Chapter 4.
Увы, Станиславу Олеговичу невозможно было отделаться от транспортировки из СИЗО в некое, неоглашённое ему, здравоохранительное - а по его глубокому убеждению, смертоубийственное - учреждение страны.
Специально оборудованный микроавтобус конвоя долго добирался от столицы до конечного пункта следования. Такое впечатление складывалось, будто автомобиль вскоре достигнет пределов республики Бангладеш. Так как в отсеке для перевозки заключённых не было предусмотрено наличие окон, Станислав не имел ни малейшего представления насчёт пути продвижения, а конвоиры, как не допытывайся, информацией не делились. Время текло нудно, утомительно, - и было трудно определить, сколько единиц отсчитал хронометр, когда спецтранспорт ненадолго остановился (должно быть, перед воротами), затем снова тронулся, прокатится немного и вскоре окончательно заглох.
От волнения бешено колотилось сердце, и руки дребезжали цепью кандалов. Паника овладела Станиславом. В голове у него неустанно кружились безответные, только нагнетавшие страху вопросы: куда меня привезли? что будет дальше? И главный - ужасающий - вопрос: когда начнётся оно, принудительное лечение?
Этот неизбежный момент отчаянно хотелось отсрочить на долгие годы вперёд или, ещё лучше, совсем его обогнуть ... Но любая, неизбежность отнюдь не прислушивается к чьим-то там пожеланиям и грядёт именно тогда, когда вздумается ей самой.
Для Станислава роковой час пробил с плавным отъездом в сторонку автомобильной двери. По глазам ударил непривычный солнечный свет, в нос - чистый запах леса, в мозг же садануло новой порцией страха. Экс-майор КГБ напрочь забыл о том, что ещё в камере, когда образумел, и по пути сюда сочинял всеразличные планы побега, и позволил конвою вывести себя из автозака.
Как только его ноги коснулись бетонной тверди, в спину его не сильно, но настойчиво подтолкнули и, не дозволяя толком осмотреться, торопливо повели вверх по невысоким ступенькам затенённого крыльца, в два счёта преодолев которое все разом задержались на миг возле открытой, респектабельной двери, где Станиславу удалось бросить краткий взгляд на стенную информационную табличку, нижепоследующим содержанием перечеркнувшую всю его будущую жизнь: "Специализированный психоневрологический диспансер " Берёзки".
Очередной поторапливающий толчок в спину пришёлся заодно с очередной начертанной расшалившимся воображением несчастного кандидата в пациенты невозможной, сюрреалистической картиной. Он почему-то представил себе эту табличку куском свежесодранной человеческой кожи с загнутыми сверху и снизу, наподобие древних свитков, краями и с вырезанными на ней, густо сочащимися кровью литерами, оглашающими ту же информацию, что и в реальности.
Кровь всё ещё сочилась перед мысленным взором, когда Станислав очутился внутри выложенного мраморной плиткой фойе с высокими, до потолка, окнами, кадками с пальмами по боками и пустовавшей стойкой ресепшн впереди. Уместнее обозначить это помещение определением "холл". Здесь, по сравнению с тюремным смрадом, тленом, гнилью, благоухало воистину райски - насыщенными ароматами отделки, новизны, смешанными с запахом дорогого парфюма, здесь витало дыхание свободы и всё окружающее приносило успокоительный эффект, расслабляло, располагало к себе и должно было прогнать из разума всякие страхи и вымести любые предубеждения о вредоносности здешних хозяев: мол, тот, кто оборудовал даже приёмный покой в столь благородном виде, ни за что в жизни не причинит человеку зла.
Но не вымели. Станислав, хоть и избавился от волнения под воздействием вполне цивилизованной обстановки, да подумав, что навряд ли на него сходу обрушится какая-нибудь извращённая терапия, всё же решил держаться на чеку, полагая весьма вероятным, что за такими подкупающими прелестями с лёгкостью может скрываться некое коварство.
Тем временем в другом конце холла, войдя сюда через ещё одну распахнутую дверь, появилось трое подозрительно молодых людей. Один, хилый, как жердь, был во врачебном халате, двое других, гораздо мощнее первого, - в спортивного покроя рубашках и брюках. Непосредственно к ним бывшего сидельца направили стражи закона.
Поздоровавшись с доктором, они вверили ему толстенный том уголовного дела и самого уголовника, расковали его и откланялись. Однако и тогда мысль о побеге не возвратилась Станиславу на ум: должно быть, слишком расслабился. А молодой эскулап, видимо, не относил приконвоированного к категории опасных личностей либо же всецело полагался на своих особо внушительного склада соратников, потому что без всякой опаски, без принятия мер предосторожности, да вообще как к давнему знакомую обратился к осуждённому:
-Уважаемый, Станислав Олегович, добро пожаловать в наш пансионат!
Вот так: его здесь уже знали по имени-отчеству и уважали непонятно за что.
Тогда ещё ему невдомёк было, что, зайдя в диспансерный холл, он ступил на первый круг дантова ада и что именно отсюда берёт исток длиннющая шеренга возбудителей раздражения. Тогда ещё Станислав только примерялся к неотвратимым условиям своей новой жизни. И тем не менее сразу же осознал, что всё здесь вместе взятое сильно его подбешивает. Нестандартный здравоохранительным учреждениям, роскошный антураж, два отутюженных, элегантно экипированных "шкафа", отстранённо, но со знанием дела поигрывавших желваками, и накренившийся катамараном под тяжестью врученных конвоем, увесистых томов и, несмотря на это, более чем улыбчивый эскулап - не могли не повлиять на восприимчивую к раздражителям психику Рубияна самым что ни на есть наипоганейшим образом.
-Где я нахожусь? Что это за дыра? - процедил он в ответ врачишке осипшим после длительного молчания голосом: конвоиры были неважнецкими собеседниками, были даже молчунами.
Продолжая симулировать безмерное радушие, тот же лицедей попытался удовлетворить интерес вновь прибывшего:
-Вы, Станислав Олегович, в специализированном психоневрологическом...
Но был грубо перебит:
-Я не слепой и читать умею! Где я на-хо-жусь? - по слогам повторил Станислав тот же вопрос.
-Вас интересуют географические координаты? - несколько с обидцей справился учтивый труженик медицины.
-Меня интересует всё. - Получил он исчерпывающее объяснение.
-Глубоко сожалею, Станислав Олегович, но подобного рода информация - вне моей компетенции. Я всего лишь дежурный доктор, уполномоченный нашим руководством принять вас в стационар, а более развёрнутыми сведениями и прочем касаемо нашего пансионата с вами поделится наш главврач.
-Ведите меня к нему! - тут же потребовал бывший комитетчик.
-И вновь я не сумею удовлетворить вашу просьбу, - покаянно улыбнулся коммуникабельный эскулап. - Дело в том, что главврач в настоящее время отлучился из пансионата, но как только он появится на месте, я обязуюсь незамедлительно передать ему вашу просьбу.
Станислав почувствовал, что злость всё жарче прикипает в нём.
-Ладно, я понял: разговора у нас не получится, - резюмировал он. - Простите, что тогда в вашей "компетенции"? - последнее слово Рубиян произнёс так, будто брезгливо сплюнул.
-Я обязан препроводить вас, любезный Станислав Олегович, на медицинский осмотр,- порывисто пропищал непробиваемый лекарёк, и по его угодливой мордахе было видно, что он имеет невероятно ярое желание осуществить сказанное.
Тогда как лично у Станислава Олеговича желание к тому отсутствовало напрочь. Он уже издавна чурался каких бы то ни было медицинских осмотров с той степенью неприязни, с которой любой здравый человек обходит далеко стороной выгребные ямы, поскольку считал совершенно недопустимой такую ситуацию, когда в его собственном теле колупаются инородные, якобы всесведущие личности. Сама по себе возродилась рисковая мысль - рвануть отсюда когти, но два этих амбала, обступившие дохлого эскулапа, его цепные псы - санитары - держали в поле своего беспогрешного зрения весь холл и, естественно, приконвоированного. К чёртовской жалости, у них всё было под контролем. Так что, учитывая мощные, натренированные тела санитаров, просторная одежда коих не скрывала крепкой мускулатуры и только приумножала свободу движений, побег грозил обернуться явственным самоубийством. Пусть даже у быков не было оружия, ясно же: они, если нужно, одними голыми руками превратят человека в котлету по-киевски, а в том, что эти волкодавы носятся аки угорелые спринтеры, вообще можно было не сомневаться. Словом, его принудили. Принудили погрузиться в выгребную яму по самые уши и даже глубже.
-Надеюсь, при вашем осмотре не станут делать клизму? - уточнил Станислав напоказ ядовито. Но это он бравировал перед самим собой, в действительности же его сковывало настоящим ужасом от осознания того, что прямо сейчас может начаться принудительное лечение.
-Прежде обходились без клизм, - то ли пошутил, то ли привёл к сведению улыбчивый врачонок и отступил в сторону, пропуская в распахнутую дверь нового "клиента".
Мучаясь, терзаясь как беспомощный телёнок, ведомый на бойню, экс-майор КГБ тем не менее с достоинством прошагал в указанном направлении, за ним - сопровождающие. Кто-то из них закрыл дверь и тем самым отрезал его от внешнего мира, обрёк на томление в новой - иной - жизни. Оч-чень хотелось бы знать конкретно, кто этот подлец?
Следующее после холла помещение, встретившее новичка, ввиду отсутствия окон, озарялось лучезарным светом скольких-то кичливых, хрустальных люстр, представляло же оно собой коридор длиною в вереницу примерно из десятка взрослых слонов и шириной в одного зрелого элефанта, стоящего боком. Антураж здешний тоже был дорогим и сердитым, и ощутимо действовал Станиславу на нервы. Изменить бы эту пижонскую обстановочку в целом или залить, заляпать, изгадить всё вокруг чем-нибудь непроглядным, - мечталось ему. Чтоб только не видеть этой роскоши. Рвёт от неё.
Эта богатенькая "клоака" по обеим сторонам изобиловала вычурными дверьми орехового дерева. За некоторыми из них скрывались врачебные кабинеты (правда, более смахивающие дизайном и интерьером на офисные помещения), где вновь прибывший был подвержен процессу вежливого, дотошно вежливого, анкетирования, результаты коего сиюсекундно вносились в память современных, навороченных компьютеров. За другими дверьми простирались раздольные процедурные покои, буквально кишевшие футуристической медицинской техникой непонятного простому смертному назначения, ему же, собственно, внушавшей малообъяснимую подсознательную тревогу. Здесь-то и проходил медосмотр.
Поначалу осмотр был вполне банален: анализы, УЗИ, ЭКГ, другая диагностика и прочая дрянь, но после всего того в ход пошла вышеупомянутая тревожная машинерия. Принудив до гола разоблачиться и уложив на оклеёненную кушетку, раздражённого поступленца измазали сверху до низу вязким, пахучим гелем, похожим на улиточную слизь, затем подключились от непонятной аппаратуры ко всей площади его туловища мотками, связками, скрутками змеевидных проводков на присосках, таким образом превратив нормального человека в некое подобие киборга на ремонте, и принялись водить по нему, огибая проводки, холодящими кожу сенсорами, уделяя основное внимание, словно редчайшей ископаемой находке, несчастной его череповине. Это всё изощрялись нездорово молодые докторята при усердной поддержке ещё более юных и смазливых медсестричек и под надзором не менее маловозрастного дежурного прохиндея, временем ранее который бросил все свои неотложные, величайшей важности дела и вприпрыжку помчался встречать новенького, и встретил, и, как было велено, сопроводил его на осмотр, а во время оного, притомившись с непривычки, куда-то отложил многотомное его дело и, наблюдая за проводимыми над ним экзерсисами, стал сверяться с показаниями на мониторах компьютеров и что-то помечать у себя в блокнотике. Целая прорва неуемного труда для одного тщедушного человечка! А рядом с ним, не отступая ни на шаг, массивными тенями барражировали элегантные и накачанные поводыри - санитары.
Поскольку Станиславу было непонятно, для чего нужны все эти изыски, он чувствовал себя безвольной подопытной мышью, оттого и раздражался. Когда же попробовал поинтересоваться назначением сиих процедур, ему любезно ответили: "А для того, чтобы узнать общее состояние вашего здоровья, Станислав Олегович." То есть любезно и убедительно отправили его на три известные буквы. Чем ещё крепче взбеленили его.
Ведь и дебилу понятно, что медосмотр нужен для проверки самочувствия человека, а не для того, чтобы выяснить сейсмологическую обстановку в Северной Анголе. Однако опытный экс-майор заранее предвидел подобный поворот событий - ещё после первичной беседы с дежурным доходягой: никто здесь не намерен делиться разъяснительной информацией. Вопрос же задал, потому как необходимо было наверняка удостовериться в своих предположениях. В таком свете оставалось лишь рассчитывать на вероятие информодательности из уст главврача, - и уповать на то, что он окажется более достойного возраста, нежели его подчинённые.
Да в самом же деле, это страх божий! Все местные докторишки, наверняка, ещё не отбыли в миру свыше четверти века, - что они могут соображать в заковыристой медицине, имея за плечами столь юные годы??? Гиппократы хреновы. Ладно, санитары: их дело малое - следить за порядком, тут житейский опыт особо не нужен. Но врачи..?
Или взять тех же медсестёр: возраст поголовно расцвета женских прелестей, стройные фигурки, сами одеты будто сошли со страниц глянцевых журналов о моде и прочем непотребстве. Хорошо хоть не рассекают по психушке в мини бикини... А что если одна из них - дело ведь житейское! - и вправду будет ставить клизму? Что тогда? Да страшно даже представить, чего она там наворотит!
Вывод отсюда таков: необходимо тщательно контролировать поглощаемую пишу в этом необыкновенном дурдоме.