Ночная авария впечатляла своими масштабами. Междугородный автобус лежал на обочине скелетом какого-то доисторического зверя, слепые глазницы окон, оси колёс, торчащие острыми углами. И единственная уцелевшая пассажирка, которую нашли одной из последних, не особо рассчитывая застать кого-то в живых. Люди в синих комбинезонах передали её как ценную бандероль стоящей неподалёку машине экстренной помощи. Девушка была в сознании, морщилась, когда машина подпрыгивала на каменистой дороге, но хранила молчание. Молчала, когда медсёстры в больнице вытаскивали из неё многочисленные занозы. Молчала, когда обрабатывали раны. И только когда врач распахнул дверь в кабинет с томографом, девушка оживилась, и отрицательными жестами показала, что не нуждается в таком обследовании. Разгорячённая спором, она заговорила быстро и отрывисто, так, что даже знакомый язык показался бы птичьим чириканьем или шипением змеи. Попытки врачей переубедить её не увенчались успехом. Девушка запахнула плащ, скрестила руки на груди и сидела с невозмутимым видом, будто слова её не касались, а обтекали, уходя в пустоту. Наконец врач, чтоб не тревожить строптивую пациентку, разрешил отвести её в палату, отложив обследование на потом. Оказавшись в постели, девушка потеряла сознание, забылась тяжёлым сном.
***
Я не была в числе персонала больницы, скорее назвала бы себя волонтёром или сестрой милосердия. Свободное время проводила наблюдая за пациентами, поднимала настроение, оказывала мелкие услуги, заставляла верить в лучший исход даже самых упрямых скептиков. И когда в больнице появилась новенькая, я проводила у её постели часы, держала за руку, прислушивалась к несвязному бормотанию, вытирала испарину со лба. Она такая маленькая, может и 18 лет не наберётся. Я знала, что только сон может излечить её в нынешнем состоянии. На третий день она пришла в себя. Девушка оказалась крепким орешком. Она отвергала все попытки заговорить с ней и не хотела расставаться с плащом. Тогда я приняла необычное решение. При больнице находился небольшой зал со сценой, там давали концерты для выздоравливающих. А что лучше музыки и танца способно выразить состояние человека, когда слова не идут на ум? Я отвела её туда, и села рядом.
Танцоры и певцы недолго сменяли друг друга на сцене. Моя соседка изъявила желание поучаствовать в представлении. Её танец веял первобытной красотой, неповторимой, как неповторим каждый рассвет и закат. А голос посрамил пение девушек, выступавших до неё. Зал замер. Но её песня оборвалась также внезапно, как началась. Девушка лишилась сил, вложив их в движение и песню. Я хотела ослабить завязку плаща под подбородком, но она слабым голосом просила не прикасаться. Что за странный ребёнок, какое чудо спасло её в безнадёжной аварии, и почему она упорно избегает прикосновений?"
Спустя несколько минут мы были в одном из врачебных кабинетов. Я захотела во что бы то ни стало услышать её историю, узнать её имя, раскрыть тайну, прячущуюся за молчанием. Девушка смотрела глазами, полными слёз, ещё под впечатлением музыки находилась. Её звали Марсия, и она не помнила, какая сила отбросила её от горящего автобуса. Тогда она могла только смотреть на пожар лёжа в нескольких десятках метрах, засыпанная обломками стёкол и пластика. Сознание не покидало её, но очень хотелось закрыть глаза и не видеть этого кошмара, как люди метались в пламени, плакали дети, не в силах найти выход. Бедняжка столько пережила, я всё порывалась обнять её, дать выход её слезами, но она повторяла: "это опасно для тебя, можно не вернуться обратно". "Кольца"- это слово она снова и снова говорила. "Я -это Кольца". Не понимаю, прошу объяснить. После столь долгих уговоров, Марсия распахнула плащ. Убрала руку с груди. Я увидела круглое зарешёченное отверстие, диаметром с кулак. Кто же с тобой такое сделал, вживил какую то решетку, в каком жестоком эксперименте ты побывала до того, как оказалась в ночном автобусе? Я прикоснулась к прутьям решётки, и изнутри к моим пальцам потянулась крохотная ручка, внутри был свет, желтый, и обладатель этой ручки был там не один. "Сколько же их там?"-почти шёпотом спросила я. "Несколько миллионов"- простонала Марсия."Мне так тяжело их носить в себе, и я не знаю, как мне их выпустить наружу. Мало того, что ношу их в себе, так ещё и большой кусок камня находится в животе, он вниз меня тянет, от него холодно и больно. Поэтому я и не могу позволить, чтоб меня обнимали - человек окажется внутри меня, и я не смогу его выпустить обратно".
Я кое-что стала понимать. Девочка прибыла на нашу планету откуда-то недалеко. Возможно и с Марса, раз имя такое у ней. А эти крошечные существа - дети Марса. И камень внутри неё - это часть планеты. И прислали её на Землю, чтобы спасти из цивилизацию. Но сюда то зачем? Мы сами-то не сегодня завтра может будем поглощены водой, засыпаны песком, или сожжены огнём. А они отправили сюда эту хрупкую девочку в надежде на спасение. Она так доверчиво смотрит на меня, не могу же я её бросить с таким грузом ответственности, с камнем внутри - маленькую маму целой цивилизации. "Обещаю, мы придумаем, как выпустить всех находящихся внутри тебя. Ты будешь свободна. И от них, и от камня, и от нелёгкой миссии, которую тебе поручили. Только верь."