Найти тему
Особенная

Как деревенская бабушка испуг заговорила

Это было советское время и в городах такого, наверное, было меньше. Но в нашей деревеньке бабок, которые лечили, знали всех
Это было советское время и в городах такого, наверное, было меньше. Но в нашей деревеньке бабок, которые лечили, знали всех

Мама приехала в деревню после института. Влюбилась, вышла замуж, родилась я. Купали каждый вечер в жестяной ванной на небольшой кухне, где на высокой этажерке стояла посуда: кастрюли, сковородки, тазы и чашки.

Как-то раз, когда было очередное купание, сверху с грохотом полетела сковородка.

Мама рассказывает, что после этого мытье было только через истерику, а к воде я прикасаться боялась - закатывалась от одного прикосновения к ней.

Моя бабушка быстро смекнула, что нужно звать бабку. Как её звали, я не вспомню, но она пришла, выгнала всех взрослых из комнаты и начала шептать.

Что говорила мне та бабка, никто не знает. Только после этого вечера испуг прошёл.
Что говорила мне та бабка, никто не знает. Только после этого вечера испуг прошёл.

Через какое-то время она молча вышла из комнаты и ушла. На следующий день мама пошла к ней, чтоб отнести деньги. Та в ответ замахала руками: деньгами брать нельзя, принеси то, что от души и что считаешь нужным.

В то время деревенской валютой была заварка и, насколько помню, мама унесла её вместе с мёдом.

Это сегодня мед намешивают со всем, чем угодно. Во времена нашего детства лучшим десертом был янтарный свежий мед на хрустящей короче горячего хлеба.
Это сегодня мед намешивают со всем, чем угодно. Во времена нашего детства лучшим десертом был янтарный свежий мед на хрустящей короче горячего хлеба.

Прошло то ли несколько недель, то ли несколько месяцев, у меня появилась пупочная грыжа. Из медиков в деревне был только фельдшер, который лечить грыжу не умел. Теперь мама уже без подсказки пошла к той бабушке, что вылечил испуг.

Та, медленно шагая после дойки коровы к нам, несколько вечеров шептала надо мной в комнате. Мама говорит, что в первый же вечер я перестала плакать и поспала. На лечение потребовалось, насколько я помню, три вечера.

Каждый раз бабушка уходила молча. Говорят, она была в возрасте, но на все предложения приносить детей ей отмазивалась: чай не инвалид, дойду. И доходила.

Скольких она подняла на ноги, посчитать невозможно. Это вам не нынешняя медицинская статистика. Это что-то, что народ хранит в сердце веками и эти знания, как драгоценности, нужно хранить. К сожалению, с каждым поколением это все сложнее: знания многим бабушкам передавать некому, а те, кто действительно обладает даром, теряются в десятках шарлатанов.