Этот брошенный дом стал настоящей удачей. Илья вышел на него случайно, прятался в перелеске от молодых людей, с которыми столкнулся, пробираясь заросшими дорогами. Заметил парней и метнулся в заросли бурьяна. Ждал, пока незнакомцы скроются из вида, а потом шел, озираясь, до пролеска. Когда оказался под защитой разросшегося молодняка, наконец, успокоился.
Дом вынырнул из зеленого плетня настолько неожиданно, что Илья бросился прочь, раздирая тело в кровь. Отсиделся под сваленной елью, но все же решился – он бродил уже вторую неделю, подворовывая на чужих огородах, благо уже пошла картошка. Брел в никуда, отводя опасность от семьи.
Янка, узнав о намерении уйти, долго плакала, но Илье казалось, что выбора у него больше нет. Год назад, когда он связался с этими ребятами, обещавшими деньги сразу, без всяких условий, он не думал, что через месяц останется без работы. Не думал, что не сможет найти работу и через полгода, и через год.
Жена старалась, но что она могла на зарплату воспитательницы, разве что Федька всегда под присмотром и накормлен. Федька - от мысли о сыне засвербело в груди, Илья сделал несколько глубоких вдохов и поднялся. Из глубины укрытия он мог разглядеть, что дом был довольно старым и, кажется, необжитым. Прокрался к поваленной изгороди, поросшей пушистым мхом. Ставни мансарды хлопали от ветра, дверь была настолько трухлявой, что готова была упасть в любой момент. Сгнившее щербатое крыльцо могло не выдержать даже его веса. Но главное – двор отвоевал бурьян, к дому пришлось пробираться, разгребая пространство и руками, и ногами.
Внутри дом оказался значительно крепче, чем снаружи. О его заброшенности свидетельствовал лишь толстый слой пыли, под которой скрывались недешевые предметы интерьера. Илья с удивлением рассматривал плотные бархатные шторы, шкафчики с дорогой посудой, поживший, но очень удобный, кожаный диван. Здесь даже был камин с тяжелыми щипцами, лежащими рядом, и мягким креслом – качалкой напротив. Настоящий дворец для бродяги. Как он так сохранился, почему не разграблен?
На кухне обнаружил настоящую русскую печь, Илья видел такую в годы своего детства, когда они семьей ездили к родственникам в деревню. Как же давно это было, время, когда казалось все так безоблачно и постоянно.
Сначала от них ушел отец, ушел и словно исчез, растворился в сыром тумане. Потом заболела мать, и его взяла к себе тетка. Он не был на похоронах, его тогда оставили с какой-то молодой девушкой. Почему-то Илья очень хорошо запомнил тот день, хоть ему и не говорили о, что мамы больше нет. Но именно в тот день в него вошел страх, страх, от которого ему не удалось избавиться. Девушка звонила по телефону, громко смеялась, не обращая никакого внимания на застывшего ребенка. А Илья весь день просидел под огромным столом, закрывшись плюшевой скатертью. И сейчас в минуты ужаса в его ноздрях оживает запах пыльного плюша.
Когда впервые пришли вышибалы, он начал задыхаться. Казалось, плюш заполнил его тело, все полости, изгоняя жизнь. Били мастерски. Уже в больнице, выплевывая зубы, он вдруг осознал, насколько беззащитны перед этими монстрами Янка и Федька. Он еще пытался договориться, бродил по знакомым, выискивая в глазах искорку сочувствия, но все просто отводили взгляд, деятельное соучастие всегда утомительно.
Второй раз они напугали жену и сына - встретили у ворот садика, окружили кольцом. Самый рослый, Илья помнил удар его ноги, подхватил Федьку на руки и начал щекотать. Мальчишка заливался, бился в истерике, но громила не отпускал. Янку держали за руки и нашептывали непристойные угрозы, но она не отводила немигающий взгляд от Федьки. А вышибалы упражнялись в красноречии, сопровождая угрозы липкими прикосновениями.
Они продержали их минут десять, но этого хватило, чтобы левый висок молодой женщины покрылся серебристой изморозью. Потом были звонки - удушающие, лишающие сна. Каждый раз фоном звучал таймер, отсчитывающий минуты. Он хотел отправить Янку к матери, но та не согласилась.
- Там нас некому будет защитить, да и не оставлю тебя.
- Тогда я оставлю, просто уйду, может, они от вас отстанут.
- А если нет?
Но Илья чувствовал, что это их единственный выход, если останется, и Янке, и Федьке грозила опасность. Проблема в нем, рядом с ним не было места жизни. Он не может сделать счастливой свою семью, он обречен…
Вторую неделю шел, замирая от картин, рождаемых его мозгом. В них Янка и Федька оказывались в руках верзилы. Не осталось места для воспоминаний, для долгих мыслей, он просто шел, замирая и хватая воздух подобны рыбе на берегу.
Больше на моем сайте https://gvozdenko.ru/