Почти 3 000 лет назад, а точнее в 9 в. до н.э., жил-был моавитский король Меша (библейский Меса). Жил не тужил, но и с соседями не очень дружил. Согласно преданию, последние, а то были сыны Израиля, вели себя не очень по-добрососедски - воровали скот, фрукты, зерно, убивали людей и нарушали все договорённости. А тут еще и правитель их Омри с сыном территории моавитов себе присвоили.
Как-то раз после очередного предательства разгневался Меша и захотел их проучить, но сначала решил проверить, нет ли среди своих шпионов. Меша прекрасно знал нравы и обычаи соседей, один из строжайших запретов которых состоял в том, чтобы не смешивать мясо с молочными продуктами ("не вари козленка в молоке матери его"). Вот и приказал Меша всем своим людям сделать особое блюдо - баранину, варёную в прокисшем овечьем молоке (джамид), с булгуром. И назвал его "менсаф" (от "насафа" - "положить конец", "разрушить").
Когда же увидел он, что все его люди приготовили и съели такое блюдо, то возрадовался и решил пойти войной на сынов Израиля, и, разгромив их, отвоевать потерянные территории. Так и случилось. Сыны Израиля были разбиты, территории отвоеваны, но в одном из сражений погиб сын Меши.
В честь победы приказал он снова всем своим людям приготовить менсаф. Радовались они и пировали, а потом понастроили по приказу Меши и крепостей, и укреплений, и храмов, а саму историю запечатлели на великой стелле из чёрного базальта (ок. 1 м высотой, 60 см шириной и 60 см толщиной, с закруглёнными краями).
В 1868 г. стеллу эту нашел в Дибане (библейский Дивон, столица Моава; ныне округ Мадабы, 70 км от Аммана ), французский миссионер Фредерик Августус Клейн, а также на свою причастность к открытию претендовал англичанин Чарльз Уоррен, офицер британских королевских инженеров, один из первых европейских археологов библейских мест (в частности он занимался исследованиями на горе Небо). В то время кого только не было на просторах Палестины в поисках доказательств библейских историй.
В ноябре 1869 года местное бедуинское племя Бани Хамида узнало, что османы приказали отдать камень в германское консульство, а правитель города Салт собирался оказать на них давление, чтобы они не воспротивились. Осерчали гордые и вольные сыны Хамида и, нагрев стелу в костре, выплеснули на нее холодную воду, тем самым разбив ее на куски.
К счастью, еще до разрушения стеллы удалось снять с нее отпечаток из папье-маше. 24-х летний археолог Чарльз Симон Клермонт-Ганно из французского консульства в Иерусалиме послал араба по имени Якуб Каравакка, чтобы тот сделал для него оттиск, так как самому ехать было трудозатратно да и страшновато. Во время миссии Каравакка был ранен местными бедуинами при снятии оттиска, а один из двух сопровождавших его всадников защитил оттиск, разорвав его еще влажным на семь фрагментов перед тем, как убежать.
Куски разрушенной стелы, содержащие большую часть надписи, 613 букв из тысячи, были впоследствии найдены и собраны воедино, а затем Ганно восстановил и недостающие фрагменты на основании оттиска, сделанного Якубом.
Стела Меши, самая длинная надпись железного века, когда-либо найденная в ближневосточном регионе, является основным доказательством моавитского языка и краеугольным камнем семитской эпиграфики и истории. Текст стеллы соответствует, но и слегка отличается от эпизодов, описанных в библейской Книге Царств, и представляет собой бесценную информацию о языке моавитян и политических отношениях между Моавом и Иудеей в 9 в.дон.э.
Это самая обширная из когда-либо найденных надписей, которая относится к царству "Дома Омри", и имеет самое раннее внебиблейское упоминание иудейского бога Яхве. Андре Лемэр, французский эпиграфист, историк и филолог, реконструировал часть 31-й строки, прочитав "Дом Давида", что означает, что в стелле могло быть самое раннее внебиблейское свидетельство существования легендарного царя Давида.
Восстановленная стелла, само собой, находится в Лувре, а в Иордании есть несколько ее копий. Одну я видела в археологическом музее в Цитадели Аммана, а другую - в археологическом музее Мадабы, может быть, есть и другие.
Много воды с тех пор утекло, а в памяти народной осталась история одного из легендарных и столь полюбившихся блюд. С появлением риса, им успешно заменили булгур, а впоследствии добавили украшения в виде обжаренного миндаля (а иногда и обжаренных кедровых орешек), а также измельченной петрушки.
Считается, что иностранец, который уезжает из Иордании, не попробовав менсаф, как будто и не бывал там вовсе. А арабы вообще могут обидеться, если ты не угостил их этим традиционным блюдом, - значит, проявил неуважение!
Также есть поговорка, "чтобы заручиться дружбой и поддержкой иорданца, нужно разделить с ним менсаф".
Так что мотайте на ус, что к чему.