Что ж, мы с вами последовательно поговорили об авантюристках, о представительницах древнейшей профессии (но не журналистках) и о женах моряков. Наступила очередь коснуться достаточно щекотливой темы парусного флота и… не совсем женщин.
Обратимся к истории Royal Navy, как к признанному законодателю военно-морских “мод”. Известная фраза, которую часто приписывают Уинстону Черчиллю, гласит: “Не говорите мне о морских традициях. Их нет, за исключением рома, плети и содомии”. Вот, гм, о последнем пункте мы сегодня и поговорим.
Наказания, требующие повешения
Давайте сразу условимся – мы не будем подходить к указанной проблеме с точки зрения современного человека, а рассмотрим её с позиций морали людей XVII-XVIII веков.
Нынешняя массовая культура, включая книги, статьи, фильмы, и так далее, навязывает нам мнение, что стоит группе молодых здоровых мужчин на достаточно продолжительное время остаться без женщин, как гомосексуализм неизбежен. В реальности же всё совершенно не так. Многое тут зависит от традиций, воспитания, культуры, да и просто устоев, на которые опирается человек в своей жизни.
Кадр из фильма “Хозяин морей: На краю земли” | Twentieth Century Fox
Факт номер один — в Европе Эпохи паруса религия считала содомию, а также вообще всякие “-филии” противоестественным явлением. Более того — церковь это использовала к своей пользе. Чтобы не быть голословными, приведём пример. Как известно, рабы долгое время считались “неодушевленным имуществом” — чем-то типа домашнего скота, который хоть и живой, но собственной души не имеет. При этом католическая церковь, занимавшая сильнейшие позиции в Западной Европе, выступала против такого отношения к рабам.
Католические отцы дискутировали со сторонниками рабства много и долго. Наверное, самым классным их аргументом, который выбил почву из-под ног противников “неодушевлённого рабства” и “раба как вещи”, стал один единственный, но предельно обидный для рабовладельцев довод. Звучал он так: “Раз раб по-вашему не имеет души, значит ты, господин рабовладелец, когда спишь с рабыней, де-факто занимаешься сексом с неодушевлённым предметом — овцой, коровой, собакой, и тому подобное. Следовательно, ты, рабовладелец, являешься скотоложцем, а зоофилия противна Господу!”
Факт номер два — административный. В английском уголовном законодательстве гомосексуализм приравнивался к некрофилии, зоофилии, и… не смейтесь — к фелляции (это действие сейчас описывается другим словом, что-то там про мины, которых нет). Наказывалось всё вышеперечисленное очень жестко.
Ещё при Генрихе VIII в 1533 году подобные правонарушения были определены как hanging offense, то есть наказания, требующие повешения без альтернативы.
В 1606 году “человеколюбивый” Яков изменил меру пресечения на 500 ударов плетью. В принципе, это была та же смертная казнь, но гораздо более мучительная, ибо 500 плетей никто не мог выдержать.
В 1762 году два матроса, застуканные за “интересным делом”, получили 1000 плетей, что явилось своего рода рекордом. Естественно, фигуранты не выжили.
В 1807 году лейтенант Уильям Берри, соблазнивший мальчика-юнгу, был “всего лишь” повешен — неслыханное мягкосердечие! Показателен так же случай, когда одного из уорент-офицеров обвинили в гомосексуальных отношениях с юнгой, который на поверку оказался девушкой. Но поскольку был установлен факт, пардон, анального секса, офицера всё же повесили, ибо нечего тут вот это самое!
Девушка отделалась 50 плетями, после чего её отправили в местный бордель.
Количество случаев исчезающе мало
Что касается английского военно-морского Устава тех времён, то он был весьма категоричен:
“Статья 29-я. Если матрос совершит неестественный и отвратительный грех мужеложства или содомии с человеком или животным, он должен быть приговорён к смерти согласно решению Военного трибунала”.
squirrel77 | iStock
Только в 1967-м (!) нравы были смягчены — теперь моряк, совершивший “это”, мог отделаться какими-то 10 годами тюрьмы. Наконец, лишь в 2009-м гомосексуалистам на законодательном уровне было разрешено служить в Royal Navy и при этом не скрывать свою ориентацию.
Однако в благословенную Эпоху паруса до подобной толерантности было ещё далеко, как до Луны, а европейцу, поступившему на военно-морскую службу, приходилось руководствоваться не только гомофобными установками католических и протестантских церквей, но и довольно жёсткими запретительными законами государства.
“Так что же? — спросит дошедший до этого места читатель. – Автор хочет сказать, что у лишённых длительное время женского общества 500-700 здоровых молодых мужчин на корабле никакой “Голубой Луны” не случалось?”
Ответ простой — количество подобных случаев исчезающе мало. Если же они всё-таки случались и “выплывали наружу”, судебное разбирательство было неизбежно. Вновь обратимся к следственным делам и судебным приговорам.
1761 год — суд над Уильямом Бейли, которого обвинили в содомии и домогательстве к своему сослуживцу.
На суд Уильям призвал многочисленных свидетелей защиты, которые говорили, что Бейли “вёл себя как человек, который любит женщин”, а также “постоянно присутствовал в женских компаниях”. Словом, рекомендации для подсудимого были самые лестные. Его уже почти оправдали, когда кто-то из свидетелей брякнул, что, да, Уильям “любит женщин в тысячу раз больше, чем мужчин”. От этих слов уважаемые судьи несколько напряглись. Потом посоветовались и решили провести необычный эксперимент. В здание суда доставили продажную девку из Ист-Энда, которой предложили заголиться в присутствии подсудимого. Вслед за этим судьи уставились на лосины мистера Бейли, ожидая в них соответствующей реакции. Поскольку той не последовало, приговор был простой — привязать Уильяма к позорному столбу на день.
Кадр из фильма “Хозяин морей: На краю земли” | Twentieth Century Fox
Тот же самый год, подсудимый — моряк Джордж Ньютон, который обвинялся в совершении акта содомии (committing sodomy) с юнгой Томасом Финли, причём происходило всё это на борту корабля Его Величества “Princess Anne”.
Ньютон не мог ни признать, ни опровергнуть обвинение. Он сказал только, что всё-таки “предпочитает больше по женщинам”, а “события того вечера совершенно стёрлись из его памяти, поскольку он был слишком пьян, и не ведал, что творит”.
Добавим, что Джордж был пойман на… хм, месте преступления, где, пытаясь вставить свой… хм, орган в то, что не является “к одиннадцати туз”, бормотал “he had got… cunt” — что-то типа: “о, почти как женщина”.
Оставим эту идиому без точного перевода, так как прилично её перевести затруднительно. Обратим внимание на иной момент.
Колышки, знать, пираты и мателотаж
В отличие от гомосексуализма педофилия в обществе XVI – XVIII веков была вполне распространена и не считалась чем-то зазорным, особенно — среди правящего класса. Вспомните сцену из блистательного романа Александра Дюма “Графиня де Монсоро”, в которой граф де Бюсси приводит к Сен-Люку его жену Жанну под видом мальчика-пажа. Ах, эти усмешки короля и его миньонов! — никто не сомневался, чем Сен-Люк будет заниматься с пажом долгими ночами…
Но даже имеющих подобный бэкграунд европейцев поразило отношение к педофилии в странах Азии. Там существовали целые публичные дома мальчиков, которые англичане называли пег-хаусами (peg-house). Почему такое странное название? Слово “peg” переводится как “колышек”. Смысл в том, что мальчикам-работникам этих публичных домов перед началом “работы” вставляли в… хм, анус колышек. Ну, чтобы клиенту потом было легче войти. Естественно, таких мальчиков звали пег-боями (peg-boy), то есть “мальчиками с колышком”.
Восприятие педофилии в Европе сильно изменилось только к началу XIX века, когда сексуальное влечение взрослого к детям перестало считаться нормальным. С 1803 года педофилия стала делом подсудным, влекущим довольно жестокое наказание.
И всё же прольём бальзам на душу представителям ЛГБТ-сообщества. Да, в XVII-XVIII веках присутствовали группы населения, в которых содомия встречалась чаще обычного.
Прежде всего, это, конечно же, уже упоминавшийся выше в контексте педофилии правящий класс. В самом деле, когда у тебя есть деньги, ты можешь купить не только что-то повседневное, но и что-то необычное. Как это там было у Пушкина в “Сцене из Фауста”? — “Мне скучно, бес”. Утомленные “серостью будней” состоятельные люди нередко пускались во все тяжкие, чтобы развеять скуку. В качестве иллюстрации этого тезиса укажем на историю маркиза де Сада или “Олений парк”` Людовика XV.
А вот со следующей социальной группой, “практикующей” содомский грех, всё интереснее. Если верить книге Барри Бурга (Burg) “Sodomy and the Pirate Tradition”, то второй прослойкой, не брезговавшей содомией, были… пираты.
“Как так? — спросит читатель. — Почему именно Джеки Воробьи и Джоны Сильверы?!”
Кадр из фильма “Пираты Карибского моря” | Walt Disney Pictures
На самом деле всё просто. Морские разбойники, отвергавшие правовые нормы своего времени, ставили себя над законом и подсознательно старались вести себя как… представители правящего класса. То есть, как своего рода нувориши, набобы. Именно поэтому в сексуальном плане они, порой, демонстрировали гораздо большую распущенность, чем законопослушные граждане. Отсюда и гомосексуализм, и зоофилия, и, извиняемся, некрофилия, и всё, что запрещено в нормальном обществе.
Однако даже среди таких отпетых типов, как пираты, различные формы сексуального поведения, оцениваемого как девиантное, не приобретали характер поголовного увлечения. Куда большее распространение в пиратском обществе получило такое явление, как “мателотаж” — соглашение или обязательство двух мужчин, что с определённого момента у них всё будет общим — и награбленное, и еда, и выпивка, и женщины.
Мог ли мателотаж включать в соглашение гомосексуальную связь? Скорее всего, если и мог, то очень редко. Не стоит забывать, что даже в нашем весьма испорченном мире доля людей с извращённой сексуальностью не превышает 10%, а уж в религиозные и нетолерантные времена XVI – XVIII веков этот процент был ещё меньше.
Самым правильным переводом мателотажа будет “братство” — нечто вроде четырёх друзей из киносериала “Бригада”, или тех же трёх мушкетеров и д’Артаньяна из романов Дюма. Дело в том, что в условиях дикой природы, да ещё и в трудные времена коллективом, пусть и микроскопическим, выжить легче, чем в одиночку. Кроме того, договор мателотажа предусматривал, что в случае смерти одного из членов братства, второй наследовал не только все деньги покойного, но также его обязательства, долги и даже кровную месть. Именно это было главным в таком договоре, а не гомосексуальные отношения.
Любопытный момент. Когда губернатор Тортуги Бертран Д’Ожерон захотел разрушить мателотажные отношения у пиратов и флибустьеров, то попросил отправить из Франции на остров побольше женщин. Задумка заключалась не в том, что, увидев прекрасных фемин, мужики-педерасты сразу “перекуются” (современная наука говорит, что это невозможно). Просто Д’Ожерон не без оснований считал, что если между двумя мужчинами возникает женщина, то любому братству сразу приходит конец!
Ибо нечего тут вот это самое!
Пожалуй, на этом мы остановимся. Тем же, кого заинтересовал поднятый в этой части нашего материала нетривиальный вопрос, порекомендуем обратиться к работе Артура Гилберта “Содомия на Британском флоте, 1700-1860 г.г.” (“Buggery and the British Navy, 1700-1861”). Там, как говорится, сказано всё.
О, видим поднятую руку — “Что сталось с приснопамятным Джорджем Ньютоном?” Да повесили его, конечно. Ибо нечего тут вот это самое!