Запасшись пирожками и обнулив велосчетчик, мы двинулись путь. Надо отметить, что выход на маршрут в Петушках решен наилучшим образом: прямо под Горьковской трассой проложен гулкий железный мостик, на котором очень хорошо получается селфи на фоне живописного Храма Успения Божией матери. Вход в храм украшает надпись «Вера без дела мертва есть».
Сам маршрут от Петушков до Елисейково (это первый день пути), пожалуй, можно назвать идеальным для катальцев: прекрасный асфальт с почти нулевым трафиком, чудесные, как на открытках, виды. И, конечно, воздух: то тягучий липовый, то насыщенно смородиновый. Километра два так отчетливо пахло земляникой, что казалось где-то рядом ее заросли. И везде – запах из детства, свежескошенного сена.Плюс к этому около пятидесяти исторических и культурных артефактов на всем протяжении пути: от уникального храма в деревне Рощино до Вени Ерофеева.
Всем хорош маршрут, кроме одного – требует вкатанности. Почти сплошь состоит он из «торчков» и «тягунков». На шоссере такие проскочишь – не заметишь, а на байке – сначала летишь со скоростью под сорок пять километров, а потом карабкаешься, как беременная черепаха, с одной лишь мыслью «Когда же это закончится?»
Но маршрут – есть маршрут, и надо пройти его до конца. Поэтому остается за спиной вся в зелени деревня Ермолино, проплывает Воспушка с нарядным, как игрушка, Храмом Иерусалимской иконы Божией Матери на взгорке. И вот место первой остановки – деревня Рождество. Позади – 24 пройденных километра, слева – ворота животноводческого комплекса Джона Кописки. Ввиду выходного дня внутрь нас не пустили, а очень хотелось посмотреть на коров. Очевидцы утверждают – незабываемое зрелище! Коровы сами, как в цирке, заходят на дойку, а затем, пятясь задом, прямо с английской предупредительностью уступают место следующим в очереди. И никаких пастухов!
(Продолжение следует...)
P.S. По договоренности с учредителями «Покровского края» буду дополнять свои посты главами из поэмы Андрея Хмелевского «Павловский Посад – Петушки. Туда и обратно». Название этой главы -
Джон Кописки – русский патриот
Немного найдется жителей района, кто бы не знал героя нашего сегодняшнего очерка. Большинство, как мы убедились, либо слышали о нем, либо пробовали его продукцию – молоко из симпатичных бочек, ставших уже неотъемлемой частью районного пейзажа.
Знакомство наше состоялось на Совете директоров, где заметно выделялся не старый еще, крепкий дядька с колоритной по грудь седой бородой. Ни дать ни взять русский крестьянин, всю жизнь отмотавший не выезжая из родного колхоза российской средней полосы.
Иностранца в нем выдавал только, пожалуй, заметный акцент и глаза, которые излучали какую-то нероссийскую легкость и оптимизм. На предложение пообщаться и сделать газетный материал тут же с готовностью отозвался: «Пожалуйста, приезжайте. Будем рады».
И вот мы во владениях Джона Кописки в деревне Крутово. Ведем неспешную беседу с хозяином, отложившим все дела, в помещении одновременно похожим на русскую избу, московский офис и американский домик с какого-нибудь техасского ранчо.
Два мира – два детства
«Родившийся в бедной эмигрантской семье, Джон с детства познал горе и нужду», - что-то подобное написала бы о нашем герое советская пропаганда. И была бы не так уж неправа. Советская пропаганда, если разобраться, чаще говорила хоть и заточенную под определенным углом, но правду. Жаль, что это стало понятно только сейчас.
«Не бойтесь сказок, жизнь гораздо страшнее», - любит повторять редактор известной радиостанции. Общаясь с Джоном, понимаешь, что жизнь в капиталистическом раю, каким принято считать Англию, гораздо жестче наших представлений.
Он родился в 1949 году, в Южном Лондоне на берегу Темзы. В двадцати километрах от Белгравии – богатого района, облюбованного сейчас нуворишами и новыми русскими жуликами, сбежавшими из России. «Это богатый район, а я родился и вырос в бедном. У нас была совсем другая жизнь», - вспоминает Джон. Он был старшим среди трех братьев и трех сестер. Дед – белополяк, отец – бывший фольксдойче, попал в Англию, спасаясь от гитлеровской мобилизации. Денег, что он зарабатывал, работая плотником, а потом водителем грузовика, постоянно не хватало. Семья из девяти человек занимала две маленькие комнатки, а об уровне достатка можно судить по тому, что, как признался Джон, до пятнадцати лет из всех фруктов он знал только зеленые яблоки. Иногда рацион состоял из банки сока, получаемого по карточкам, которые в Англии отменили гораздо позже, чем в послевоенном СССР.
«Бывает, мы спорим, где было лучше - в Англии или в СССР, - говорит Джон. «Да, у вас были очереди, и не все товары можно было свободно купить. Но в СССР была стабильность, и можно было жить. Англия в шестидесятые годы не была богатой страной. У нас не было денег и салат раз в месяц – о-о-о это был праздник. Капитализм – это не так здорово, как может показаться».
Лучшая школа – жизнь
На вопрос об образовании, немного подумав, Джон ответил: «Жизнь». В школе он учился до двенадцати лет, а уже в тринадцать начал работать. Торговал овощами в передвижном киоске, был paper-boy: вставал в шесть утра, брал большой мешок и развозил на велосипеде газеты и прочую корреспонденцию.
Принято считать, что настоящий миллионер должен начинать с чистильщика обуви. Но, несмотря на такой старт карьеры, Джон миллионером так и не стал. Он добился того, что принято называть up middle class – высокооплачиваемый средний класс. Его годовой доход составлял 70000 фунтов, что позволяло безбедно жить, иметь большой дом, хорошую машину и оплачивать частную школу двум своим дочерям. Причину своего успеха он видит только в одном: надо много и упорно работать. «Если человек приходит на работу и говорит «дай», он никогда не будет успешен. Если человек готов работать, готов к тяжелому труду, он добьется своего», - рассуждает Джон.
По своей работе, которая заключалась в импортно-экспортных операциях, он объездил полмира, побывал в семидесяти двух странах и уверен, что только попутешествовав, можно чему-то научиться и познать жизнь. «Я человек мира, мировой человек, - шутит Джон и продолжает: «Я – романтик. Я не мог жить на маленьком острове, именуемом Англией, где отношения между людьми сложно назвать романтическими. Да, это родина Шекспира, но это было очень давно»
Гораздо уютней ему было в Бангладеш, Пакистане, Афганистане и ЮАР, где пришлось работать по нескольку лет. «Я работал в Румынии при Чаушеску, и это было действительно тяжело, - признается Джон, - но даже тогда там были хорошие люди. Если правильно себя вести, можно было делать свое дело и не попадать в неприятные ситуации».
В Россию с любовью
Впервые в Россию Кописки приехал в декабре 1991 года, под самое Рождество. Не зная ни слова по-русски, он провел в России три дня. Впечатления от поездки были – жуткий холод, кошмар в аэропорту Шереметьево и понимание, что в этой стране он хочет жить. «Для меня это был новый мир, но я сразу почувствовал, что здесь мой дом. Это трудно понять, но это действительно так».
Себя Джон считает русским человеком. «Я русский православный человек. У меня русская жена и пятеро русских детей: старшему - девятнадцать, младшей - шесть. Здесь мой дом. Я горжусь, что живу в России». Единственное что, как показалось, огорчает Джона - то, что по-русски он пока не говорит так свободно как на родном английском.
Второй после Филби
Интересный факт – Кописки второй англичанин, получивший российское гражданство. Первым был Ким Филби, которого в Англии считают шпионом, а у нас разведчиком, совершившим подвиг во имя нашей Родины – СССР. Не менее примечателен факт, что документы Джону подписывал лично Борис Ельцин, бывший в ту пору Президентом России.
Как в свое время Филби, Джон также настроен критически к порядкам, царящим в России. «Те демонстрации, которые у нас идут с декабря, должны показать Владимиру Путину, что в стране что-то не так. Что между ним и народом огромное количество чиновников и дураков, которые сидят на золоте и не заинтересованы, чтобы жизнь народа менялась к лучшему. Я хожу в Минсельхоз, где кучи дармоедов сидят за плотно закрытыми дверями. Им не надо никаких нововведений, они не хотят работать по-новому. В нормальной стране они бы остались без работы. У нас Губернатор области, он хороший человек, он прекрасный человек, но он абсолютно не деловой человек. А нам нужны деловые люди, опытные люди, которые не будут работать по-старому».
«Если говорить о политических предпочтениях, то я фашист, социалист и демократ, - огорошил Джон и пояснил, - я знаю, фашизм в России – страшное слово, но под ним я понимаю правительство, для которого главное национальные интересы собственного народа. Иосип Броз Тито был, я считаю, фашистом, и интересы Югославии были для него превыше всего. Я считаю, богатые должны платить большой налог и помогать бедным. Школа должна давать равные стартовые возможности всем, а не только тем, кто может заплатить. Бизнес, я уверен, должен быть социально ответственным. Если бы наши олигархи дали бы каждой деревне по пять тысяч долларов, у нас бы не было той грязи, той разрухи, тех проблем, что есть сейчас».
Иван Максимович - дважды Герой Социалистического труда
У Джона огромное хозяйство. Его молочное стадо в пять тысяч голов специалисты считают вторым по общим показателям в России. По качеству его продукция отвечает высшим молочным стандартам, поэтому преимущественно идет на производство детского питания. Если ребенок пьет «Агушу» можно быть уверенным, в нем частичка молока с фермы «Рождество».
Надои здесь можно назвать рекордными – около десяти тысяч тонн в год от одной коровы. Это очень много, если учесть, что в хваленой Европе надаивают по семь-восемь, а при советской власти за четыре с половиной тысячи давали Героя Социалистического труда. В СССР Кописки точно бы стал дважды, а то и трижды Героем. А его имя Джон Максвел, как мы пошутили, было бы на русский лад Иван Максимович.
No dream
Уже в конце беседы Джон надолго задумался над вопросом, есть ли у него большая, что называется, американская мечта. Промолчав минуту-две, он ответил, почему то по-английски «No dream» - нет мечты. И после паузы добавил: «Если человек мечтает, он всегда будет грустным, потому что мечты - это мечты, это нереально. А я очень благодарен тому, что у меня есть».