День стоял погожий, солнечный, жаркий. В саду у дачного домика росли чудесные цветы. Прямо у клумбы под тенью распахнутых цветочных головок нежных ромашек, торжественных роз, изысканных пионов и ярких маков происходило что-то весьма интересное.
Кажется, там чаёвничали две мышки. Да-да, не удивляйтесь – обычные маленькие мышки, одна рыженькая, а другая беленькая. С длинными голыми хвостиками и заострёнными мордочками.
Они сидели за круглым столиком, кажется, даже покрытом скатертью. На самом деле, столик был ни чем иным, как большой катушкой ниток. А катушки поменьше служили стульями.
Их из большой коробки с рукоделием, обнаруженной в доме, умыкнул рыженький, так сказать, кавалер. На днях он встретился с беленькой мышкой у сарая – она, кажется, жила в доме через дорогу. И пригласил в гости.
Беляночка первый раз была в незнакомом месте и ужасно смущалась. Чтобы не упасть от смущения, она завернула хвостик вокруг катушки и крепко держалась. Передними лапками мышка цепко ухватила зонтик от солнца – всё-таки на дворе было очень жарко, а шляпки у неё пока не было. Зато был красивый шёлковый бант, который она по случаю повязала на шею.
Кавалер расстарался и приготовил угощение – утащенное из буфета печенье, две ягодки и даже кусочек сыра, который он пока припрятал на десерт.
– Что же Вы ничего не попробуете? Не нравится? – спрашивал он, заглядывая в глазки-бусинки.
– Ах, да что Вы, всё очень мило, просто я не голодна, – отвечала мышка, потупившись. – У Вас здесь так прелестно, такой сад, а цветы – просто чудо!
– Благодарю покорно, – расплылся в довольной улыбке рыжий. Кстати, я помогаю садовнику… Да-с, очень ответственная работа.
– Да что Вы, – воскликнула беляночка. – В самом деле? Как интересно… И что же Вы делаете?
– Ах, да ничего особенного. Право слово, не стоит и говорить о таких пустяках…
– Нет-нет, расскажите, я настаиваю, – запищала мышка и даже, наконец, немного высунулась из своего зонтичного укрытия.
– Вот видите эти цветы на клумбе – это всё выращено моими лапками! Ведь никто иной, как Ваш покорный слуга рыхлил здесь почву, чтобы растения вольготно дышали, – рыжий откусил кусочек от ягодки и посмотрел выжидательно на свою спутницу, рассчитывая, видимо, на похвалу.
Впрочем, долго ждать не пришлось. Беленькая чуть не выронила зонтик от изумления и покрепче перехватила гнутую костяную рукоятку:
– Неужели? Великолепная работа! Право слово, не знала, что рыхление настолько важно…
Рыжий довольно ухмыльнулся и немного откинулся назад, положив ногу на ногу. Он слегка побарабанил коготками по столу и вдруг, словно что-то вспомнив, встрепенулся:
– Позвольте, Вы до сих пор не назвали мне своего имени. Право, я чувствую себя неловко… Давайте же скорее познакомимся. Должен ведь я обращаться к даме по всей форме.
– Меня звать Нὀра, – пискнула мышь. – А Ваше имя?
– Маус, – ответствовал рыжий, слегка привстав и как бы поклонившись, и шаркнул правой задней лапкой. – Нора – как необычно и красиво. Я ещё не встречал мышей с таким именем…
– Родителям оно показалось интересным, его где-то услышал отец, а, может, прочёл в хозяйских книгах. Читать – это его причуда, – снова потупилась Нора и вздохнула.
Ухажёр меж тем уже доедал печенье, вгрызаясь в него маленькими острыми зубками:
– Неужто Вы, дорогая Нора, и сыру не попробуете? А я ведь так мечтал угостить Вас, как полагается, по высшему разряду!
– Сыру? – воскликнула мышка, теперь уже окончательно выронив зонтик. – В жизни не пробовала сыру! Я только слышала об этом удивительном деликатесе! Но где, Маус, Вы его раздобыли?
– Пустяки, – отмахнулся кавалер. – Я ведь служу в этом доме, занимаю, так сказать, должность. Имею доступ… Не стесняйтесь же, не обижайте меня, – и он, ловко подскочив и нырнув в ближайшие кусты, тут же воротился с блюдом, на котором золотился, томно источая влагу, уже чуть разморённый на жаре кусочек сыра.
Маус размышлял, глядя на свою спутницу, осторожно принюхивающуюся розовым носиком к сыру: «Недурна, недурна… Но уж больно стеснительная, так и рдеет. Вроде чинно всё обставил, но с ней ведь не сговоришься, хотя, кажется, я ей приглянулся…», – думал он, оглаживая лапкой усики.
Мышка же аккуратно отгрызла кусочек дивного лакомства и зажмурилась от удовольствия, предаваясь мечтаниям: «Ах, какой кавалер этот Маус. Собою хорош, по всему видно – серьёзный господин. И при должности… Такой дом солидный, да видимо его тут уважают… Интересно, какие детки у нас будут – рыженькие в отца или в меня – беленькие?». Правду сказать, она тут же себя одёрнула – мол, стоит ли забегать так далеко вперёд…
Рыжий, разумеется, не подозревал, какие мысли роились в этой хорошенькой головке…
– Ах, как славно у вас тут поют птички! – воскликнула Нора.
– Что Вы, я сам удивлён не меньше Вашего, – отвечал Маус. – Что-то я не припомню давно такого концерта. Верно, это в Вашу честь, очаровательная Нора, – и он потянулся мордочкой приложиться к беленькой лапке.
Но спутница ловко спрятала её под скатертью стола, и Маус досадливо крякнул (конечно, насколько может крякнуть обыкновенная полевая мышь).
На самом деле он договорился заранее с птахами, чтобы они пели как можно красивее, пообещав им стянуть крошек с хозяйского стола. Птицы, правда, не голодали. Но рассудили, что лишний корм им совершенно не помешает.
В это время на другой половине сада ещё один жилец загородного дома сидел за круглым столом и пил из блюдца молоко. Это был большой усатый Кот. Он изумлённо уставился на птицу, которая выводила трели на ветке кустарника. Кот даже забыл на миг о своей природе, заслушавшись нежной песней.
Он поднялся и побежал по дорожке сада за другой птичкой. Но вновь уловив музыкальные рулады, остановился, как вкопанный, и прямо спросил пернатых, в честь чего такая симфония. Те отвечали, что у рыжего мыша свидание.
Кот был изумлён. Кот был вне себя. Кот был расстроен. Да что там говорить… Как так, под его кошачьим носом шныряют мыши с голыми розовыми хвостами… брр… а он – хозяин дома – узнаёт об этом последним. Ведь это же никуда не годится. Это неслыханно! Что подумают о нём окрестные коты? Что подумают о нём люди, проживающие в доме?
Чего доброго, его с позором выставят за порог. И где он будет столоваться? Где, я вас спрашиваю? То есть, конечно, не я. И не вас. Это Кот размышлял про себя (никто его вроде бы не слышал).
Кот обежал грядки с капустой, потрусил мимо яблонь и углубился в цветочную клумбу. Он чуял – цель близка!
Когда из кустов показалась широкая морда, тоже, к слову сказать, рыжая и усатая, Маус, расточавший комплименты Норе, поперхнулся, не договорив. Мышонок замер на миг и тут же юркнул в сторону. Спутница же сидела спиной и не видела приближающейся грозы. Или, правильнее будет, роковой длани судьбы.
Она, насытившаяся сыром и даже осмелевшая отведать ягод, разомлела слегка (тем более, как вы помните, зонтик выпал из её цепких лапок). Прикрыв глазки-бусинки, теперь уже не от смущения, а от удовольствия, она полностью отдалась во власть всепроникающей красоты мелодии и даже что-то попискивала в такт. Тем более ей было удивительно, что её галантный кавалер на самом душещипательном пассаже сиганул в кусты или в сторону дома что ли – она не успела рассмотреть.
«Куда он так поспешил? Может, Маус приготовил ещё какой-нибудь сюрприз? Отчего нет? Сегодня такой чудесный день, и приятности так и падают на беленькую головку. Ах, а пойдёт ли мне подвенечное платье?» – эту мысль Нора додумать не успела, потому как на головку упала ещё одна… то есть один, если можно так выразиться, сюрприз.
Птицы враз смолкли, и уже не было слышно никаких звуков, только ветерок колыхал лёгкую скатерть стола и шёлковую зелёную ленту, откуда-то прилетевшую на дорожку сада…
Живопись Kristin Makarius и Владимира Румянцева.