Помню долгие зимние вечера, пеленки, бутылочки, стирка, готовка, ожидание мужа с работы и сон урывками. Было страшно оставлять ребенка одного в кроватке. Но дела сами себя не сделают. Если дверь оставить открытой - разбужу шумом, закрыть - проснется не услышишь как встанет. Будет кричать, звать, испугается. Или ты сама будешь каждые пять минут подходить, внимательно слушать сопение.
Помню, свой самый большой страх - задохнется во сне. Как же мне не слушать дыхание? не смотреть на набирающий нос воздух, вздрагивающие маленькие щечки? Как же мне спокойно готовить мужу ужин, мыть посуду.
Хорошо, что сила переживаний с каждым ребенком уменьшается. Дальше ты становишься более мирной, с легким сердцем делаешь повседневную рутину, больше напрягаешь мужа, меньше себя.
В мою беременность ко мне пристала облезлая, серая кошка. Было у нее что-то с глазом по-моему. Я оставила ей у порога миску с остатками еды и воды. Она приходила каждый день по нескольку раз, мялась, но вела себя более чем благородно. Как будто она не выпросила это, а сделала одолжение, что пришла. Как-то заметила, что она забирала в зубах несколько рыбок с собой и гордо уходила. Я приготовила ей лежанку, предложила место на веранде, потому что свыклась с ней.
Усы, серая шерсть клочками сбившаяся, заплывший глаз. Но была в ней какая-то притягивающая составляющая, что-то, что заставляет любить.
Ночевать Марюся отказалась. Но на следующий вечер принесла в зубах котенка. Я оставила их. Мать и сын обосновались на веранде. Вели себя прилично, как гости, озираясь по сторонам и привыкая к новому миру. Но котенок Дымок ( такой же серый) был не единственным сюрпризом. Маруся еще принесла двоих котят, красивую светло-серую девочку и рыжего мальчика. Несколько месяцев они росли у нас все вместе, потом кого-то забрали соседи, кого-то еще кто-то. Кошка осталась одна. Она с благодарностью смотрела на меня каждый раз, когда я накладывала ей пищу.
После рождения моего ребенка Маруся стала ответственной няней. Она следила за ним, пока он был в кроватке. Даже помню, несколько раз, она будила меня лапкой, потому что ребенок проснулся. Он даже не плакал, просто лежал с открытыми глазами, но пушистая серая няня все время была начеку.
Мы вместе учили его ходить, малыш только было собирался упасть, как кошка подходила к нему, он облокачивался и вставал. Бедной Маше доставалась от шустрого малыша, но она терпеливо выжидала взросления.
Маруся помогла и мне самой. В минуты грусти она была рядом, подставляя свое хилое тельце. Я гладила ее, и обида уходила сама, растворялась где-то в том летнем вечера, когда мне повстречалась эта кошка.