Как выглядит типичный день обычного культурного журналиста, которого отправили в большой музей на открытие крупной выставки.
Вчера, в разговоре о блогах с профдеформацией, опять большое возмущение народное вызвала моя старая шутка: Показатель профнепригодности: "журналистка", которая на вернисаже в главном здании Пушкинского музея спрашивает, где здесь женский туалет.
Также возмущение у одного человека вызвала информация, что наличие еды в желудке влияет на восприятие картин.
Судя по всему, тут мы имеем абберацию сознания под названием "у принцессы нет ног", т.е. предполагается, что журналисты (и, видимо, сотрудники музеев) -- не живые люди. И естественных процессов в организме испытывать не имеют права, потому что их окружает высокое Искусство. И упоминание об этих процессах является кощунством и осквернением.
Также мне приходит в голову штамп в голове юных дев, что профессия куртизанки -- легкое дело, потому что делать там ничего не надо, только выглядеть красиво. Видимо, аналогичным образом считается, что профессия журналиста, особенно, в области культуры-музеев -- это вот прям мечта, только порхать и наслаждаться. Давайте я расскажу вам, из чего на самом деле состоит эта работа, и что она также тяжела, как любая другая нормальная работа.
***
Да, сначала. в чем смысл фразы "Показатель профнепригодности: "журналистка", которая на вернисаже в главном здании Пушкинского музея спрашивает, где здесь женский туалет" и почему это реально очень четкий маркер: Если журналист не знает, где в ГМИИ туалеты, значит, он в этом музее -- в первый раз в жизни. Значит, он не специализируется на искусстве. Значит, текст нормальный об искусстве он написать не может. (Исключение -- журналист из другого города или страны).
Вот человек написал комментарий: "Я, конечно, не журналист, но по музеям походил немало. И как-то не могу вспомнить ни одного случая, чтобы заходил там в туалеты". Объясняю, почему это не подходит для тех, кто в музеях реально работает.
Как идет в музей нормальный человек: у него выходной день, он прекрасно выспался, позавтракал, взял приятного компаньона, и в светлый солнечный денек лениво поплелся на выставку, которую ему давно было любопытно посмотреть. Почувствовав усталость, он уходит из музея, идет в кафе, рассматривает купленные сувенирчки, наслаждается жизнью.
Как идет в музей журналист, работающий с этой темой: в будний день звонит звонок будильника. Мрачный, невыспавшийся, ненавидящий мир, он, опаздывая, мчится в офис на планерку. Там сидит часа-полтора, слушая начальство и коллег. Потом, не успев отобедать, потому что график ненормированный, он мчится в музей, где, скажем, в 13.00 будет пресс-показ. Журналист может быть простужен, может быть с похмелья, у него может сломаться по пути машина, и он приедет в музей в мыле. Без разницы, что ему из всего искусства нравится только ранний Левицкий, он все равно должен переться на выставку поздних нонконформистов и отписывать по ней репортаж, как бы его от нефигуративного искусства ни тошнило.
Приезжает. Охранники обыскивают. Проходит по спискам, в которых, как обычно бывает со списками, твоей фамилии может не оказаться, и давай доказывай, что ты не верблюд. Это не придает солнечности твоей душе.
В этот день музей закрыт для обычных посетителей, но зато представителей прессы много.
Ты приходишь в музей ко времени начала сбора прессы. Иногда приходится ждать. Потому что не все журналисты еще собрались. Или потому что директор музея, открывающий выставку, встал в пробку. Но директора это делают очень редко, они люди понимающие. Обычно приходится ждать, пока на вертолетах долетят соберутся представители спонсоров выставки, которым обязательно хочется рассказать, что они сделали (очень мало кто из журналистов все равно их слова вставит в текст, так что ожидание бессмысленно на самом деле).
Ждать иногда приходится долго. Если у музея в пресс-службе работают гуманисты и есть норм. бюджет, то они кормят журналистов и поят. Да, иногда прямо в музейных залах.
Назначить мероприятие на раннее (для журналистов) время -- 11.00 утра или даже 12.00 -- и не предложить им кофе, это вообще дурнейший тон. Ни один, даже самый беднейший музей, так не делает. Потому что цель этих мероприятий -- получить внятные репортажи от журналистов. А чтобы получить их, надо отнестись к ним с уважением и лаской. Потому что это, блин, интеллектуальный продукт от гуманитариев, а не полено топором обтесать.
(Пользуясь случаем, передаю пламенные приветы и благодарности пресс-службе Театрального музея им. Бахрушина и музея-заповедника "Поленово". Ваше чудесное меню -- просто другим пример!)
Начинается мероприятие. Сценарии могут быть разные, описываю типичное.
Итак. Зал с экспонатами. После ожидания, за которое у тебя есть время кое-как посмотреть экспонаты, наконец выходят спикеры. И толкают речь.
Если ты пишущий журналист из новостного агенства, ты сидишь и строчишь новость, осмысленную, прямо там, в планшет, чтобы поскорей передать ее в редакцию, и новость (с новыми фактами) вышла, опередив всех конкурентов). Это, знаете ли, крайне стрессовое умственное напряжение: из часового выступления нескольких разных спикеров сочинить внятный текст знаков на 2500-4000, причем прямо там, не вставая со стула.
Все, конечно, зависит от специализации. Гораздо счастливей пишущие журналисты, которым не надо писать "молнии", которые могут сдать текст через два часа или вообще к завтрашнему утру. Это вообще экстаз. Но чтобы собрать материал для этого текста, надо выставку посмотреть и послушать людей.
Тут важно, что у тележурналистов тяжелая техника -- камеры, микрофоны на палках, может быть отдельно свет. Техники, как правило, мужики, они толкаются, нормальному пишущему журналисту (обычно женщине) через них сложно протолкнутся. Тележурналисты очень спешат, им нужно сделать видеосюжет и поставить в сегодняшние новости. Они хорошо работают локтями, они оккупируют самых важных спикеров (кураторов выставки, директоров музеев, меценатов и коллекционеров) и не дают к ним протолкнуться. Надо ждать, пока они отснимут.
Возвращаясь к вопросу о туалете. Его посещение с мочеиспусканием не обязательно-то и связано. Тележурналистка, которой сейчас перед камерой отрабатывать, идет туда проверить, как выглядит ее прическа и не поплыл ли макияж. Между прочим, под светом софитов очень жарко, и быстро потеешь.
Журналист, который не из телевизора, а газетный, но которого сейчас обещали "подвести" (это специальный термин) к vip-персоне, чтобы персона рассказала о своем вкладе в выставку, тоже заранее может метнуться к большому зеркалу, чтобы проверить, не застряло ли что между зубами, не сбился ли галстук и т.п.
Посмотрите, на фотографии ниже люди очень тяжело работают (почти все).
Слева направо:
-- (женщину в оранж. шарфе не знаю, пропускаем)
-- сидит в полосатой кофте: потомок коллекционера Костаки. Она рассказывает о своем отношении к экспозиции. На диктофон ее записывает лучшая современная культурная новостница Москвы (ТАСС, хэштэг "внезапнаякрючкова"). Сейчас она запишет, что сказала А. Костаки, вставит наушники в уши, и прямо там, на этой скамье, напечатает и отправит в редакцию текст
-- в светлом пиджаке стоит правнук С. Щукина. Его тоже кто-то записывает для материала
-- директор ГТГ Зельфира Исмаиловна Трегулова читает рабочую почту в телефоне и отвечает на что-то суперважное. Поэтому у нее выдалась минута, во время которой к ней не пристают журналисты.
-- в синем спиной сидит Татьяна Христофоровна Метакса из Музея Востока, член семьи Костаки. С ней, кажется, разговаривают другие журналисты, тоже чтобы процитировать. Либо на секунду она выдохнула.
-- в синей рубашке стоит Анна Котляр, глава пресс-службы ГТГ, женщина йогического хладнокровия, которая ждет, когда директор закончит читать срочную почту, чтобы подвести к ней очередного журналиста.
Превращенные в эстафетную палочку спикеры (сотрудники музея, коллекционеры) от такой поточной работы, повторения одного и того же текста десятку журналистов подряд, через некоторое время начинают уходить в астрал, если нет закалки.
Если ты просто новостник, то ты всех послушал, поснимал, и убежал делать репортаж, потому что твое дело -- просто новые факты. А не оценки.
Если ты типа рецензент, то тебе надо все-таки составить представление о выставке, посмотреть экспонаты, проникнуться атмосферой. Такие пишущие люди имеют привычку снимать некоторые экспонаты и этикетки (хотя каталог можно купить, а некоторые музеи дают журналистам бесплатно). Это -- вместо пометок в блокноте, чтобы выгрузить фотки на комп, и по этим "пометкам" написать нормальную умную статью с рассуждениями.
Другие пишущие (например, я), вообще снимают каждый экспонат и каждую этикетку. Потому что знают, что внезапно вдруг обязательно понадобится именно то, что ты не снял. Или вдруг через год эту штуку украдут, порежут, продадут, конфискуют -- а у тебя, опа, старая фотка есть, и фоторедактору не надо тратить баксы на фотобанк (где тем более не тот ракурс), и он доволен.
Пишущие журналисты, которые снимают вещи на обычные камеры или телефоны, дико бесят телеоператоров, которым нужна красивая картинка с витриной и экспонатом. Но иногда радуют профессиональных фоторепортеров, потому что получается рекурсия. Профи фотографии ненавидят снимать отдельные экспонаты, всегда присобачивают кого-нибудь в кадр.
Вы привыкли, что в музеях тихо и прохладно.
Во время пресс-показов -- в музеях жарко, очень громко, воняет потом.
Люди толпятся и относятся друг к другу без почтения, потому что все блин на работе, все опаздывают, всем все надоело.
Через час нахождения в подобном пространстве, если вдобавок ты поговорил с парой необходимых тебе по делу людей, мозг начинает плавиться.
А еще тут адреналин и креатив, так и прет, а это утомляет, конечно.
Потом ты уходишь из музея, и идешь не расслабляться, а сдавать текст. Его надо из головы выдавить, причем желательно умный.
Причем это если ты пишешь умные рецензии, и поэтому выбрал из трех выставок, открывавшихся сегодня, самую лучшую.
Если же ты новостник, то мчишься на вторую, где повторяется эта каторга, а потом на третью. Когда сезон, то таких дней может быть 2-4 в неделю.
Стажеров вообще никто не жалеет.
***
Это я описала пресс-показы, которые устраивают, соответственно, для прессы.
Если музей большой, то в первой половине дня у него пресс-показ (чтобы попало в новости), а вечером -- вернисаж "для дорогих гостей".
Некоторые не понимают разницы в жанрах.
Когда Антонова была директором ГМИИ, то два этих мероприятия как-то криво совмещались, и журналистов, со всей техникой, приглашали на показы во второй половине дня, где, прежде чем получить спикера, им приходилось выслушивать выступления живых музыкантов и 40-минутные музыкальные миниатюры на тему, соответствующую выставке.
Боже, как мы их ненавидели.
А интеллегентные гости выставки, конечно же, наслаждались прекрасной музыкой, счастливые люди.
Музеи помельче и частные галереи устраивают только вернисажи (вечером).
Это торжественное открытие, с алкоголем и канапе. О них надо рассказывать отдельно, о том, как они устроены.
Я тут немножко про работу только.
Работать на вернисажах (брать интервью у спикеров, записывать видео и снимать фотографии) очень тяжело. Ты трезвый, они -- уже не очень. Тебе эту выставку "отрабатывать", а они наоборот, ее сегодня "сдали".
Гости огромными массами веселых разнаряженных людей толпятся у картин, загораживают.
Бесят.
Так что я плюнула, и на вернисажах журналистом не работаю, прихожу только если надо потусоваться. Иногда, если есть возможность, могу прийти с утра на пресс-показ, нормально посмотреть экспозицию. А вечером, спустя часов 5-6, вернуться в тот же музей, на каблуках, и уже наслаждаться вернисажем и общением с людьми. Но это в крайних случаях, только если очень дорогой моему сердцу музей. (Ну а на совсем крутые vip-вернисажи меня и не зовут, не велика я птица, не главный редактор чего-нибудь, и не ютуб-селебрити).
***
Теперь, наверно, понятно, почему я заливаюсь горьким смехом, когда меня спрашивают, в какие музеи я хожу "на отдыхе".
И, возвращаясь к вопросу о туалете в музеях.
Если вы когда-нибудь были на промышленных выставках, всяких там ЭКСПО, и особенно стояли на стендах, вы можете себе представить, как себя чувствует журналист, "отработав" выставку.
Это совершенно обычным образом устроенная работа "с людьми" (а не с красивыми экспонатами) -- тяжелая, многочасовая и энергоемкая. Во время нее хочется есть, пить, ходить в туалет, прямо тут лечь и помереть.
Тяжело приходится курильщикам (если это большое здание с охраной).
Хорошо хоть, за вход на экспозицию денег только не берут.
Подпишитесь на мой канал об искусстве на яндекс-дзене. Или лучше, чтобы ничего не пропускать, подписывайтесь на мой телеграм-канал, у меня всегда столь же весело и жизнерадостно. А еще у меня инстаграмм есть, про красивое искусство.
