Танец танго, занесённый в Европу и в Россию в начале XX века, поначалу шокировал публику своей «откровенностью». Во многих местах его считали попросту неприличным. По воспоминаниям Анны Ахматовой, 13 ноября 1913 года поэт Константин Бальмонт (слывший сторонником сексуального раскрепощения и автор знаменитых стихов «Хочу быть дерзким, хочу быть смелым, (…)/ хочу одежды с тебя сорвать!»), увидев танцующих танго молодых людей, возмущённо заметил: «Почему я, такой нежный, должен все это видеть?». А годом позже министр просвещения Российской Империи Лев Аристидович Кассо даже издал специальный циркуляр, в котором предписывал учреждениям народного просвещения «ввиду явно непристойного характера нового, входящего в большое распространение модного танца под названием «танго»» принять строгие меры к тому, чтобы танго не преподавался в учебных заведениях, а учащиеся не посещали танцевальных классов, в которых он преподавал.
Вообще же танец танго зародился в бедных кварталах Буэнос Айреса. Как и всякий танец южноамериканской бедноты, он содержал множество элементов эротики. В 1910 году танец впервые увидели парижане — и были восхищены и поражены его «эмансипированностью». С тех пор танго пошел гулять по Европе, не обойдя и Россию. Поначалу танец был восторженно принят российскими футуристами, однако после революции постепенно стал считаться признаком буржуазного образа жизни. В 20-е годы в обиход даже вошло выражение «цвет тангó», который обозначал ярко-желтый или оранжевый цвет.
Впрочем, несмотря на официальное порицание «чуждого» танца, в СССР пластинки в танго выпускались регулярно — они были весьма востребованы богемой того времени, включая жен и дочерей советских вождей.