"В русле трендов объединения на цивилизационной платформе в лице идей пантюркизма мы видим попытки создания нового наднационального образования, предпринимаемые частью турецкой политической элиты", — считает к.филос.наук, преподаватель БашГУ Рустем Ринатович Вахитов.
— Пантюркистская цивилизационная модель по своей демографической нагрузке не уступала бы Евросоюзу или Евразийскому союзу. Гипотетическое государство, в которое входят все тюркские народы — это триста миллионов человек, что сравнимо с США и ЕЭС. В этом смысле Башкирия становится инструментом «мягкой силы» со стороны агентов пантюркизма, - отметил философ, выступая на июньской сессии Школы молодого этнополитолога.
Что же мы можем противопоставить пантюркизму? Для этого мы должны понять, что лежит в основе этого проекта. Это идея, возникшая в лингвистике и популярная в 19 веке — идея языковых семей. Согласно этой идее народы, имеющие родственные языки, произошедшие от одного протоязыка, имеют и родственные культуры. А если мы это транслируем и в политическую плоскость, то получается, что эти народы должны иметь и какую-то общую политическую судьбу, должны объединяться в большие наднациональные цивилизационные политические образования.
На основе этой идеи возникает сначала проект пангерманизма. Причем варианты этих проетов очень разные. Например, Гросс Дойланд, включающий и Швецию и Норвегию, и Австрию. То, что сделал Бисмарк — это Малая Германия (этот проект расколол немецкие народы на три сегмента).
Потом на основе пангерманистского проекта возникает панславистский проект. Наши славянофилы патриоты — не только славянофилы, но и всегда были германофилами. Это мы видим и в заимствованиях каких-то конструктов немецкой философии, геополитики. Пример тому — проект Славянской Федерации от Белграда до Санкт-Петербурга со столицей в Константинополе, освобожденном от турок, разрабатываемый Данилевским. По сути это перенос пангерманистского проекта на славянскую почву.
Пантюркистский проект — то же самое. Он был заимствован турками у немцев. Влияние Германии на турецкую культуру в 19-м веке было очень сильным и до сих пор Турция в сфере влияния Германии и является образцом для турецких националистов.
Какую альтернативу предлагают Евразийцы?
Основоположником Евразийства тоже был лингвист — это наш великий ученый, князь Николай Сергеевич Трубецкой, создатель теории языковых союзов. Он противопоставляет теории языковой семьи — теорию языкового союза. Он показывает, что зачастую народы, будучи генетически разными, разными по религии и культурным чертам, начинают в быту обретать некое сходство. Проживая в рамках одного географического ареала они напитываются «культурными флюидами» друг друга. И это постепенно ведет к созданию единой цивилизации.
И здесь заложен ответ на вопрос «Что с позиции Евразийства можно противопоставить пантюркизму?»
С точки зрения Евразийства Турция не является центром какого-то особого тюркского пространства. Турция — будь Османская империя или нынешняя Турция — по сути дела является наследницей Византии. Она в этом Балканском, Царьградском, Средиземноморском месторазвитии выполняет ту же роль, что Византия.
Как Москва после распада Золотой Орды начала собирать вокруг себя ордынские земли, также после захвата Константинополя турки продолжили реализовывать политику Византии — собирать земли, которые византийцы утеряли.
Когда нынешние пантюркисты говорят об историческом единстве языкового пространства — они мягко говоря, слишком свободно обращаются с фактами. Потому что язык Османской империи был преполнен арабскими и персидскими заимствованиями, а нынешний турецкий язык — это результат реформ 30-х годов, реализованных Мустафой Ататюрком. Фактически он отказался от литературного наследства, которое было у Османской Турции.
Евразийская идея же смотрит иначе. Наши народы уже в течение столетий, а если говорить о башкирах, то уже более пяти столетий, находятся в пределах одного цивилизационного образования — это Евразийской цивилизационное образование. И сохранение этого единства жизненно важно для нас, а попытки разорвать эту многовековую связь приводят к очень большим страданиям — считал Николай Трубецкой.