***
Думал, думал Падишах, изыскивал способ проверить любовь жены к себе, наконец, устал, истощился мыслью, впал в отчаяние и вновь призвал к себе многомудрого визиря. Рассказав ему о своих мучениях, он воскликнул: «Придумай, о мудрейший из мудрых, способ открыть истинность чувств Марьям, ибо, если ты его не найдешь, я клянусь, что иссохну с тоски или начну сомневаться в ее привязанности. Не знаю, право, что страшнее: в одном случае я заболею, а в другом — стану злобным и подозрительным тираном, и весь подвластный мне народ очень быстро почувствует это на себе!»
Задумавшись и повздыхав несколько минут, визирь изрек следующее: «Да избавит тебя Аллах, всемилостивый и всемогущий, от этих ужасных напастей! Нет ничего хуже, как болеть здоровому и гневаться счастливому! По зрелому размышлению, дабы успокоилась, наконец, твоя душа, и ты окончательно уверился в любви твоей возлюбленной Марьям, хочу посоветовать тебе такое для нее испытание. Собирайся в горы на соколиную охоту, садись на любимого и во всем послушного тебе белого жеребца Табика, возьми с собой верную тебе свиту, и непременно, непременно пригласи на охоту Марьям с ее прислужницами. Посади ее на лошадь, прикрой ее светлый лик от завистливых взоров короткой чадрой и озаботься, чтобы она следовала за тобой почти след в след. А поскольку, светлейший господин, ты превосходно знаешь все окрестности, все дороги и тропинки в горах, то незаметно подведи Табика к пропасти и, взнуздав его, подыми на дыбы, сделай вид, что через секунду сверзишься в пропасть. И, если за своей спиной ты услышишь только женский визг или, паче чаяния, выжидательное и потому зловещее молчание, знай, что любовь Марьям есть искусное женское притворство. А если ты услышишь мучительный и нестерпимый крик отчаяния, боли и страдания, как будто женщина расстается со своей собственной жизнью, то знай, что это искренняя и самая чистая любовь и верь ей бесконечно, да пребудет с тобой безграничная милость Аллаха. Но берегись: управляй Табиком осторожно, не увлекайся риском, а то как бы нам не лишиться тебя, отец и повелитель правоверных!»
Падишаху понравился совет визиря и на том порешили. Снарядили в один благословенный день большую дворцовую охоту и всей кавалькадой направились в горы. И следовала Марьям за Падишахом, как ей было приказано, не подозревая о замысле своего мужа и визиря, думая при этом: «Как же любит меня господин мой! Даже в таком чисто мужском деле, как охота, он не может обойтись без меня, предпочитая мое женское общество пышному окружению советников. Ах, благодаря Аллаху, я, должно быть, счастливейшая из женщин!» И так она думала в невинности сердца своего до тех пор, пока не услышала шорох кустарников, грохот сыплющихся камней и всадника на Табике, воспарившего над пропастью.
Жуткий нечеловеческий вопль отчаяния вырвался тогда из груди Марьям, настолько сильный, что не мог он, казалось, не достичь престола Аллаха. И вдруг чудо случилось на ее глазах: всадник и конь, уже готовые упасть в бездонную пропасть, на мгновение замерли в воздухе, а затем отпрянули назад, не потерпев никакого ущерба.
Не помня себя, сползла Марьям с седла своей лошади, на коленях приблизилась к Падишаху и стала в счастливом экстазе целовать копыта и ноги Табика, а затем стремена и сапоги своего господина. И плакала она от счастливого забвения чувств, и благодарила Аллаха, и, схвативши крепко своими изящными перстами руку Падишаха, дрожала от пережитого ужаса. И вместе с ней заплакал и Падишах, устыдившийся недоверием к своей жене. К вечеру уже весь двор плакал от радости и исходил благодарственными молитвами Аллаху, даровавшему здоровье и жизнь их великому господину и счастье его семье. Один визирь был спокоен, умиротворен и внутренне улыбался в себе, а также радовался открывшемуся полному и глубокому блаженству Падишаха.
И воцарился покой, благополучие и счастье в доме великого и благородного правителя. Сердце Падишаха, уверившегося в любви к нему Марьям, благоволило к людям и всему сущему, и расцвела страна, познав великий мир и благоденствие.
Благословил Аллах лоно Марьям, и вновь она понесла, но на сей раз уже от Падишаха. И когда ее благословенные чресла и стройный стан стали полнеть и расцветать, опытные в женских делах мамки, осмотрев ее, поохали, поулыбались, а затем радостно сообщили своей госпоже, что она беременна двойней, а когда об этом донесли Падишаху, радости его не было предела, ибо нет большего счастья для мужчины, чем увидеть на своих коленях детей от возлюбленной всем его сердцем женщины, да притом похожих на него и на нее. Да благословит и нас, грешных, Аллах радостью столь совершенной!
И вот опять окончились женские сроки Марьям, и в положенное время родила она Падишаху двух прелестных детишек: мальчика и девочку, Махмуда и Лейлу. Мальчик был полной копией отца, а девочка счастливым образом повторила сладостную красоту своей матери, только вот вместо сверкающей белокурой копны волос у нее были черные, как смоль, кудри. А вместо темно-карих глаз матери - ослепительно васильковые зрачки, освещающие ее личико столь дивным образом, что все созерцающие ее восклицали в восторге: «Ай, гурия, воистину маленькая гурия из селений Аллаха!»
Падишах же, смеясь от счастья, спрашивал у жены: «Скажи мне, свет души моей и алмаз сердца моего, почему у Лейлы голубые глаза? Никто из моего рода таких глаз не имел, равно как и в твоем, насколько я помню по твоим рассказам?»
Отвечала ему Марьям: «Насколько я помню свою родню, действительно, ни у кого не было очей такого цвета! Но, должно быть, вынашивая Лейлу, я слишком много смотрела на синеву благословенных Аллахом небес моей новой Родины и на синеву моря, ласкающего сады твоего дворца! Вот, от этого цвета у Лейлы появились голубые глаза, ибо восприимчивость беременных женщин, как говорят мамки, подобна запечатлению образа на таинственной материи мира сего!
И возрадовался Падишах мудрости своей жены и согласился с ее суждением.
(Продолжение следует)
