Люди любят романы известного североамериканского писателя, впрочем, как любят и котов. У папаши Хэма их было много, как в жизни, так и описанных в книгах. Но сегодня мы разберем роман «Острова в океане», в котором по-настоящему выписан кот как друг главного героя. Со своими повадками, биографией и характером. Именно он и завершает композиционное построение второй части романа.
Роман состоит из трех частей. В первой части «Бимини» Томас Хадсон, известный художник, живет на острове и проводит лето со своими тремя сыновьями. Дети у него от двух бывших жен, поэтому они не часто видятся с отцом. Они купаются, ловят рыбу, и отец пытается быть с ними искренен, по-своему учит жизни и взгляду на многие вещи. Первая часть заканчивается тем, что Томас Хадсон получает телеграмму об автокатастрофе, в которой погибли два сына и бывшая жена.
Во второй части «Куба», прослеживается отчаяние, одиночество и пьянство главного героя. Естественно, он пытается пройти через все это «как мужик» и поэтому лишь в отдельных сухих деталях и описаниях, мы можем понять, как одиноко и муторно Томасу Хадсону. Лучшим другом для него становится кот Бойз, с которым он ведет постоянные беседы. Возможно, в этом и есть то самое «пережить горе по-мужски», когда ты не хочешь делиться с людьми своей болью, но при этом нужно хоть какое-то живое существо рядом, с кем можно поделиться всем дерьмом, чтобы не сойти с ума. Идет Вторая Мировая война и Томас Хадсон по своей инициативе подписался на сотрудничество с американской армией. Его работа заключалась в том, чтобы гоняться на своем катере за немецкими подлодками и передавать разведывательную информацию об их нахождении и передвижениях вдоль побережья Кубы.
— Ты беспокоился о нас, Бойз, когда там началось? — спросил он. — Видел бы ты, как мы влетели в гавань, когда волны уже перехлестывали через Морро! Ты бы перепугался насмерть. Примчало нас домой на этих чертовых бурунах, словно доску для сёрфинга.
...Кот лежал довольный, дыша в такт с человеком. Большой кот, длинный и ласковый, подумал о нем Томас Хадсон, и худой от слишком усердной ночной охоты.
…Снаружи ветер дул во всю мочь, и пол комнаты словно бы покачивался, как корабельный мостик. Перед возвращением Томас Хадсон не сходил с мостика девятнадцать часов.
Но неспроста у Томаса Хадсона была такая привязанность именно к Бойзу. Во дворе, вокруг дома жило еще несколько котов, но именно Бойзу позволялось находиться дома и валяться в хозяйской постели. Котенком, Бойза подобрал когда-то его старший сын, так же погибший, но уже на войне. Возможно, что всю любовь и привязанность, которую он не успел отдать старшему сыну, будучи в разводе с его матерью, он проецирует именно на этого кота. Он для него, как память о прошлой жизни.
Он вспоминал, как увидел его в первый раз, когда тот был еще котенком и играл со своим отражением в стеклянной крышке табачного прилавка в баре, что был выстроен в Кохимаре прямо на утесах, высящихся над гаванью.
Томас Хадсон разглядывал этого котенка с его красивой черно-белой расцветкой — белая грудь, и белые передние лапки, и черная полумаска на лбу и вокруг глаз, — наблюдал, как он рычит и пожирает креветку, и спросил наконец, чей это котенок.
— Захотите, ваш будет.
— У меня дома уже есть двое. Персидские.
— Подумаешь, важность — двое! Возьмите еще и этого. Чтобы в их будущем потомстве было немножко кохимарской крови.
— Папа, можно нам его взять? — спросил один из его сыновей, о которых он теперь никогда не позволял себе думать.
…Теперь мальчика уже не было в живых, а котенок вырос и стал уже старым котом и пережил мальчика. А меня с Бойзом, думал Томас Хадсон, связывает теперь такое чувство, что ни один из нас не хотел бы пережить другого. Не знаю, думал он, часто ли случалось, чтобы человек и животное любили друг друга настоящей любовью. Наверно, это очень смешно. Но мне не кажется смешным.
Нет, думал Хадсон, на мой взгляд, это не более смешно, чем то, что кот мальчика пережил его самого.
Но прошлого больше нет, а есть суровое одинокое настоящее, которое герой вынужден пережить. Со своим другом котом:
— Никогда не было у меня женщины, которая бы просыпалась тогда же, когда и я, — сказал Томас Хадсон. — А теперь даже и кота такого у меня нет. Ладно уж, спи дальше, Бой.
Томас Хадсон разговаривает с Бойзом так же и о живописи, но иронично замечает:
— Интересно, Бой, какие бы тебе картины нравились. Наверно, тот голландский период, когда писали такие чудесные натюрморты с рыбами, устрицами и дичью.
А потом и о деловых качествах:
Пока ты моешься, ты точно деловой человек в своей конторе. Это, мол, дело. Это нельзя прерывать. Ну а со мной иначе. Вот мне сейчас надо выкупаться. А я вместо того сижу и напиваюсь с утра, как какой-нибудь паршивый пьянчужка. Вот в чем разница между нами. Зато ты не можешь простоять восемнадцать часов за штурвалом. А я могу.
В концовке второй части следует сцена объяснения героя с первой женой и матерью старшего сына. Она еще не знает, что их сын-летчик погиб. Том Хадсон и его бывшая жена приезжают домой, выпивают и ужинают.
Вошел большой черный с белым кот и начал тереться об ее ноги.
— Он спутал тебя со мной, — сказал Томас Хадсон. — Впрочем, он, вероятно, знает, что делает.
— Так это…
— Именно. Он самый. Бой, — позвал он.
Кот подошел и вспрыгнул к нему на колени. Ему было все равно, чьи это колени.
— Мы можем оба любить ее, Бойз. Ты посмотри на все хорошенько. Другой такой женщины тебе вовек не увидеть.
— Это тот кот, с которым ты спишь в постели?
— Да. А что, есть возражения?
И наконец о сыне:
— Не в том дело. Скажи мне. Он погиб?
— Да, погиб.
— Обними меня, Том, только крепче. Я, кажется, правда заболела.
Короткий, но емкий итоговый монолог главного героя:
Давай разберемся. Сына ты потерял. Любовь потерял. От славы уже давным-давно отказался. Остается долг, и его нужно исполнять. А в чем он, твой долг? В том, что ты на себя взял. А все прочее, что ты на себя брал в жизни?
И вот уже бывшая жена Томаса Хадсона обращается к коту, которого когда-то подобрал в баре их сынишка:
…Она в это время лежала на постели в большой спальне, комнате, чем-то напоминавшей «Нормандию», и кот Бойз лежал около нее. Яичницу она так и не могла съесть, а вино показалось ей безвкусным. Всю яичницу она отдала Бойзу, нарезав на маленькие кусочки, а сама выдвинула верхний ящик стола, и увидела почерк сына на голубых конвертах со штампом цензуры, и вернулась назад, и ничком бросилась на кровать.
— И тот и другой, — сказала она коту, разнеженному яичницей и теплом, исходившим от женщины, которая была рядом. — И тот и другой, — сказала она. — Скажи, Бойз, что же нам теперь делать?