Климов вызвал секретаршу и попросил взять билет в Энск на ближайший рейс. Если это будет девятичасовой, то Станислав Николаевич успеет заехать домой переодеться. Ему ещё два дня назад не понравился голос отца, а сегодня Мария Петровна, которую он нанял как медсестру и хозяйку, вызвала скорую, и отца увезли в больницу с подозрением на инсульт. Пока ехали, отец впал в кому. Давно надо было его забирать, сразу же после смерти мамы, - думал Климов, барабаня пальцами по столу и листая плотный кожаный ежедневник. Но и резко перевозить было нельзя – вырывать из привычной среды и условий. Там природа, залив, лес под боком, а тут?.. Нужно было продать этот дом и купить ему дачу в Покровке – виделись бы каждые выходные. Но отец всё тянул с переездом.
Через пять минут секретарша вернулась:
- Станислав Николаевич, есть бизнес-класс на девятичасовой.
- Берите. И арендуйте мне в Энске машину, пожалуйста.
Климов вызвал двух замов, объяснил ситуацию и сказал, что берёт отпуск на две недели, если что, звоните. Последнюю часть фразы можно было и не озвучивать, но лишние слова придавали устойчивость, а её сейчас не хватало. Сказать, что он не был готов к этой внезапной поездке… Нет, он давно подсознательно ждал. Хорошо, что это случилось сейчас, когда на работе спокойно, и его отсутствие ничего не решает. Хорошо, что не осенью, когда они запускают три новых объекта. Через две недели, в первых числах августа, Климов с женой собирался в Испанию. Ну, поедет одна... Хотя, может быть, всё обойдётся.
Станислав Николаевич вышел из офиса, посмотрел на свои окна и сел на заднее сиденье «мерседеса». С юности Климов любил водить сам, но руководителю треста, входящему в десятку крупнейших строительных компаний Москвы, это было, мягко говоря, не по чину. Пока был замом, ещё водил, а потом - всё... Личный водитель – это был главный минус в должности генерального.
- Поехали, Володя, - проговорил Климов, стараясь скрыть раздражение.
Через четыре часа он уже сидел в самолёте, а через шесть - садился в Энске в машину – надо же, «Ауди». Он всегда брал в аренду машину, когда приезжал в родной город, - во-первых, чтобы, наконец, порулить самому, во-вторых, чтобы быть мобильным. Климов не мог ездить в автомобиле пассажиром – его укачивало, кружилась голова, всё время хотелось спать. Но как только он нажимал на кнопку зажигания и трогал педаль газа, всё менялось. От сонливости не оставалось и следа, Станислав Николаевич начинал напевать и был почти счастлив. Хотя, счастье – это слишком громко сказано. Он давно не испытывал таких острых эмоций – счастье, несчастье... Последним сильным ощущением была смерть матери – почти шесть лет назад. Климов настолько тогда растерялся – даже пришлось обратиться к психологу... Через полгода после этого он стал генеральным директором и не то чтобы отвлёкся, ушёл с головой в работу, а просто сказал себе: всё самое худшее в его жизни случилось, можно расслабиться и спокойно жить.
Страх потерять мать был главным страхом климовского детства, это они с психологом проработали. Психолог объяснил, что страх возник из-за того, что мама слишком рано вышла на работу. В СССР (Станислав Николаевич родился в семьдесят третьем году) в декретном отпуске обычно не засиживались, а в ясли детей принимали с трёх месяцев. Мать вышла на работу в пять, и хотя ни в какие ясли Славика не отдали, а оставили с бабушкой, проживающей вместе с родителями, по мнению психолога, это и стало травмой. Травму проработали, боль притупилась, но вместе с ней словно бы что-то ушло. Если в двух словах, ушла острота эмоций. Но ведь с возрастом так происходит у всех?..
Климов включил зажигание и, пока привыкал к машине, отправил жене эсэмэску, что долетел. Ответа не последовало. Вот и хорошо – не нужно будет звонить, пару дней точно. Его несколько удивило, что Елена предложила ехать вместе, и он даже не потрудился скрыть удивление – за всё время их брака жена была в Энске два раза и явно этим тяготилась. Если бы Станислав Николаевич располагал временем, то они бы, конечно, поссорились, а так он собрался на скорую руку - и в аэропорт.
Климов показал левый поворот и двинулся с парковки, медленно объехал привокзальную площадь, выехал на улицу Ленина, которая так и осталась улицей Ленина, хотя всё вокруг было давно переименовано, повернул на мост. Мост в Энске считался границей. Многие жили за Камой, а работали в городе. Климов тоже жил когда-то за Камой, но это было совсем уж в другой жизни.
Станислав Николаевич Климов считался удачником - с первого раза поступил в МИСИ и умудрился остаться в Москве. Хотя Москва ему не нравилась. Кто-то говорил, что помог тесть, коренной москвич, но на Лене Климов женился спустя три года после распределения, и никаких проблем это тогда не решило – ни по работе, ни с жильём. Впрочем, нет. Брак с Леной придавал ему, понаехавшему, уверенности, и жена это чувствовала. Но роли вскоре поменялись - Климов быстро сделал карьеру, и они стали как бы равны. С Климовской зарплатой Лене можно было и не работать. И она действительно не работала десять лет, пока дочки-двойняшки не подросли. А потом открыла бутик, чтобы чем-нибудь заниматься. В свободное от бутика время жена старательно посещала выставки и театры, которых Станислав Николаевич, как мог, избегал. Но два семейных мероприятия в год - летний отпуск и рождественский визит к тестю и тёще - они зачем-то проводили вместе. Климова такая жизнь устраивала, а остальное было неважно. Почти...
Климов пролетел мост, повернул направо и стал набирать скорость; через тридцать минут он уже подъезжал к дому родителей, в котором светилось только одно окно. Этот дом мать с отцом купили двадцать два года назад, когда Станислав Николаевич давно жил в Москве, но когда он приехал сюда первый раз, ему показалось, что он здесь вырос...
Климов открыл ворота своими ключами, завёл внутрь машину, вошёл в дом - навстречу уже спешила Мария Петровна, и по лицу домработницы он понял – всё по-прежнему.
- Благодарю, вы свободны, - проговорил Климов. – Вызовите такси. Утром я поеду к нему, а потом созвонимся.
- Там ужин на плите – салат и рыба, как вы любите. В холодильнике ягоды - я купила сегодня на рынке.
- Ягоды? Ах, ну да...
Закрыв за домработницей дверь, Климов отправился в душ, но после душа почувствовал такую усталость, что решил не ужинать и сразу лечь.
Утром проснулся и долго не мог понять, где он – вроде на отдыхе, а вроде и нет. В окна било солнце и пели птицы: ах да! - отец, Энск... Станислав Николаевич встал, по привычке сделал гимнастику, направился в кухню и чуть улыбнулся: в панорамном окне умещался едва ли не весь залив. Ярко-синий, среди холмов, как в Неаполе. И – жара. Всё это никак не увязывалось с больницей...
... Он очень долго ждал врача. Потому что приехал рано, а в больнице в это время пятиминутка и что-то ещё. Его ненадолго пустили в реанимацию, и он некоторое время сидел возле отца под датчиками и проводами.
- Скажите мне правду – попросил Климов.
Врач поднял глаза к потолку, покачал головой и ничего не сказал.
Совершив все эти бессмысленные с его точки зрения действия, Климов поехал домой и даже сходил поплавать на безлюдный залив, вернулся, достал из сарая газонокосилку, постриг вокруг дома траву, съездил вечером в магазин, настрогал салат, сварил сосиски, и день закончился. Так и повелось: Станислав Николаевич просыпался и шёл на залив, стояла несусветная жара, кондиционера в доме родителей не было, но на первом этаже было прохладно, и он перебрался сюда. После купания завтракал, ехал в больницу, сидел с отцом, что-то ему говорил, возвращался, плавал, обедал, пытался что-то чинить по хозяйству, и видит бог, если бы не болезнь отца, эта неделя была лучшей в его жизни за последние десять лет. Климов сам не заметил, как начал завтракать и обедать в беседке; из беседки был виден залив.
На седьмой день жизни в Энске Климов, как обычно, с утра поехал в больницу, сел рядом с отцом и, улучив момент, когда рядом никого не было, повторил то, что говорил все эти дни:
- Папа, это я, Слава. Пожалуйста, проснись!.. Папа, ты слышишь? Если ты слышишь, пошевели пальцем.
Обычно эти просьбы оставалась без ответа, но сейчас указательный палец правой отцовской руки внятно пошевелился – и не один раз, а целых три.
Спина Климова взмокла от пота, он вскочил и позвал медсестру, та внимательно выслушала, взглянув на экран монитора: хорошо, продолжайте. И Климов продолжал. В этот день он пробыл в больнице дольше обыкновенного, снова говорил с врачом, и теперь эти действия уже не казались ему бессмысленными и бесполезными. Воодушевлённый, он вылетел из больницы - груз, который давил на него всю эту неделю, вроде чуть отпустил, и Климов даже набрал жену, чтобы кому-то, кроме медсестры и Марии Петровны, рассказать об отцовском пальце. Вернувшись домой, он опять сходил на залив и даже разговорился с соседом Градовым, поселившимся здесь лет пятнадцать назад. Странный был тип этот Градов... Бандит, не бандит - бизнесмен девяностых; что-то человеческое в нём внятно проскальзывало. Впрочем, здесь всё было странным – и угор, и две сливающиеся реки, и скалы, обрамляющие берег... Климов начинал понимать, отчего отец так держался за это место.
- Ты, если что, заходи, посидим, - без улыбки сказал ему Градов.
Климов не хотел никаких разговоров – ни с Градовым, ни с кем-либо ещё. То состояние, в которое он погрузился в этом месте и в этом доме, требовало одиночества, или ему так казалось... Климов чувствовал себя так, как чувствует себя пловец, едва лишь отплывший от берега – он плыл, и плыл без всяких мыслей – с одной лишь радостью от соприкосновения с водой. Он не думал ни о работе, ни о людях, составляющих там, в Москве, его жизнь, он не думал о прошлом и уж тем более, о будущем. С некоторыми оговорками Станислав Николаевич мог бы признаться, что ему было почти хорошо жить вот так одному, ходить по утрам на залив, стричь газон и жарить картошку. В огороде даже нашлись грядки с укропом и луком, и Климов эту зелень добросовестно резал в салат, потому что отец был бы очень доволен... Последний раз он так отдыхал, кажется, в институте, и это тоже было странно и трогательно.
Ночью Климов проснулся от сильной грозы: дождь стучал в трубах, барабанил по крыше, звенел на карнизах, пытался пробраться в окно, шуршал в каминной трубе, где-то журчало и хлюпало. Станислав Николаевич испытал почти непреодолимое желание встать и ехать в больницу, посмотрел на часы – три пятнадцать. Снова лёг и, кажется, даже заснул, но только задремал, как ему показалось, раздался звонок, и ещё не взяв трубку, Климов знал: отец умер.
... Если бы не Мария Петровна, Климов бы растерялся. Но она быстро нашла и костюм, и ботинки и даже поехала туда, куда в таких случаях нужно ехать. От Станислава Николаевича требовалась только банковская карта. Родственников у Климовых было немного, почти все жили в других городах, а Славик был единственным ребёнком. Почему-то он долго не мог себя заставить позвонить жене – не хотел, чтобы она приезжала, жила здесь и уговаривала его на Испанию. Всё-таки позвонил – запретил приезжать. Так и получилось, что на похороны пришли заводские друзья и почти все соседи; Николая Станиславовича Климова любили...
После смерти отца (или грозы) погода немного испортилась, но Станислав Николаевич продолжал ходить на залив и делать всё, что он делал все эти дни, словно готовясь к чему-то. Через два дня позвонила Мария Петровна, сказала, что нужно поговорить. Конечно-конечно, согласился Климов, - как он сам не догадался, - нужно ей доплатить.
Но оказалось, дело не в оплате.
- Может не время ещё, - вытерла слёзы домработница, - но вы же торопитесь, значит, нужно сейчас... Год назад, когда вы меня пригласили, Николай Станиславович, царствие небесное, хороший был человек, записал вам письмо и велел отдать в этом случае... Он и сам хотел рассказать, но решил, что так лучше. Внук отправил вам на почту, открывайте, а я поеду...
Неужели отец женился на этой женщине? – без удивления подумал Климов и открыл мобильную почту.
- Слава, здравствуй! - раздался голос отца. - Всё никак не мог подобрать нужный тон – это уже, по-моему, десятая запись... Ну, ладно, говорю, как есть... Знаешь, я всё думал о том, что будет с этим домом после моей смерти. Глупые мысли, и глупый вопрос, но мне это важно. Я бы не хотел, чтобы дом попал в чужие, неравнодушные руки. Твоя жизнь налажена, ты им, конечно, заниматься не можешь, да я и не стал бы просить. Помнишь, три года назад делали в мансарде ремонт, и, представь, я нашёл там письмо. Вот что в нём было написано:
«Дорогой Дом, прости нас за то, что мы тебя продаём, - это вынужденно, мы не виноваты. Я обещаю тебе: когда вырасту, выкуплю тебя обратно, приеду и буду здесь жить. Алёша».
Сначала подумал – какая-то шутка, ну, может рабочие, - они крышу чинили, - оставили. А потом вспомнил – сына той женщины, у которой мы купили тогда дом, звали Алёшей. Я посчитал - ему было лет десять, значит сейчас – тридцать два. Прошу тебя, прежде чем выставлять дом на продажу, найди эту семью. Трубникова Галина Ивановна – его мать. У меня даже телефон её сохранился. Если Алексей Трубников решит купить дом, то, пожалуйста, договорись с ним и, если возможно, пойди навстречу... Мне кажется, так будет правильно.
Климов встал, походил, снова сел, прокрутил запись ещё раз. Кроме этого, в файле ничего не было, и Станислав Николаевич почувствовал некоторую обиду: все мысли – только про дом! Но обида длилась ровно минуту – к дому отец относился как к опекаемому ребёнку, а к нему, к Славе, - как к партнёру, причём старшему. Глупость какая, все эти детские письма, думал Климов потом, днем сходил на залив, долго плавал и в конце концов решил отнестись к отцовскому письму как к инструкции для выполнения.
Утром он набрал оставленный отцом номер, но молодой женский голос ответил, что Трубникову Галину Ивановну не знает; Климов зашёл в интернет и почти сразу нашёл в социальных сетях Трубникова Алексея и Трубникову Наталью – Алексей почему-то жил в Лос-Анжелесе, а Наталья - здесь, в Энске. На странице у Натальи (сестра?) Климов увидел ссылку на сайт – девушка оказалась художницей и продавала свои картины, некоторые Климову даже понравились. Он написал, что две из них хочет купить, через час пришёл ответ с адресом и телефоном, Станислав Николаевич сел и поехал, радуясь, что покончит с этим сегодня – надо же, как повезло.
Наташа Трубникова жила в тихом центре в трёхкомнатной брежневке - тогда ещё строили дома с просторными дворами и липами в этих дворах. Климов зашёл во двор, и внутри что-то ёкнуло - он вырос почти в таком же. Двор казался безлюдным и тихим; Станислав Николаевич позвонил в домофон. Когда поднялся на пятый этаж, его уже ждали и сразу же спросили про картину.
Ах да, он совсем забыл про картину, а, вспомнив, обрадовался:
- Мальчик. Звёздный мальчик...
- Не понимаю, - удивилась девушка. Пришлось принести каталог.
Станислав Николаевич долго листал и, наконец, указал на гнома в длинном колпаке, который летел в ночном небе и разбрасывал звёзды из сумки.
- К сожалению, его пока нет – картина на выставке в центральной библиотеке. Что-то ещё? – спросила художница.
- Покажите мне всё, - сказал Климов. – Я хочу видеть всё.
- Проходите, - вздохнула Наташа, точно ей не понравилось его любопытство.
Сколько ей может быть лет? – думал Климов. В момент знакомства показалось, что не больше тридцати, а теперь, когда они вошли вглубь квартиры, он был уверен – сорок, если не больше... Он знал эти лица «без возраста».
- Неудобно, наверное, совмещать квартиру и мастерскую, - неожиданно для себя попытался завести разговор Климов.
Девушка, не ответив, включила свет и поставила несколько работ вдоль стены – вот.
Климов долго смотрел, на одной из последних узнал дом отца на заливе и сказал, что покупает эту картину.
- Извините, эта не продаётся, - спохватилась Наташа. - Что-то ещё?
- А копию сделать можете?
- Копию?..
- Это дом моего отца, и, насколько я понимаю, ваш дом...
Девушка внимательно посмотрела на Климова и опять стала выглядеть лет на тридцать:
- Вы пришли по какому-то делу?
- Нет, то есть, да. Знаете что, я так голоден и так давно не был в городе, что сходил бы сейчас в ресторан. Здесь есть хорошие рестораны?
- Понятия не имею, - проговорила Наташа. – И Климов вдруг улыбнулся, - впервые за эти дни.
«Хороший ресторан» располагался на крыше высотки. Климов с Наташей сидели в каких-то качалках – внизу лежал город и излучал накопленное тепло. Наташа рассказывала о том, как из-за кредитов им тогда пришлось продать наполовину отделанный дом, как мать потеряла работу и после этого заболела, полгода лечилась, но после воспрянула и даже вышла замуж за пенсионера-американца. Алексей уехал с ней в Лос-Анжелес.
- А вы почему не уехали? – спросил Климов.
- Я училась в академии живописи и... Там бы я не смогла рисовать... После уплаты долгов мы купили вот эту квартиру, там, где теперь мастерская...
- Слушайте, - сказал Климов. А это ведь вы написали письмо. Там, в мансарде, у вас должна была быть мастерская.
. Да, мастерская. Была...
- Почему же вы подписались «Алёша»?
- Дому нужен хозяин, мужчина. Я надеялась на Алёшку...
* * *
Ровно семь дней спустя Климов с Наташей спускались на берег залива.
- Я всё решил, - проговорил Климов. Завтра же ты переезжаешь сюда, перевозишь свою мастерскую. Работу я оставить не могу – я буду прилетать на выходные. Многие из моих знакомых работают в регионах и продолжают жить в столице. А я собираюсь жить в Энске и пока работать в Москве. Почему ты молчишь?
- Ты не спрашиваешь, согласна ли я, - рассмеялась Наташа.
- Ты согласна? – после паузы спросил Климов.
- Твоя жена...
- Да, извини, забыл. Я вчера позвонил адвокату – он займётся бракоразводным процессом. Дочкам по двадцать один – нас разведут очень быстро. Я позабочусь, чтобы все были устроены. Да, чтобы ты не тратила время на хозяйство, им займётся Мария Петровна. На неё можно будет оставить дом, если ты будешь отсутствовать.
- Отсутствовать?..
- Ну, ты же тоже будешь приезжать ко мне в Москву! – прокричал в скалы Климов, быстро разделся и с разбегу нырнул в воду, обдавший его прохладой, силой и чем-то ещё, чему Станислав Николаевич никак не мог подобрать название, как ни старался...
Понравился текст? Поставьте, пожалуйста, лайк. Подписаться на канал можно Здесь
Карта Сбербанка 4276 4900 1853 5700
Клад. Рассказ
Как я стала помещицей
Бабушка и её женихи
Как няня вышла замуж
Взлёт
А вызнали, что человеческой жизнью управляют дома?
Транзитный Сатурн
Волшебник Данилин
Все, кто мог, продали большие дома
Страусиная ферма
Как девушка убежала в Испанию
Как я похудела до 44-го размера
Город на Стиксе. Роман.
Женщина вокруг сорока. Повесть