Немецкие военнослужащие, оказавшиеся в плену ходе боевых действий Великой Отечественной войны, испытывали двойной шок: нацистская пропаганда постоянно твердила, что плен означает не просто смерть, но смерть мучительную. Этот пропагандистский лозунг наложился на давний западноевропейский стереотип о «страшном русском варварстве».
Открывшиеся для широкого доступа материалы Государственного архива Ярославкой области позволяют исследовать жизнь военнопленных немецкой армии с документами в руках.
К числу важнейших документов относится справочная картотека на военно- пленных, содержащая карточки на 20 733 человека. Личная карточка пленного дает информацию о гражданской профессии, воинском звании, войсковой принад-
лежности, уровне образования, социальном происхождении, месте и времени призыва в армию и пленения, перемещении пленного, репатриации или смерти. Картотека показывает, что практически никто из пленных добровольно не сдался – всех захватили в критической ситуации, когда стоял вопрос, смерть или плен.
Всего в Ярославской области в разное время функционировало шесть крупных лагерей. Имелось двадцать три лагерных отделения, несколько
рабочих батальонов. Были созданы два спецгоспиталя. В лагерях в основном
преобладали немцы. Здесь находились также австрийцы, чехи, словаки, венгры,
поляки, румыны, французы, украинцы, молдаване. Они попадали в плен на разных фронтах войны и в разное время.
Первый лагерь для военнопленных в Ярославской области под № 259 появился на территории Рыбинского района в октябре 1944 г.
Здесь были заключены немцы, попавшие в плен в Румынии, после знаменитой Ясско-Кишиневской операции летом-осенью 1944 г.
Все лагеря содержались по принципу самоокупаемости и самофинансирования. Да, пленные за работу получали зарплату, но только в том случае, если месячный их заработок превышал 456 рублей – вот всё свыше этой суммы шло пленному, но даже с немецкой аккуратностью и трудолюбием выполнить такую норму было чрезвычайно трудно.
Администрация лагеря использовала трудности с продовольствием, обмундированием, письменными принадлежностями для давления на пленных. Улучшить своё положение можно было или сотрудничеством с администрацией (немцы называли доносчиков не «стукачами», а «деревянными глазами») или заявлением (обязательно требовалось сделать это громко, публично) о том, что ты вступаешь в ряды антифашистов. Но и этот поступок не всегда давал послабление в режиме – таких проверяли очень тщательно, потому что прошедших проверку отправляли в центральную антифашистскую школу в поселке Талицы Ивановской области (спецобъект № 41), где готовили будущих администраторов освобождённой Германии.
Самое трудное время – 1944–46 гг. нехватка продуктов, белья, одежды и особенно обуви привели к всплеску болезней и смертей.
Пышно расцвело доносительство как форма выживания, поскольку сотрудничество с советской администрацией поощрялось дополнительным питанием. Историк из ФРГ А. Леман весьма негативно
относится к антифашистам из числа немецких военнопленных. Это слово он берет в кавычки. Он считает, что «антифашисты», которые позднее преимущественно жили и работали в ГДР, были исключительно предателями, шпиками, фанатиками, охотниками за привилегиями, короче «лагерными авторитетными лицами».
У нас не принято говорить о том, что немецкие пленные бежали на родину. Но даже из Ярославской области, откуда до фронта были сотни, а позже и тысячи километров, бежали и одиночки, и группы. По официальным данным, в 1947 г. в лагере № 276 было совершено 65 побегов, убежало 128 человек.
Наказание за побег иногда могло быть суровым:
штрафная рота, лишение права переписки с родственниками, продление срока
пребывания в плену.
К 1946 г. массово началась дистрофия. Военнопленных кормили три раза в день: завтрак и ужин — из одного блюда, обед — из двух, а чаще и из одного блюда. Особо нуждавшиеся в дополнительном питании получали вечером дополнительную порцию из остатков после раздачи. Для выполнявших и перевыполнявших нормы дополнительно выдавались овощные и картофельные блюда от 250 до 400 г.
Ежедневная норма хлеба зависела от производительности труда. Суточный рацион военнопленного в 1946 г. в зависимости от выполнения им трудового задания составлял от 400 до 700 г хлеба; круп — 20, макарон — 30, рыбы
— 50—81, чая и кофе — 1, уксуса — 1, горчицы — 0,3, перца — 0,2, табака — 5; норма мяса, жиров и сала для рядовых составляла соответственно 21—25 и для офицеров — 60—70 г; овощей — от 650 до 1000 г. По выходным дням
каждый военнопленный получал 600 г хлеба и 920 г овощей. Каждому
военнопленному раз в месяц выдавались 1 коробок спичек и 300 г мыла. Чтобы
разнообразить питание, использовались в пищу крапива, грибы, ягоды. Неудовлетворительная медицинская помощь, плохое продовольственное и хо-
зяйственное обеспечение лечебных учреждений, особенно в первые годы плена, а также психологический стресс, тяжелый труд, холод, болезни являлись основными причинами смертности среди военнопленных. Наиболее высокая смертность приходится на конец 1944 - начало 1945 г.
Итак, общее число умерших составляет 2259 человек.
Подчеркиваем, что сведения эти неполные, не всегда точны и противоречивы.
Наибольшие цифры смертности давали так называемые командировки, когда группа пленных отправлялись на какую-то конкретную работу вне лагеря. Так, например, группа пленных, строившая часть дороги Ярославль – Данилов, умерла практически полностью – из 180 выжило менее 20 военнопленных.
В целом смертность военнопленных к времени репатриации последней группы в 1956 г. составила от 12 до 15% Нужно отметить, что с 1946 г. пленные стали получать продукты и вещи посылами Красного креста.
Все пленные отмечали, что местное население было доброжелательно, тем более что основная масса пленных прибыла в область, когда война закончилась, и на лагерников смотрели с традиционной русской бабьей позиции:
– У, сволочи, а всё равно жалко несчастненьких!