Мы публикуем здесь не выдуманные истории из жизни. Сегодня вы можете прочитать о том, как воинствующая атеистка, энергичная Алена, столкнулась с непостижимым. С чего все началось?
Бабушка, дочь и внучка жили трудно. Алена дерзила в постоянном режиме: утром – хамство, вечером – ехидство. Между старым, взрослым и юным поколением семьи Кузнецовых ширилась пропасть. Еще несколько лет назад была едва заметная трещинка. А теперь – огромная глубокая, не обойти, не перепрыгнуть – ну просто каньон.
Со временем бабушка изобрела собственный способ взаимодействия с занозистой Аленой – не трогать. Ни о чем не просить. Только здороваться по утрам. Это как-то понижало градус напряжения, по мнению старушки.
Анна Ивановна поздно родила дочь Наташу, ей было уже под сорок. Теперь в свои почти восемьдесят, она бодрилась. Густо мазала морщинистые губы бесцветным блеском, убирала остатки волос, зализывала под косынку. Их у нее было две. Будничная и праздничная. Одна белая, другая белая с красной тонкой каймой.
Наташа носила, не снимая, старый золотой крестик на тонкой цепочке. Анна Ивановна обзавелась деревянным, из монастыря Матронушки, на простом черном гайтане.
Родом она была из тульской области, и Святую старицу Матрону почитала своей личной заступницей. А порой и почти в подруги записывала. Могла пожаловаться иконе. Разговаривала, когда дочь и упаси Боже – внучка, не слышали.
Ближе к полудню четырнадцатого октября, после Праздничной службы, Анна Ивановна не без труда, с отдыхом, взгромоздилась на свой четвертый этаж, дом без лифта, то-то старикам зарядка.
Умылась, выпила святой воды, которую взяла с собой в маленькой пластиковой бутылочке, и решила приготовить шарлотку. Взялась за тесто. Потом помыла и стала резать яблоки тонкими дольками. По кухне ширился, распространялся тонкий, кисло-сладкий аромат. Крупные желто-зеленые яблоки с пятнышками и червяками на вкус были невероятно хороши.
Упала икона Матронушки на полке. Бам. Не на пол, – на стол.
Анна Ивановна в такие моменты грешила на электрички. Платформа была от дома Кузнецовых в пяти минутах быстрой внучкиной ходьбы. Но вроде бокалы и кружки не звенели. Как изредка бывало, если особенно тяжело груженый состав проползал ночью.
Анна Ивановна вернула икону на полку. И поняла, что на сердце не просто тяжело, камнем давит.
Села на табурет.
Осмотрелась. Сначала подумала, что помирает. Что ее время пришло. Потом поняла, что нет, но груз становился все весомей. Начало ломить в висках.
- Алена!
Анна Ивановна осознала это, угадала.
- Алена! Аленушка…
Заплакала, проковыляла умыться. Трясущимися руками, набрала номер своей подружки, уже десять лет как удалившейся от мира в монастырь в глубинке. Там она, бывшая фармацевт, трудилась травницей. Похудела почти на тридцать килограмм, передумала помирать и слыла если и не старицей, то особенной монахиней. Тонким ручейком к ней тянулся народ: за сборами лекарственными и советами, душевной поддержкой.
Анна Ивановна дозвонилась сразу же. С первой попытки. И, захлебываясь, стала говорить. Подружка, Верка, впрочем, уже давно Мария, сказала, что сама почитает и даже Елизавету попросит, про которую говорят, что особенной силы молитвенница она. И свечи поставит.
Анна Ивановна положила трубку, но руки опускаться отказывались. Она несколько минут тяжело, словно камни ворочая, язык не слушался, читала молитвы к Матронушке, к Богородице.
Аленка была крещеной. Кто ж их – младенцев – спрашивает? Отнесли еще годика девочке не было. И хотя внучка активно, даже сердито уверяла, что не верит, это не мешало бабушке молиться о ней.
- Аленушка.
К часу дня старушке стало легче. Она выглянула в окно. Золотая невероятной красоты осень царила во дворе. Анне Ивановне казалось, что сверху на пятиэтажки опускается прозрачный светящийся платок. Огромный, но вместе с тем невесомый и согревающий.
Анна Ивановна пошла и еще раз умылась, поправила свою праздничную косынку и взялась за шарлотку. Ничего, думала она. Ничего. Вернутся позже обе девочки домой, а у них угощение.
Шарлотка ушла в духовку. Анна Ивановна занялась оладушками.
В замке провернулся ключ. Дверь открылась. Кто-то тяжело, с сопением, ворчанием, переступил порог. Анна Ивановна отряхнула руки от муки и пошла в прихожую.
Растрепанная Алена, на лице синяки и ссадины, стояла не одна. Рядом высился тощий, похожий на гвоздь мужчина лет пятидесяти. Анна Ивановна взялась обеими руками за голову, но не заголосила, не зарыдала. Взгляд оббежал внучку, потом незнакомца, вернулся к девочке.
Алена откашлялась и хрипло проговорила.
- Баб, надо бы капюшон зашить, его порвали. Ты поможешь?
Анна Ивановна окончательно пришла в себя.
- Чей? Твой или нашего гостя?
- Его Сан Саныч зовут. Мы сегодня познакомились.
- Давайте я погляжу.
Анна Ивановна протянула руку к одежде теперь уже представленного ей мужчины. И добавила строго.
– А вы пока вымойте руки и идите на кухню.
Мужчина шумно вдохнул воздух.
- Вкусно пахнет. Печете?
- Да. И вы как раз вовремя.
Алена открыла Сан Санычу дверь в санузел, у Кузнецовых он был совмещенный и все равно довольно тесный. Шагнула к старушке. И обняла, всем телом прижалась. Пристроила пострадавшее лицо к виску Анны Ивановны. Засопела.
- Что случилось? Я очень напугалась.
- Я тоже. Но… там оказался Сан Саныч и… все хорошо.
- Где там?
- В Ромашкове. Я к Ленке ездила.
В ванной шумно сопел мужчина. Лилась вода. Анна Ивановна постучала в дверь, посоветовала взять любое полотенце: белое, желтое или розовое. Все чистые. Она их утром только повесила.
- Угу.
Он вышел, занял собой, хоть вроде и тощий – весь их узкий коридор. А внучка наоборот, улизнула в ванную. Задребезжал телефон. Анна Ивановна показала гостю стул, сказала, мол, извините и ответила.
В трубке плескался сильный, совсем не старый голос Веры. Подруга говорила, что Анне несказанно повезло. Матушка Елизавета не только сама помолилась. Но еще и позвала монахинь. Вместе впятером почитали. И она думает, что все будет хорошо.
Тут подругу отвлекли – травница кружилась с утра до ночи как пчелка, буквально минуты свободной не имея. Она попрощалась, сказала:
- С Богом. И отключилась.
Анна Ивановна увидела, что Сан Саныч смотрит на нее настороженно, с недоумением.
- Молились, значит. За вас и за внучку?
Бабушка честно кивнула.
- Да. Такой страх накатил, такая жуть. Ну я и сама, и Веру, вернее Машу попросила.
- Угу. Понял.
- А что случилось-то? Я же вижу, но…
В кухню ворвалась Алена. Уселась на другом конце стола, с ногами, как любила. Она переплела короткую растрепанную косу. Обработала ссадины йодом. И теперь напоминала какого-нибудь вояку из боевика, который лицо красит перед битвой.
- Я сама расскажу.
Поссорилась с Ленкой, пошла назад на электричку одна. И не через поселок. Решила срезать. Торопыга.
Ясный день. Светло.
За поворотом, когда она уже углубилась в лес, встретились двое. Напали сразу, без лишних слов. Но она каким-то чудом вырвалась. Минус шапка и сумка. Даже не помнит, как и когда их уронила, или отняли. Припустила бегом. Через елки, кусты. Поэтому и расцарапанное лицо. Выскочила на параллельную тропу.
А они следом…
Анна Ивановна понимала, что все закончилось хорошо. Вот же внучка рядом, на кухне. И не рыдает. Но сердце колотилось как бешеное.
Алена бежала и понимала, что не успеет. Впереди открытое поле. Догонят точно.
Показалось еще, что словно дымка какая-то.
- Прикинь, Баб. За мной эти козлы топают, несутся. Совсем близко. А я вижу, красотища. И свет особенный. Будто отфотошопили. А не в натуре.
Сан Саныч же всегда ходил на электричку привычным маршрутом. В этот раз тоже. Но вдруг остановился. Не понял почему. Захотелось, свернуть, сделать крюк. Благо время позволяло.
Он прошел метров двадцать назад, и вывернул к полю. По которому улепетывала Алена. Как зайчик, подумал он. Как зайчик, которого гонят волки.
- Баб, у них был нож.
- И?
Сан Саныч полез в карман, достал, положил на стол.
- Отнял. Ну и накостылял им, само собой. Сбежали. Мне ж за ними не гнаться. Решил внучку вашу до платформы проводить. А она вцепилась, как клещ. Что ей страшно. Вот и… даже к вам, домой.
Анна Ивановна не встала на колени. Не принялась целовать разбитые, грубые в мозолях руки внучкиного спасителя. Она просто чуть прикоснулась к ним, своими двумя морщинистыми сухими лапками. Потом обняла мужчину как родного.
Отстранилась. Перекрестила. Сказала с глухой решимостью.
- Веру. Ох. Машу попрошу Вас в ее помянник внести. Чтобы утром она о Вашем здравии молилась. И сама тоже буду. Что я еще могу, дура старая? Чем вас отблагодарить?
- Баб!
Подорвалась с места Алена, ломая торжественность момента.
- Баб! Шарлотка горит!!!
Позже после короткой суматохи они соскоблили темную корочку по бокам немного пострадавшей выпечки. И ели вкуснейший на свете пирог. Оладушки Сан Саныч тоже одобрил.
Пили чай с молоком. Потом явилась Наташа. Увидела лицо дочери. Но начать орать не успела. Анна Ивановна утащила дочь в комнату. Торопливым шепотом все объяснила.
Наташа пробовала совать Сан Санычу деньги. Он обиделся.
Анна Ивановна посадила дочь штопать капюшон защитника. Собрала ему с собой половину шарлотки. Положила пару пачек чая. Спросила, что еще? Бедно, хоть и тепло одетый-обутый в довольно чистое, но латаное-перелатанное, он смущался и отнекивался.
До платформы Сан Саныча отправилась провожать Наташа.
Перед сном Алену уже глубоко ночью затрясло. Она замерзла, стала плакать. Анна Ивановна хлопотала. Завернула в одеяло, дала чаю с малиной. Села рядом. Обняла.
Внучка пищала, скулила и жаловалась, как ей было страшно. Бабушка, сама ребенок войны, понимала девочку хорошо. Очень хорошо. Пару часов сидели в обнимку.
Когда Алена заснула, Анна Ивановна унесла чашку из-под чая. Поблагодарила Матронушку за помощь. Оглядываясь на дверь, не услышит ли Наташа. Не решит ли дочь, что у матери крыша едет. На сердце было тепло. И это мягкое, робкое чувство сохранилось следующим утром.
Кузнецовы не просто стали меньше ругаться. Почти совсем прекратили. По оценке Алены процентов на семьдесят.
P.S. Сан Саныча они больше не видели. Так волновались, были такими суматошными, что не спросили фамилию, адрес, телефон.
Алена искала в Ромашково. Пыталась расспрашивать людей. Но глухо. То ли он назвался ненастоящим именем, то ли жилье снимает. Поэтому даже с помощью участкового не смогли ничего выяснить про спасителя.
Алена не стала верующей, но цеплять и высмеивать бабушку прекратила. Наташа ездила в монастырь к Матронушке, попала на послушание. Мыла, чистила, мела. Вернулась на подгибающихся от усталости ногах, но в хорошем настроении. Привезла маме платок с изображением Святой.
О! Алена научилась печь шарлотку и оладушки. Теперь грозится освоить торты и печенья.
...
Спасибо! Нас очень радуют лайки, комментарии и подписки.
Авторы: Наталя Шумак & Татьяна Чернецкая
Перейти и подписаться на Telegram Натали Шумак
Читать бесплатно, слушать и купить серию книг «Провинциальный роман», а также истории из жизни «Витамины для души» по ссылкам здесь:
Яндекс Дзен | Группа ВК | Автортудей | Литмаркет | ДигиталВайлдберриз
#витаминыдлядуши #историяизжизни #шумак #наталяшумак #татьяначернецкая #чернецкая #историиовере #чудесаслучаются
История под названием "Покров" была опубликована в сборнике "Дарите любовь".
Понравилось? Тогда читайте в этом же сборнике "Блины".
https://litmarket.ru/books/darite-lyubov