Классе так в девятом, помнится, в нашей школе случилась МПШ. Кто не в курсе — «МПШ» расшифровывается как Медико-Педагогическая Школа. Этакий разъездной шалман, в который набрали психологов и педагогов с жуткими комплексами неполноценности, и эти психологи и педагоги изо всех сил стараются привить свои комплексы как можно большему количеству подростков.
Мой девятый класс пришелся на середину девяностых годов прошлого века (вроде, и недавно, но как звучит, как звучит!). Это были счастливые времена: в радуге все видели исключительно радугу, о Мизулиной и прочих активистках даже не слышали, а батюшки еще не проторили дорогу в учебные классы, пугая Адом — двоечников, раем — отличников и отнимая у подростков надежду выйти из школы живыми…
Однако МПШ существовала. И она приехала.
Мы, наивные, обрадовались. Решили, наступила неделя халявы. Классная дама разбила надежды, с оглушительным визгом хрястнув по столу журналом. Отдышавшись, сообщила: кто пропустит хоть одно занятие, получит «минус балл» на экзаменах. Да-да, тогда у нас еще были экзамены. Отминуситься не желал никто.
Разве что мой брелок на ключах. Он привычно запищал в ответ на визг преподавательницы, а преподавательница так же привычно влепила мне в журнал двойку по литературе.
К двойкам по поводу и без в тот год привыкли. Все знали, дома у классной — большие проблемы, муж никак не может решить, с ней ему оставаться или к другой уйти.
На переменах классная периодически пила валерьянку, а однажды урок начался минут на двадцать позже. Она рыдала в кабинете, жалуясь биологичке:
— Ну ему что, плохо со мной? Вот ты скажи, ему что, со мною плохо? Я же все делаю, чтобы ему со мой хорошо было, о себе не думаю…
Хорошо поставленный преподавательский голос пробивал закрытую дверь и затухающей вдали волной стелился по опустевшему коридору. Присмиревшие мы мигрировали от двери все дальше и дальше… Получили двойки, в результате. За то, что не ожидали начала урока у кабинета, как и полагается.
А мы что, мы не в обиде были. У половины (если не больше) класса подобное дома происходило. В девяностых подростки быстро взрослели, начиная понимать многие вещи лучше взрослых.
И к таким нам явилась психологиня. За пять учебных часов вложить в головы курс «Этика и психология семейной жизни» так, как она эту этику видит.
Психологиня была унылой и злой. Она ненавидела весь мир вообще и нас — в частности. Просто потому, что мы существовали. Первые сорок пять минут посвятила рассказу о том, что такие как мы, собственно, недостойны топтать эту землю…
А в день второй взялась за воспитание из негодных нас правильных жен. Нет, не изо всех и разом. Гендерные стереотипы мешали понять, то не изо всех девочек получаются жены, некоторые вполне себе могут быть мужьями.
Мальчишкам в качестве милости, специалистка по семейным отношениям разрешила покинуть помещение. Но те, наслышанные, что в таком случае только девчонкам расскажут «про ЭТО», решили сидеть до последнего.
Зря. Ох зря.
Бедолаги узнали, что мужчина в семейной жизни — абсолютно ведомое существо, оно, как собака Павлова, живет условными и безусловными рефлексами…
Ну, а нам, девочкам, ученая дама поведала главный секрет: в отношениях или замужней жизни женщина не должна думать о собственном счастье. Все ее помыслы просто обязаны вертеться вокруг одного вопроса: а счастлив ли с нею мужчина?
И вот если два этих принципа сочетать: всегда поощрять мужчину, если он вовремя подал лапку, и думать исключительно об его счастье, то случится чудо — женщина сохранит семью.
— А зачем женщине это надо? — Не выдержала моя соседка по парте, и девичья часть класса одобрительно зашумела. Подозреваю, каждая вспоминала нашу регулярно впадающую в истерики классную.
За это нам поставили двойки и предрекли смерть в скором будущем, без стакана воды.
С тех пор много лет прошло, и… Я уверена, главный критерий отношений для женщины должен быть вовсе не «счастлив ли он со мной», нет.
Главный критерий — счастлива ли я сама в этих отношениях?
И если да — пошли все лесом, полем и морем. А если нет… Лучше расстаться. И черт с ним, со стаканом воды.