Менигад. – Опиши-ка троих подробнее. Сейчас выясним, в чьём они ведении.
Одномоментно, синхронно, жутко, - с готовностью продолжил с места остановки литературный гений. – В дымке двигались механическими куклами, лишь очертаниями напоминая людей, но обвиваемые щупальцами ночи могли содержать любые нагромождения кошмаров…
Менигад приложил ладонь к глазам, по тыльной стороне которой затанцевали междометия и восклицания на четырёх древнейших языках.
Парень невольно отступил, подняв в защитном движении руку в перчатке, а второй - без - нащупал за спиной трещину в мраморе. Какой же тёплой она показалась этой декабрьской ночью. Как живая артерия, стремящаяся насытить и напитать – наивно, безрезультатно – хладное тело. «Помоги мне» - прошептали обветренные на морозе губы. Он вглядывался во мрак под капюшоном, но без источника света не мог определить, что к нему приближается. Тогда пальцы скользнули выше и коснулись на плоской вершине могилы снежной шапки. Через секунду наспех слепленный комок угодил в то место, где у человека полагалось быть лицу…
-Экий засранец! – восхитилась Афина. – Давай, Мцаканович, подсоби ему чутка.
Бог игр пошарил под юкатой, нащупывая драгоценную ёмкость с удачей, которой бережно, если не сказать скаредно, распоряжался. Остальные, не имевшие такой власти молниеносно влиять на земные события, ожидали, какую форму примет божественное вмешательство. Мелани закусила нижнюю губу. Война кончиком ножа ковыряла в углу глаза. Смерть сложил огромный бублик из указательного и большого пальцев, через который сиял жёлтым зрачком. Рассказчик самозабвенно продолжил:
Взвыл бдительным псом ветер, налетевший и посшибавший сосульки с веток. Острые концы капюшонов дёрнулись, а клубящиеся тучи очистили небо, позволив звёздному свету рухнуть вниз. Самая левая фигура, получившая одновременно удар снежком и порыв ветра невольно выставила напоказ костистое чёрное лицо…
-Вот оно! Обратите внимание: Динаратович нас обманул.
-Не нас, а тебя, - с достоинством ткнул огромным пальцем великанской ладони мрачный распорядитель. – И не обманул, а провёл. С твоей манерой задавать десятки скачущих, перебивающих друг друга вопросов расследовать ты можешь только, кто насрал мимо горшка в детском саду.
-Пусть нет, я не претендую на лавры Сильвана. Но дался тебе этот парень! Целых трёх вурдов прислал.
-Скажешь тоже, обычный патруль. У меня за каждым кладбищем присматривают, а рядом с этим ещё морг функционирует. Зима, стужа, бездомные. Пригляд нужен, иначе никак: во все времена молодёжь и просто чокнутые ходят за ритуалами на погосты. Иногда у них даже что-то получается и распределённые начинают испытывать дискомфорт, а – бывает и такое! - улетучиваются назад, куда при обычных обстоятельствах им хода нет. От этого страдают все звенья.
-Значит, смартфонами заведуешь? - подмигнула Мелани.
-Только в крайних случаях, когда устанавливается нежелательная обратная связь.
-Санкционируй вурдам вернуться в их деревянные номера, - настаивал Менигад, на щеках которого трезвонили колокола.
-Даже не проси. Этот мерзавец девчонку, что под треснутой могилой, до того достал нюнями, что она юлой вертится и норовит наведаться. Кто потом с возвращенкой разбираться будет? Опять Афина с напалмом? Или мне увещевать? Нужно понимать: коли делаешь противоестественные вещи, морозя задницу, где не следует, будь готов к последствиям.
-Он достаточно напуган, теперь носа на кладбище не сунет. Отзывай!
-Совсем наоборот. Подумает, что весь такой особенный и продолжит нервировать подопечных. Ты игнорируешь, Мцаканович, простую истину: всё идёт своим чередом. Вурды патрулируют вверенную территорию, находят на ней идиота, нарушающего неписанные правила. При этом один получает снежком, что является отягчающим обстоятельством.
-Нападение на некро-офицера при исполнении! – охнула Афина. - Срочно в морг на реабилитацию.
От переполнившего её ураганного участия к пострадавшему вурду воительница дёрнулась и выколола глаз тем самым ножом, которым безуспешно пыталась достать соринку. Весь пантеон и покровитель литературы молча проследили, как глаз звякнул о пол и покатился к воротам Андромеды, во тьме которой поблёскивали тысячи огней. За мгновенье до того, как шарик сгинул в черноте под голубым венцом, из-под стола метнулась кошка-альбинос и поймала его лапами. Аккуратно взяв в длиннющие зубы, вернула хозяйке.
-Спасибо, Тосса. В следующий раз возьму тебя в поход. А то у Мелани ты закисла.
Кошка потёрлась о сапог двуличной богини. Пока та вставляла глаз, Менигад тряхнул головой, разогнав татуировки.
-Давай заключим пари.
-Никаких пари с богом удачи! – вытаращил иглы Динаратович. – За кого ты меня принимаешь?
-За разумного, колючего, принципиального. Разве я тебя когда-то обманывал? – оправил на груди отвороты юкаты Менигад.
-Майк, Несси, Жанна, Кеа, Ли… - начал загибать валвяжки пальцев распорядитель.
-Ну хватит! Кто старое помянет…
Афина неодобрительно посмотрела на него и продемонстрировала красивый острый нож с рубинами и акульим плавником. Игровед соединил перед грудью ладони, на которых порхали голуби примирения, прислонил к ним лоб.
-Мне кажется, викинги списали Локи с тебя, - проворковала Мелани.
-А Песту с тебя, - парировал Манигад. – Ну, что, спорим? – это уже к смерти.
-Что ты собираешься ставить на кон?
-Помнишь историю о социопате, раскрывшем секрет бессмертия?
-Допустим.
-У неё есть продолжение с потомком социопата!
Динаратович заинтересованно кивал, потом расхохотался, закатывая поочерёдно красный и жёлтый глаза.
-Ты действительно так глуп и думаешь про меня так же - что после твоей подсказки я не найду потомка и не пресеку эту бессмертную возню?
Менигад загрустил. Ненадолго:
-Тогда давайте голосовать!
Все в недоумении уставились на него. Воительница хлопнула по столу кольчужной ладонью, отчего не прочно улёгшееся в глазнице око выпало и гневно направило уголёк зрачка на бога удачи. Тосса саркастически мяукнула.
-Ты готов потратить голосование? – прогремела война. - Признавайся, какой интерес тебе в этом парне. Иначе, если он уцелеет в мамушке с вурдами, я заверчу его в танго до кровавого вихря.
Бог удачи помедлил перед ответом.
-Я вложился в него. Ещё до рождения и несколько раз после. Не люблю терять активы.
Поскольку мнение спорящих было известно, то выслушали дам. Переменчивая Афина высказалась за жизнь. «В нём черти водятся» - прокомментировала она. Мелани, напротив, поддержала Динаратовича, сказав, что не поощряет тягу к загробному. «Это, конечно, можно к любви приплести, но по факту тоска смертная: слёзки, упадничество, жалость к себе. Никакого подъёма чувств».
Голоса разделились поровну и пантеон вспомнил о гостевом божке, ожидавшем завершения своего представительства в фиолетовом ушастом кресле.
-Когда-то давно он славное стихотворение написал. Надеюсь, ещё повторит. Пусть уходит. Полагаю, вдохновения за эту ночь ему хватит на жизнь вперёд.
Рукой с птичьими когтями фигура прикрыла лицо, недовольно скрипнув. Тучи не спешили возвращаться на небосклон и на фоне блестящего снега мрачная троица уже не выглядела столь гротескной, пугающей, неотвратимой. Они, как разочарованное вороньё, потоптались на месте, не найдя лакомой добычи, замахали балахонами крыльев, убрались восвояси.
Парень упал на колени, обняв надгробие, как родную. Сердце колотилось, а дыханье, наоборот, было медленным, словно, не верило, что всё обошлось.
Когда холод пробрал до костей, счастливчик поднялся. Над могилами властвовала загадочная госпожа полночь, но звёзды освещали тропу, вливающуюся в основную артерию кладбища, ведущую к воротам. Попрощавшись со своей спасительницей, он поднял вторую перчатку и зашагал к выходу, чтобы никогда больше не возвращаться сюда... ночью.
