Наш собеседник – Константин Емельянов не нуждается в особом представлении. Во время проведения XVI Международного конкурса имени Чайковского Российская газета писала: «Это такая тихая суперзвезда: в нем нет модной агрессивности, но оторваться от его игры невозможно. Светлая голова, светлая душа, необычный, ласкающий ухо звук».
Марина Абрамова: Знаю, что Вы участник многочисленных конкурсов. Что они значат для Вас?
Константин Емельянов: Конечно, конкурсы это дело непростое, это стресс, но как говорят — “необходимое зло”. Для меня конкурсы стали отличным опытом. У меня были успехи и неудачи, но с каждым конкурсом я рос профессионально. Без конкурсов, конечно, тоже можно совершенствовать свое мастерство и стать известным музыкантом, как, например, Евгений Кисин и Аркадий Володось. Но эти случаи – скорее исключение. Учитывая современную конкуренцию, конкурсы — это возможность заявить о себе. Во время учёбы в консерватории, до получения конкурсных премий, мой концертный график не был столь насыщенным.
М. А.: Вы уже упомянули о конкуренции. Как вы к этому относитесь?
К. Е.: На мой взгляд в сфере классической музыки не стоит зацикливаться на конкуренции. В этой сфере свои критерии оценки и они достаточно субъективны. Кто-то принимает и воспринимает одну трактовку произведения, кто-то другую, а у кого-то совсем иные критерии оценки. Подстроиться под предпочтения каждого невозможно. Нужно понимать, что сейчас действительно много очень хороших музыкантов и сложно пробиться, но думаю у настоящего музыканта и не должно быть подобных целей.
М. А.: Во время конкурса им. П.И. Чайковского у Вас была интересная программа, а концертный репертуар сегодня – разнообразен. Как Вы подходите к выбору произведений?
К. Е.: Программа, которую я исполнял на конкурсе им. П.И. Чайковского была составлена совместно с моим профессором С.Л. Доренским. Это был тот случай, когда мы нашли баланс, так называемую «золотую середину», между тем, что будет интересно слушателю и мне. Обычно при создании программы я ориентируюсь на разные факторы. Безусловно, приятно если удается составить программу исключительно из своих предпочтений, но реальность такова, что в концертной практике это не всегда возможно. Сейчас при запросе на определенного композитора я стараюсь выбирать сочинения, которые мне интересны и которые хочется исполнить. Мне очень нравится составлять программы, которые обусловлены идеей или концепцией, в это всегда интересно погружаться и изучать. Бывает так, что программа рождается сама собой и это происходит на уровне чувств, просто знаешь, как должно быть.
М. А.: После конкурса им. П.И. Чайковского ритм жизни изменился. Можете выделить плюсы и минусы?
К. Е.: После конкурса жизни изменилась кардинально и понеслась в другом темпе. Можно сказать, что она разделилась на до и после. Стало поступать большое количество предложений, началась полноценная гастрольная жизнь с её бесконечными переездами, которые расширяют географию моих путешествий. Жизнь стала ярче и интереснее, открылось большое количество возможностей и новых знакомых. Что касается минусов, то в некоторые моменты, это работа на пределе возможностей, но в такие моменты я вспоминаю цитату из «Мастера и Маргариты» – «Бойтесь своих желаний – они имеют свойство сбываться!».
М. А.: Константин, недавно Вы стали участником проекта “Стайеры” в ГМИИ имени А. С. Пушкина. Чем стал для Вас данный проект?
К. Е.: В первую очередь, для меня это стало возможностью впервые выступить в Пушкинском музее, в Белом зале. До этого я уже выступал в музее, но в Итальянском дворике. На том концерте мы играли Дебюсси в четыре руки с Ириной Викторовной Красотиной, замечательной пианисткой, доцентом Московской консерватории. Когда поступило предложение от Пушкинского музея – я с радостью согласился участвовать в проекте. Белый зал – удивительное место с особенной публикой, которая посещает Декабрьские вечера и другие концерты в этом зале. Я слушал разные записи выступлений известных музыкантов в Белом зале – Святослава Рихтера, Михаила Плетнева и многих других. После того, как я сам поиграл в этом зале, многое, что я ранее слушал в записи, мне стало немного понятнее.
М. А.: А отличается ли акустика в Белом зале и Итальянском дворике?
К. Е.: Безусловно. В Итальянском дворике она более прозрачная, камерная, в Белом зале, можно сказать, «хоровая» – она придает звуку значительный объем. Недавно я играл в Эрмитаже в Санкт-Петербурге, в большом зале со сводами, там похожая акустика. Мне лично ближе выступления в залах с «чистой» акустикой, без лишней гулкости. Одни из моих любимых залов — Большой зал консерватории (он не глухой и не сухой) и Малый зал консерватории. Возможно, мое мнение об этих залах несколько предвзятое, поскольку я много выступал и в Большом, и в Малом залах.
М. А.: От чего зависит выбор программы выступлений? И как было на “Стайерах”?
К. Е.: Всегда по-разному. Конечно, музыканту всегда приятно самому выбрать программу. Но такое случается далеко не всегда. У организаторов могут быть свои требования. Через две недели после выступления в Пушкинском музее у меня был концерт в Берне, организованный International Piano Series. В этих сериях концертов все участники исполняют, помимо прочего, сонаты Бетховена. Мне был предоставлен список с еще не «занятыми» сонатами, Бах у меня уже был запланирован, и на “Стайерах” я решил добавить Брамса (изначально у меня была другая программа на “Стайерах” и в Берне, но пришлось подкорректировать). Мне показалось, что три титана немецкой музыки — Бетховен, Бах, Брамс, — очень гармонично сочетаются.
М. А.: Вы исполняли немецкую, французскую, русскую музыку. Какая Вам ближе?
К. Е.: Всё очень меняется, зависит и от определенного жизненного этапа, и от настроения. В этом году мне казалось, что я буду играть что-то определенное, в следующем году я исполняю уже совершенно другие программы. Безусловно, русская музыка понятнее, ближе для русских исполнителей. Если, например, мы будем пытаться рассказывать немцам, как играть Бетховена, наверное, они нас не поймут (смеется). Всё же, исторически у них больше прав на правильную (с их точки зрения) интерпретацию. Но всё это субъективно, конечно. Сейчас, с появлением интернета, новых технологий, учитывая современные масштабы звукозаписи, появилась возможность слушать совершенно разные интерпретации, например, барочной музыки – в современном и аутентичном исполнении.
М. А.: А у Вас был опыт исполнения барочных произведений?
К. Е.: Да, был, но на современных инструментах. Мне кажется, для того, чтобы исполнять барочную музыку на аутентичных инструментах, нужно очень хорошо разбираться в этом, полностью в это погрузиться. Гениальность барочной музыки состоит в том, что на современных инструментах она звучит иначе, чем на аутентичных. Многое зависит и от того, кто и как исполняет. Если исполнение профессионально и честно, то оно находит отклик. Прекрасный пример — выступления Григория Соколова. Он исполняет очень много барочной музыки: и французской, и немецкой, и голландской, и Рамо, и Куперена, создавая совершенно невероятную интерпретацию. Я очень люблю барочную музыку.
М. А.: Вы уже успели поработать со многими дирижерами. На сколько для солиста важно взаимодействие с дирижером? Как это влияет на исполнение того или иного произведения?
К. Е.: Контакт с дирижером безусловно важен, скорее не сам контакт, а взаимопонимание. Чем сложнее партитура, тем важнее это взаимопонимание.
М. А.: Что для Вас многочасовые репетиции, собственные занятия? Рутина, или же…?
К. Е.: Да, в музыке есть рутина. Но знаете, иногда во время занятий происходят самые ценные музыкальные моменты, начинается творческий поиск. В процессе работы можно позволить себе эксперименты, войти с произведением в контакт, и понять, как лучше выразить идею произведения. На сцене лишь верхушка айсберга. Бывают случаи, когда я думаю “всё, больше не могу”, но, как говорил Чайковский, — “Вдохновение приходит во время работы”. И это действительно так.
М. А.: А бывают случаи, когда во время собственной репетиции Вы сожалеете о том, что никто кроме Вас её не слышит?
К. Е.: Бывают, наверное, но тут есть субъективный момент. Сидя за инструментом, я слышу одно, в зале же все будет звучать несколько иначе.
М. А.: Можете назвать основное качество, необходимое концертирующему пианисту?
К. Е.: Трудно назвать одно качество. Это скорее набор качеств в котором всё играет большую роль. Мне кажется, что одно из главных – умение концентрироваться, вне зависимости от того, как ты себя чувствуешь и в каком часовом поясе находишься. И, конечно, очень важно контролировать эмоции и правильно распределять силы и время.
М. А.: Что Вы пожелаете тем зрителям, которые впервые в своей жизни придут на концерт?
К. Е.: Не бояться позволить себе быть ребенком и постараться быть максимально открытыми и восприимчивыми.
Интервью Марины Абрамовой для издания "Музыкальные сезоны" от 07.04.2020 г.