Культура берёт контекстом. Тут трудно подобрать иное слово, потому что культура это не просто знак, висящий в воздухе, а пространство, которое обволакивает, поглощает попавший в него объект. В этом пространстве можно слегка замочить ноги, а можно окунуться в него с головой.
Поэтому, к примеру, русский рок не экспортировался на Запад – не по качественным даже причинам, хотя и они важны, а потому что он вырос из другого, непонятного, литературоцентричного контекста. На Западе его просто не понимали, потому что для понимания нужно было бы подробно знать русскую культуру, а эта культура, при всех её Достоевских, культура всё же полупериферийная.
Так, невозможно, не зная типаж советской тётки пятидесяти c чем-то лет, которая, пережив нищету и дефолт, наконец-то выдала дочку замуж и сделала в квартире ремонт, понять летовскую «Всё как у людей». Потому что сядет эта тётка в пустой квартире, откуда спился муж и уехала дочка, задумчиво поправит бублик на голове, переведёт взгляд на кривовато поклеенные обои, купленные на строительном рынке, и скажет с облегчением: «Ну, теперь всё как у людей».
Без этого просто не понять, почему в композиции «ГО» всё сбивается на жуткий визг, который распиливает уши. Так ведь как раз поэтому. Тётка, выполнив предназначавшуюся ей миссию и приведя свою жизнь к тотальному экзистенциальному ужасу, этому несказанно рада. Ей удалось. Она справилась. Она не хуже других и теперь можно не стесняться попросить соль у соседки. Без этого песня окажется лишь обыкновенным воем про то, что всё плохо и все сдохнут, а не горькой иронией высшего сорта. «Всё как у людей» – говорят у нас, устраивая пьяную деревенскую свадьбу, с синим дембелем со шкаликом, поднимающим за (и на) счастье, и когда люди чокаются, а могилы-то для них уже выкопаны. Думали о космосе, получили активатор воды. Всё как у людей.
Обладание контекстом, знание о нём и есть понимание культуры, которую можно осознать лишь как целокупность. Причём часто из гуманитарных штудий всё может перейти во вполне «серьёзные» вещи. Вот хотя бы известная фраза министра иностранных дел Сергея Лаврова: «Дебилы, б*ядь». На Западе её порой переводят как «Fucking idiots», ну то есть «Ё*анные идиоты». Хотя любому русскому очевидно, что в «Дебилах, б*ядь» само нецензурное выражение не является оскорблением, а, скорее, констатацией, сожалением, подчёркиванием ситуации, которую уже не исправить. «Дебилы, б*ядь» говорят не в желании оскорбить, а от усталости, от разочарования, от непонимания «как так можно». В переводе акцент сместился именно на матерщину, из-за которой фраза превратилась в резкий наезд. Корректнее было бы перевести как «Damn idiots», но для этого, опять же, нужно разбираться в контексте. А наше время характеризуется как раз утратой родного контекста.
Он размывается в силу очевидных вещей – культурной полифонии, моментальной коммуникации, отсутствии жёстких иерархических смыслов, структурировавших бы этот контекст… Создаётся глобальный, мировой контекст. Туда, как в баланду, добавляется щепотка Далай-ламы и горсточка Йозефа Геббельса. Пользователи плавают в этом бульоне кверху задом – дышат через него, прекрасно разбираются во всём понемногу, но глубины не достигают. Не то, чтобы не могут – не понимают просто, что так можно. Культурный контекст ведь почему важен – потянешь за одну ниточку, развяжутся другие. Контекст уточняет значение отдельного феномена и открывает другие. Без понимания контекста становишься считывателем стереотипа, а «Дебилы, б*ядь» становятся «Fucking idiots».
Так, например – наши Чеховы и Летовы ей, метрополии, до конца понятны не будут. Мы слышим: «Вороне где-то Бог послал кусочек сыра» и сразу всё понимаем, а для иностранца это просто текст. Не зная основ русского религиозного разномыслия, староверов, скопцов, рпц, не зная про многочисленные секты и толки (старообрядческие учения о нравственности), для иностранца всё это совершенно неочевидно, поэтому он пытается снять все вопросы скальпелем фрейдизма.
Крайне важно учиться чувствовать, понимать родной контекст. Это уже немалый нонконформизм, потому что ты сознательно выпадаешь из пользовательского пространства, уходишь из-под надзора поп-власти и создаёшь своё поле со своей властью. Можно, кстати, легко себя проверить. Просто зайдите на более чем миллионный ВК-паблик «CLIQUE» и пролистайте его. Если вам непонятно 95% процентов его содержания, если вы не знаете, что это за люди и шутки, значит вы ещё не до конца глобализированны, значит, вы можете являться самостийным субъектом, а не объектом телевизионного шоу.
Отстоять свой контекст – это как отстоять свой дом, свою семью, свою землю. Дело даже не в том, что где-то за бугром сидит злобный враг, который вековечно желает нас поработить, а в том, что без этого усилия мы со временем просто не поймём удивительные артефакты русской культуры. Мы не сможем их прочитать. А когда ты не можешь прочитать родную культуру, то тебе нечего делать в культуре единой, общей, мировой. Там ведь всё ещё сложнее и краше. Так что добро пожаловать в культуру глобальную, ваше место в ней под номером 47.
Причём «спасение» отнюдь не в начитке, не в книжном знании эрудита, который профессионально видит, откуда что взято, а в понимании на уровне «Вороне где-то Бог послал кусочек сыра». С этим нужно родиться. С этим же нужно умереть. Ведь пользователи, не чувствующие контекста, выглядят как обладатели масок Гая Фокса на школьной линейке. Нелепость. Всего лишь дурновкусие. «Дебилы, б*ядь» снова превращаются в «Fucking idiots».
Есть хорошая мультиконтекстная фраза: «Фарш не провернуть обратно». В разных вариациях она означает примерно одно – сделанного не воротить; того, что произошло, не отменить. Длинные мясные макаронины выползли из насадки и их не превратить в цельный кусок мяса. Тоже самое и с людьми. Ошмётки тех, кто прошёл через ломающие механизмы, уже не собрать в людей. Культуру, провернутую и ретвитнутую, не вернуть на круги своя. В таком смысле фразу и употребляют, но чаще всего о фарше почему-то говорят, как о чём-то постороннем. Тогда как через мясорубку прошли все мы.
Невозможно, избежав катастрофических последствий, откатить Систему до предыдущего уровня, где она кому-то казалась справедливой. С тем же успехом можно попытаться заставить дерево превратиться в саженец. Поэтому не вернётся ни СССР 2.0., ни времена классического либерализма, ни век, когда люди и не думали отменять рабовледение. Никто не говорит, что это плохие, неправильные желания. Отнюдь, они вполне объективны и имеют право на жизнь. Они просто странные. Потому что непонятно как именно что-то вернётся? Каким образом? Революцией?
Кто знает…
Настоящая же революция – это бунт против навязанных стереотипов, это, коли потребуется, отказ от самой революционности, если правила предписывают брать булыжник и крушить блюстителей закона. Тебе говорят – иди прямо, а ты идёшь наискосок. В конце концов, эта самая революционность необязательно о радикальности. Она о чём-то новом, самостоятельном, качественном. Если в неком обществе принято героически калечиться и умирать, то революционным поступком будет не погибнуть в окопах за Родину, а сказать – спасибо, не надо, я лучше уток покормлю. Или даже так: представьте обыкновенную календарную неделю. Что в данном случае было бы революционным? Добавить к ней восьмой день. Это даже не стереотип, хотя данное понятие тоже очень важно. Если пробежаться по современным революционным идеям, то они примерно об одном – нужно освободиться от власти явной и неявной, осознать себя субъектом, утвердив свою свободу в стереотипной деятельности. Нам, мол, предлагают добывать еду с полок супермаркета, а мы должны добывать её с помощью особой игры – воровством, охотой, весёлым обменом. Это всё хорошо, но этого явно недостаточно. Но в такой игре всегда есть прописанные шаблоны и заданные роли. Есть менты, есть революционеры, есть обыватели, свои и чужие, плохие и хорошие – всё с соответствующим ценником, «поэтому недостаточно и экзистенциально бессмысленно быть "революционером" или "маргиналом", если это описывается имеющимися играми. Истинная революция – это действия перпендикулярные имеющимся играм». То есть нужно стремиться быть. Далее – нужно быть тем, кого не описывают существующие игровые модели. Иначе сразу же окажешься под властью предписанного поведения и должного окружения. Тобой будет владеть что-то внешнее, означающее. Оттого, например, так предсказуемо большинство идеологических пользователей – их определяет роль, поэтому всегда известно, как они отреагируют и что скажут.
В общем, нужно совершить побег из гигантского сценаристского цеха, где актёрам раздают роли – главные и второстепенные, опасные и не очень. Нужно стремиться к тому, чтобы не пройти кастинг. Нужно не вписаться и при этом не забыть про родной контекст.
Тем и спасёмся.