В ожидании малыша делюсь своим опытом первой беременности. Когда тебе немножко за 30, и ты ни фига в этом не соображаешь. Смешные и грустные моменты нашей семьи.
Мы с мужем готовимся стать родителями и, конечно, очень тревожимся, справимся мы со столь важной миссией или нет. И какими мы будем родителями? Хорошими или нет? Чуткими, заботливыми или, напротив, требовательными и строгими? Наверное, судить об этом может только сам ребенок, и то, когда станет зрелым для объективной оценки. И вероятно, об этом ты всё-таки никогда не узнаешь.
Про свою маму я могу честно сказать, что она для меня лучшая из мам. Заботливая, в меру строгая, хоть и импульсивная, но отходчивая. Моя мама идеальная? В моих глазах да, хотя ее поступки не всегда были таковыми, в силу молодости скорее всего. Или из-за взрывного характера. Всё-таки Стрелец, рождённый 13 декабря, а это тринадцатый знак по гороскопу - ЗМЕЕНОСЕЦ, даёт о себе знать (если вы верите в гороскопы, конечно).
А сейчас, внимание, жуткая история. Травма моего детства. Та, что до сих пор мне является в кошмарах. Слабонервным и беременным лучше не читать (но я знаю, что вы все равно прочтете. Поэтому сразу скажу, там хэппи энд в конце, и он на ней женится. Да не, такого не будет тоже, я ж не Даниэла Стил). Так, о чем это я? Травмы. Они бывают разными. Очевидно.
Как в детстве, к некоторым приложил подорожник, и сразу все прошло. Через неделю и саддин-то почти не видно. Тут главное от мамы спрятать разбитые коленки, а то не пустит больше на эти убийственные качели, где тебя "заботливые" друзья раскачивают солнышком до тошноты, и ты, потеряв управление над собственным телом, вылетаешь прямиком на кирпичную кладку. И чудом остаёшься в живых, но это ты понимаешь только потом, спустя много лет. В 7 ты вполне себя ощущаешь бессмертным, в отличие от волнующейся мамы, уж она-то знает, что такое ежедневная борьба за твое здоровье. А тебе хоть бы хны, на колонке коленки разбитые ледяной водой намыла, подорожник приложила и поковыляла осторожно домой, больше всего боясь, что мама заметит разорванные и испачканные кровью колготки. А ну их нафиг, выкину в кусты. Так надёжнее.
А есть такие травмы, от которых внешне и следа никогда не было, но в душЕ от них глубокий рубец. И не раз ты прокручиваешь один и тот же сюжет в голове, где тебе больно, страшно или стыдно. Или вовсе стараешься не вспоминать. Каждому свое. Итак, приступим. Всех деталей не помню, поэтому вымысел и домысел имеет место быть.
Это было чудесное лето хрен знает какого года. Наверняка мне было больше 10 лет. Возможно даже все 12-13, и я входила в подростковую фазу своего существования. Разбитая полуразвалившаяся дача где-то в затерянных полях-лесах Суоярвского района, предположительно поселок Найстеньярви. Откуда у моей тётушки появилась эта дача, одному богу известно. Но кроме этого лета, я больше не припомню, чтобы мы там проводили время. Мы (это компания детей от 5 до 13 лет) ходили сами, без родителей купаться на речку, собирали на полянках землянику, изучали окрестные заброшенные дома, коих в карельских деревнях недостатка не наблюдалось уже в те лохматые годы.
Не знаю каким образом мы определяли, что пора на обед (может по солнцу или по ветру, который доносил чудесные запахи с кухни). Но только не в этот раз. Вернувшись на обед, я обнаружила у себя в тарелке неясное варево ужасного вида. Нечто бесформенное зелёное плавало в жиже бульона вперемешку с белыми сгустками каких-то соплей. В моей памяти это походило на пережеванную отрыжку какого-то мифического существа. Ну короче, если не юлить и не подбирать слова, то как будто кто-то блеванул мне в тарелку. Щас все любители зелёных супов в голос хором воскликнули:
- Да это же она про щавелевый суп! Мой любименький!
Украинские же читатели скажут:
- Смешное название щавелевый суп. Это же классический зелёный борщ, и никак иначе.
И все будут правы. Это именно он и есть, как ни обзови. Кроме восторга, который я с вами не разделяю. Большего отвращения я на тот момент своей короткопрожитой жизни не припомню. Это сейчас мне есть с чем сравнить, и я приведу десяток невозможных гадостей, которые переплюнут данное творение кулинарии. А тогда мне показалось адским то варево, а уж тем более не представлялось возможным сие произведение употребить в пищу.
Шло время. Я чахла над тарелкой, не в силах заставить себя это есть. Жижа неумолимо охлаждалась и густела, заветривалась и покрывалась пленкой, делая панораму ещё более отвратительной. Ложка в рот не лезла. Совсем. (Чтобы вы понимали степень моего отчаяния, я в детстве ела все, даже малосъедобное и приколоченное, и только этот суп был выше моих возможностей). В дело вмешалась мама. Она строго сообщила, что я не выйду из-за стола, пока не съем суп. Я разревелась, горькие слезы крупными каплями сыпались в тарелку, явно не улучшая вкус блюда. Прошел час, а быть может целая вечность. Все дети поели и разбежались. А я сидела. И ревела. Мое горе было таким огромным, что слезами можно было помыть пол. По крайней мере в тарелке супа стало в два раза больше. А мама всё сильнее кипятилась. Она терпеть не могла крокодильи слезы (мои страдания по поводу супа ей казались беспочвенными), и уступать мне явно не собиралась. Когда все возможные уговоры и устрашения были пущены в ход, ее злость достигла апогея. Она сокрушенно сказала:
- Если ты сейчас же не станешь есть суп, он окажется у тебя за шиворотом.
Я не стала. Даже ложку в руки не взяла. Ну и мама у меня не промах, человек дела. В то же мгновение тарелка с холодной склизкой жижей оказалась у меня за спиной. Она тягуче извиваясь ручейками растекалась под моей одеждой, между подмышек просочилась на живот, нисколько не стыдясь затекла в трусы, буквально посадив меня в лужу унижения и позора.
Не помню как я добралась до улицы, что говорила мама, что происходило вокруг. В сознание я пришла, сидя полуголая на улице в железной ванной, когда меня поливали ледяной колодезной водой, смывая эту гадость с тела. Смеялись ли надо мной дети? Не помню. Кто меня мыл и переодевал? Не помню. Во мне была настолько жгучая боль, которой я не могла поделиться, что она затмила все происходившее после. Просто всем окружающим было невдомёк, что тарелка супа стала последней ложкой, как бы странно это ни звучало, в моей детской чаше выносливости.
Потому что по-настоящему страшное случилось ДО описываемых событий. В тот день мы с двоюродным братом чуть не утонули на озере. Я так отчаянно боролась за жизнь, как никогда прежде, да и после тоже. Я спасала не столько себя, сколько младшего. Мне была невыносимой мысль вернуться домой без него. Дети на берегу так и не поняли, что произошло. Мы играли в воде, я катала брата на спине. Когда вода была мне по плечи, я стала терять почву под ногами, песок буквально подо мной проваливался, и я с головой стала погружаться в воду. Брат испугался, но он думал, что это такая игра, и сильно вцеплялся мне в шею и в волосы, тем самым топив меня ещё больше. Он не умел плавать, а я умела. Но смогла бы поплыть, только сбросив его с себя, потому что он руками и ногами обхватил мое тело, буквально парализовав его. Я отчаянно искала под ногами твердь, каждый раз набирая всё больше и больше воды в рот, не успевая сделать достаточно глубокий вдох над водой. Я не могла ему сказать, чтобы он ослабил хватку, чтобы я могла запрокинуть голову выше и хоть немного набрать воздуха в лёгкие перед очередным погружением. Я осталась один на один с этой бедой. И лишь от моих действий зависел результат.
Мы выбрались. Несколько шагов длиной, казалось, в вечность вывели нас с зыбучего места. Я ни с кем не обсуждала случившееся. И мы, как ни в чем не бывало, всей гурьбой отправились домой есть этот злополучный суп. И откуда мама могла знать, что эта тарелка супа станет финальной точкой в череде моих злоключений? Эту страшную тайну нельзя было рассказывать, и я, такая маленькая и беззащитная решила молчать во что бы то ни стало, даже не подав вида.
Прошло 20 лет. При упоминании щавелевого супа я всегда иронизирую, что это моя психологическая травма детства, совершенно не держа зла на маму. Он (суп, конечно же) мне по-прежнему не нравится, а случай на озере я стараюсь не вспоминать. Но сегодня, облекая свои воспоминания в слова, я разрыдалась, будто снова пережила тот день: такой яркий солнечный и бесконечно жуткий и горький.
А мама? Испытывает ли она чувство вины за свой поступок? Она ответила мне коротко: "Мне не стыдно. Ты же выросла в итоге хорошим человеком".
И кто знает, может, именно испытания детства делают нас теми, кто мы есть. И не будь их, моя судьба сложилась бы совершенно иначе. А мама у меня и, правда, самая лучшая. И дело вовсе не в идеальности.