С данной статьи я начинаю публиковать свой роман "Представитель". В нём - пять глав, первую из которых (с сокращениями) я и выкладываю. Если первая глава найдёт отклик у читателей, буду выкладывать другие статьи приблизительно раз в неделю.
ПРЕДСТАВИТЕЛЬ
Аннотация
Сто лет назад, в 2017-м году, прапрадеда Максима чуть не уволили из-за семидесяти сообщений с приглашением на кофе.
Теперь Максим – единственный работник «Паньков Банка» в пятом поколении – впервые летит по работе на Луну и на Марс. Вскоре на Земле начинается революция «новых пролов». А ещё 70 девушек получили одинаковые сообщения...с приглашением выпить кофе.
Что скрывается за этими посланиями? И как события вековой давности могут изменить не только ход революции, но и всю историю Земли, Луны и Марса?
Глава первая. СТО ОДИН ГОД СПУСТЯ
Мы
Хокку
На Луну
Мы
5 декабря 2117 года. Москва, район Королёв. Время: 19:46
Я пишу в свой золотисто-фиолетовый блокнот, пусть и не слово в слово, те мысли, которые приходят ко мне в голову.
Однажды я проснулся. Мне почему-то было настолько приятно на душе, что я сам себе начал удивляться... Это "однажды" случилось сегодня. У меня было шестнадцать встреч, последняя из них закончилась полчаса назад здесь – в кафе у станции «Подлипки дачные».
Быть руководителем группы представителей нетрудно и не надоедает. Завтра буду готовиться к своему первому полёту на Луну.
Почему мне так хорошо сейчас? Наверно, так на меня предвкушение полёта повлияло. А пока сижу в кафе, ем чебурек с сыром и пью капучино, скоро принесут жульен. Мой автомобиль стоит за окном в пяти метрах от меня. Серебристый, русский, обтекаемый, похож на автомобили 2015-го года из фильма "Назад в будущее".
Знали ли наши предки 100 лет назад, как и чем мы будем жить? Во всяком случае, догадывались. Многие предсказания писателей-фантастов и учёных сбылись. Огромные космические корабли, как в "Звёздных войнах", ещё не изобрели, а на Марсе с Луной мы уже живём. Создание приемлемой атмосферы на Марсе с помощью полярных шапок? Пока мы не дошли до этого. Мы ещё до многого не дошли: войны не закончились, смертная казнь не отменена в трёх странах (США, Саудовской Аравии и Японии), пожизненное заключение ещё есть в половине государств, треть Африки живёт в бедности. При этом сделано за последние сто лет довольно много:
- мы научились излечивать рак и ВИЧ на всех стадиях;
- мы посадили в прошлом веке 10 триллионов деревьев и предотвратили вымирание почти всех видов;
- мы очистили все реки и моря от мусора;
- мы прорыли канал в Никарагуа, соединивший два океана;
- мы построили высокоскоростную железную дорогу «Северный путь», соединившую Санкт-Петербург через Архангельск с Чукоткой, а под Беринговым проливом проложили туннель. Теперь от Мыса Доброй Надежды до мыса Горн можно доехать на автомобиле.
И всё-таки я чувствую, что в космосе мы ещё не преуспели, поскольку добрались лишь до Марса. И даже там мы не сильно опередили Марка Уотни: городок под двойным куполом на 30 000 жителей. Угадайте, какому актёру в костюме астронавта стоит памятник в центре Марсополиса? Правильно: Мэтту Дэймону. Он стал первым актёром (и одним из первых людей), которому поставили памятник не на Земле.
Кстати, Мэтт Дэймон летал на Луну в 2035-м и отметился в строительстве Лунополиса, оставив отпечатки ладоней на памятном камне в центре будущего города. Но ведь их было шестеро, а нас теперь там десятки тысяч. Всё равно пока мы покоряем Марс, а не он покоряется нам.
Зато на Луне дела обстоят куда лучше. В 2035-м году мы начали стоить Лунополис на видимой стороне спутника, соединив две русские, одну американскую и одну японскую базы. В 2050-м году 16 апреля в Лунополисе впервые родился человек (он до сих пор там живёт, помню, зовут его Алексей). Второй родился в следующем году...
Как говорят «Лунные Известия», по состоянию на 1 января 2117 года на Луне родилось уже более 40 тысяч человек. Их на спутнике почти миллион, нас на планете почти десять миллиардов. Теперь мы смотрим на них, а они - на нас.
Почему я так часто пишу «мы»? Это слово меня…вдохновляет. Я почти не растворён в обществе, оно не довлеет надо мной, а внушает гордость. Или я ошибаюсь? Может, это кажущееся отсутствие влияния и есть наиболее сильное влияние?
Прошёл уже 101 год, как мой прапрадед, Максим Михайлович Матвеев, начал карьеру в «Паньков Банке». 9 ноября 2016 года он стал представителем и работал там до конца жизни. Его потомки также связали свою жизнь с этим банком. Правда, 100 лет назад мой прапрадед чуть не был уволен: две девушки (из семидесяти семи) пожаловались на сообщения с приглашением на кофе. За это ему пришлось на несколько месяцев работать в отделе удалённого обслуживания оператором на дому... Как же он хотел вернуться! Я просматриваю записи: его глаза горят, а душа рвётся обратно.
И он вернулся обратно в ту вселенную, откуда, по его словам "его выкинули". И больше никаких сомнительных сообщений клиентам банка не писал. Он нашёл своё счастье в этом банке.
Я вспомнил о тех событиях вековой давности и решил написать. Для меня важно, чтобы мою историю прочитали люди не только здесь, на Земле. Чувствую себя ответственным за будущее, потому не могу не написать. Пять поколений моей семьи выбрали «Паньков Банк», однако именно к прапрадеду у меня наибольший интерес.
9 ноября 2116 года мне устроили подарок – пятиступенчатый торт, на каждой ступени которого рисунок одного из членов моей семьи. На нижней ступени – фотография моего прапрадеда, на верхней – моя. А ещё я не ожидал, что к нам зайдёт сам Юрий Олегович Паньков, скажет приятные слова и отведает торт вместе с нами. Сто лет у одного работодателя… В этом есть что-то великое и забавное. В нашей семье никто никому не советовал продолжать служить банку. Будут ли мои дети продолжать семейное дело, решать только им.
Моя девушка уже неделю работает на спутнике. На Марсе нехватка представителей «Паньков Банка» ещё острее, чем на Луне. Поэтому уже несколько лет в конце года несколько групп представителей отправляют на Луну и одну - на Марс. Я, кстати, сам вызывался поработать представителем на Луне. Мою девушку отправили на спутник раньше меня, в первой группе (хотя рассматривали вариант отправить вместе со мной). Лететь на Марс четыре дня, марсоходы выдают не всем, а на марсианском метро не накатаешься: всего 8 станций. На спутнике с транспортом лучше и луноходы[1] выдают всем желающим. Впрочем, в луноходах особой надобности, поскольку лунное метро построено так, чтобы до ближайшей станции из любой точки Лунополиса можно было дойти за десять минут.
Снег перестал падать. Пора ехать домой. От станции «Подлипки Дачные» до моего дома на машине – всего десять минут.
Я открываю входную дверь в свою светлую трёхкомнатную квартиру. Тишина успокаивает. За окном снова пошёл снег. Он слишком тихо падает на планету… Через три минуты я сижу за своим столом, беру ручку, включаю настольный свет и пишу по-японски в свою тетрадь:
Дома так тихо.
Падает снег за окном:
В гости стучится.
[1] Марсоходы и луноходы - почти такие же автомобили, как и на Земле, только ездят не более 60 км/ч.
Хокку
Куда бы я ни отправился, я везде первый. Странное чувство.
Выхожу из марсохода - я первый человек на этом месте.
Забираюсь на холм – я первый его покоритель.
Четыре с половиной миллиарда лет тут никого не было и вдруг – я.
Я – первый человек, живущий один на целой планете.
Фильм «Марсианин»
6 декабря 2117 года, утро, Королёв
Поскольку я включил в свои записи хокку, напишу немного об этом жанре.
В 1644 году на одном из японских островов родился мальчик. В те далёкие времена был широко известны комичные стихотворения рэнка. Мальчик вырос стал одним из величайших поэтов Японии. Этого поэта звали Мацуо Басё. Поэт подошёл к ним философски. Именно эта смена подхода, возведение комичного в философское и обессмертили поэта.
Мацуо Басё был новым очарованным странником; он часто путешествовал по Японии, особенно в последние десять лет своей жизни. Куда бы он ни отправился, он был везде первым. Он находил красоту там, где искал, то есть - везде. Его самобытность рождалась в пути и не была привязана к месту. Она была привязана к состоянию души и к самой природе. Так создавался жанр хокку.
Я предпочитаю слово «хокку» : «хайку» стало использоваться лишь в начале 19-го века. При переводах на европейские языки хокку обычно представляется как нерифмованное трёхстишие. В первой и третьей строке – по пять слогов, во второй - семь. Данные правила в отношении количества слогов далеко не всегда соблюдаются.
Я же пишу хокку всегда по формуле «5-7-5», тем самым подчёркивая свою приверженность идее, которой обрамляются данные стихи. Такой подход помогает сосредоточиться не только на содержании, но и на форме стиха и не даёт уйти далеко в сторону от задумки Басё. Жёсткое следование этим правилам помогает убрать лишнее и подсказывает, как лучше передать состояние всего семнадцатью слогами.
Хокку – искусство сказать многое малым количеством слов. Мой прапрадед, как и я, писал хокку, причём так же придерживался формулы «5-7-5».
Когда я живу,
Многое видится мне
В очень немногом.
На Луну
7 декабря 2117 года.
Ещё раз вспоминаю пятое декабря. Среди шестнадцати моих клиентов двенадцать были девушками. Эти три девушки из двенадцати: Евгения, Марина и Элеонора. В них есть что-то общее – то, что мне нравится (и понравилось бы моему прапрадеду). Словно кто-то решил сделать мне сюрприз перед полётом. Хотя все-таки ни одна из них с моей дамой не сравнится.
А я ведь тоже часто путешествую по Земле. Мой прапрадед, в отличие от меня, до тридцати трёх лет почти не ездил за границу. Я же впервые побывал за рубежом, когда мне исполнилось восемь. Затем я делал это каждый год. Мне нравится покидать Россию, чтобы потом возвращаться. Возвращаясь, я чувствую, как меня наполняет неведомая сила; она возникает где-то в глубинах моего сознания и поднимает настроение.
Вчерашний день я провёл в изучении Луны. Из дома выходил лишь пару раз на несколько минут: хотелось лучше подготовиться к первому полёту на спутник. Ещё я читал в оригинале Басё. Луна в его стихах кажется такой же близкой, как токийцу - Фудзияма, тростник или капли дождя. Я пока ещё духовно дальше от Луны, чем Басё.
Если не брать лёгкое волнение, мой внутренний мир можно описать словом «покой» или «умиротворённость». Как и мой прапрадед, я больше не являюсь христианином. Мне ближе буддизм, который стал частью меня. Я не считаю учение Будды религией, поскольку в ней нет места вере и богам. Я ни во что не верю, даже в себя самого. Как сказал один человек, вера в себя – наихудшая вера. Я знаю себя, познаю других.
За двадцать первый век мы открыли десятки тысяч планет у других звёзд, мы не только сфотографировали всю поверхность Плутона и Харона, но и самой Седны, которая в 2076-м году максимально сблизилась с Землёй. И Седна обязательно сделает это ещё раз через одиннадцать с половиной тысяч лет.
Сто пятнадцать веков…Это много для одной жизни, как сказал бы астронавт Фогель из «Марсианина». Это даже дольше того срока, который отвёл Игорь Тальков на своё возвращение. Однако он не знал про Седну. И про то, что Россия перестанет быть «страной дураков» к середине двадцать первого века, он тоже не знал. Хотя в его песне не говорится, что он вернётся вскоре после того, как Россия станет страной гениев. Возможно, он имел ввиду, что его возвращение будет подобно…приходу Майтрейи (грядущего Будды) и превратит страну гениев в бесконечную духовную вселенную – высшую форму духа. Всё-таки Игорю Талькову и Артуру Кёстлеру в проницательности не откажешь!
А сегодня я проснулся в девять – за четыре часа до вылета. Омлет, тост и зелёный чай (чёрный не пью) заряжают меня почти до вечера. Собираю вещи в небольшой чёрный чемодан и выхожу на улицу. До станции идти всего семь минут.
«Ласточка» красно-металлического цвета везёт меня из Королёва сразу в Шереметьево. Мой прапрадед полагал, что железнодорожное кольцо вокруг Москвы пройдёт через станцию «Мытищи», однако кольцо решили провести севернее – через Королёв и аэропорты Шереметьево, Внуково (чтобы доехать до двух других аэропортов, нужно сделать одну пересадку) . Поэтому путь от дома до аэропорта занимает всего сорок пять минут.
Аэропорт снаружи за сто лет мало изменился. Он выглядит таким же серым, как и раньше. Правда, этот серый цвет не вызывает отторжения и не вводит в уныние. Наоборот, он словно скрывает то настроение, ту жизнь, которая протекает в терминалах. Внутри терминалов изменения существенные: больше яркости и оранжевых красок, больше магазинов, роботы помогают пассажирам с багажом. Я встречаю своих коллег московского и подмосковного секторов «Паньков Банка», летящих со мной второй группой.
Татьяна Бернович: одна из лучших работников банка, работает с нами пять лет и лишь на днях стала руководителем группы;
Александр Афонин: её молодой человек, любит автомобили;
Елена Орлова: либеральная блондинка с обаянием[1] выше среднего, изучает албанский язык, обожает 3D-принтеры и всё, что с ними связано;
Анна Штормина: рыжие волосы чуть ниже плеч, часто улыбается;
Анна Горбачёва: работает в секторе "Подмосковье", спокойна и рассудительна, медленно и верно идёт к своим целям;
Ирина Короткова: тренер 2116-го года по версии журнала Pankoff News, также рыжая, но с чёлкой;
Алексей Колокольцев: был моим стажёром, теперь сам обучает и, как показывает статистика, все пять его представителей входят в четырнадцать лучших на Земле. Как говорится, моя школа;
Степан Васильев: руководитель сектора "Москва". Я начинал в его группе. За два года, которые я работаю в банке, повысили многих. Меня – дважды: в октябре 2116-го года - до наставника, а полгода назад –до руководителя группы. Кстати, и для Степана работа в «Паньков Банке» стала семейной традицией. Мой прапрадед работал в группе его прадеда.
Тема поколений и преемственности стала визитной карточкой «Панькофф банка». Среди полутысячи представителей:
- 53 человека - сотрудники банка во втором поколении,
- 9 человек - в третьем,
- Степан Васильев и моя девушка - в четвёртом.
Я замечаю метрах в пятнадцати от себя ту самую Марину, которой позавчера привозил карту. Мы тогда немного разговорились. Она работает в московском отделении Tesla (куда я привозил карту) и тоже впервые летит на спутник в командировку. Я подхожу к ней:
- Привет, Марина!
- О! Привет, Максим! Тоже на Луну?
- Обязательно!
У Марины слегка восточная внешность, длинные тёмные волосы. И она почти всегда улыбается.
Мы немного пообщались, и отправился с коллегами на регистрацию. До отлёта полчаса, регистрация прошла, как обычно. О да! Иногда я размышляю строчками песен далёкого прошлого. За стеклом во всей красе и полноте раскинулся пункт нашего назначения, на фоне которого фотографируюсь и посылаю фото своей девушке. Через пару минут она присылает ответное на фоне Земли со словами «Жду с радостью».
Я захожу в космолёт и снова сажусь в третьем ряду слева у окна. Слегка волнуюсь. Наверно, так же мой прапрадед волновался 10-го сентября 2016 года, когда открыли Московское Центральное Кольцо. В тот день он работал рядом со станцией «Бульвар Рокоссовского» до восьми, а в половине третьего МЦК открылось. За эти несколько часов он выходил на перерыв и смотрел на новоиспечённых пассажиров.
Первые минуты полёта не отличаются от взлёта самолёта. Внешне они также схожи, хотя космолёты крупнее самолётов (размах крыльев Боинга, на котором я лечу, - сто десять метров). Никакого гула турбин. Никаких обрывков сна. Почти все в приподнятом настроении почти в полной тишине смотрят в иллюминаторы. После семи тысяч над Землёй облака резко уходят вниз, словно проваливаются, небо быстро темнеет. Спустя ещё минуты три пересекаем линию Кармана – сто километров над уровнем моря. Юридически мы уже не на планете, а там - между двумя небесными телами. Мы пролетаем околоземную орбиту большинства спутников. Я замечаю пару из них[2]. Спутники позади, космолёт быстро разгоняется до скорости 10 километров в секунду. А значит, через десять с половиной часов я ступлю на спутник. Мысли немного путаные от лёгкого волнения. Быстро успокаивает мысль, что падать уже некуда. Странная мысль, не правда ли? Первые минуты в космосе почти никто ни с кем не разговаривает. Скорее всего, многие тоже летят на спутник впервые. С Земли Луна кажется в 2-3 раза ближе, чем на схеме «Земля-Луна».
- Марина сидит рядом со мной, расспрашивает меня о работе. Я пока ей не сказал о своей девушке.
- Лена сидит на один ряд впереди меня, создаёт новый сайт на своём планшете.
- Алексей пьёт кофе и ест треугольный бутерброд.
- Таня что-то рассказывает Саше про экзамены для новых сотрудников.
- Степан читает «Лунный журнал».
- Аня Штормина дремлет с белыми наушниками.
- Аня Горбачёва смотрит в окно.
Луна в иллюминаторе, Луна в иллюминаторе, Луна в иллюминаторе видна… Она увеличивается чуть быстрее, чем я предполагал. Всего через несколько часов я окажусь на спутнике. Полтора века назад люди об этом могли только мечтать. Но ведь мечты для того и существуют, чтобы становиться целями. Польский писатель однажды сказал: «Чем больше времени мы тратим на воспоминания, тем меньше времени остаётся на мечты». Так и есть: мечты и воспоминания – это две стороны одной медали, ребром которой является наше внимание.
Заходим на посадку. Лунополис при виде сверху мало отличается от лунной поверхности. Маскировка здесь не при чём, просто подходящие материалы для зданий, в основном, серого и металлического цвета. Яркие цвета начинаются ближе к поверхности, почти перед приземлением. Лунопорт примерно вдвое меньше Шереметьево. При виде сверху он расположен слева от города под отдельным двойным куполом и соединён с Лунополисом километровым туннелем. Мы приземляемся на полосу-трамлин длиной полтора километра, ворота куполов делят её примерно поровну. Шасси касаются полосы, почти сразу открываются первые ворота. Как только их проезжаем, они закрываются и открываются вторые. Все космолёты стоят перед нами в линию. Поскольку единственный свободный путь расположен точно напротив ворот, космолёт никуда не поворачивает. Наконец, мы остановились. Я беру вещи и выхожу со всеми.
Тёмное небо.
Лишь пустота за окном
Давит на мысли.
[1] Мне многие девушки нравятся, о чём моя прекрасная дама осведомлена. Любовь к девушкам передалась мне по наследству. Кстати, сейчас, в начале 22-го века стало в порядке вещей делать комплименты чужим девушкам в присутствии их половинок. Отношения между людьми стали более открытыми и доверительными, по сравнению с 21-м веком. Некоторые даже утверждают, что началась «Эра взаимодоверия».
[2] Сейчас летать в космос стало безопаснее, поскольку в прошлом веке была проделана огромная работа по сбору космического мусора.
Конец первой главы.