Тем временем Тася встретилась с Таугуль и рассказала о ситуации на заводе.
- Может быть, я дам тебе пачку листовок для распространения? – спросила под конец Тася.
- Пожалуй, да, - ответила Таугуль. – Только я хотела бы ознакомиться с ситуацией на месте. Это можно, Тася? Думаю, хорошая статья у меня выйдет!
Тася связалась с Виталием и спросила, можно ли Таугуль пройти с ней на предприятие. Тот охотно согласился
- Ты, пожалуйста, говори всем, что я – журналистка, корреспондентка «Трибуны», - шепнула Таугуль Тасе в автобусе.
Но когда Тася и Таугуль вошли на территорию завода, первым, кто встретился девушкам, был Халиуллин. Он узнал подругу Асхата, которая приходила к нему в больницу.
- А, Тася, здравствуйте, - сказал он. – Как работается?
- А как мне может работаться, если у меня работа – бумажки переводить в торговой фирме? Совсем работа не творческая, не то, что у вас.
- А почему бы Вам не устроиться учительницей? Образование-то у вас есть? Учителей не хватает, так что вас примут
- Нет, у меня как раз нет педагогического образования. Так вышло…
Тася чуть было не проговорилась, что специальность «Переводческое дело» заставили её получить родители. «К иностранцам поближе будешь», - жёстко сказал ей тогда Пётр Вадимович. Тася тогда молча запланировала – уйти из дома, достигнув 18 лет, а там и перевестись. В итоге уход растянулся на шесть лет, она окончила факультет и работает по специальности.
- Да у меня тоже журналистского образования нет, а статьи я пишу, - выпалила Таугуль, зачарованно оглядываясь.
- Да, и пришли мы сюда именно для этого, - Тася тряхнула головой, отгоняя неприятные воспоминания.
- Вот как? – сказал Халиуллин. Ну что ж, я отведу вас к Абделю Елемесовичу.
- А сами можете рассказать нам? – спросила Таугуль.
- Я-то? – неуверенно сказал Халиуллин. – Смогу, наверное.
Халиуллин, рассказывая об аварии, как о внешней причине забастовки, повернул на своё изобретение. И тут, забыв обо всём на свете, Халиуллин стал расписывать каждую деталь, с жаром доказывая, что в результате его применения выпуск продукции увеличится.
- А владелец завода не хочет его брать, потому что повышение количества продукции вызовет понижение цены на неё, - вставила Таугуль, воспользовавшись паузой, взятой Халиуллиным, чтобы передохнуть. – Так?
- Да и это тоже. Оттого, что цена понизится – проиграет владелец производства. Бытует мнение, что проиграем и мы, рабочие. Но оно глубоко ошибочно. На самом деле мы выиграем потому что повышение цены на что-то одно, как известно, повлечёт за собой повышение цен на остальное – на одно намного, на другое ненамного.
- Так, так, понятно, спасибо, - Таугуль посмотрела Халиуллину прямо в зрачки. – А вы не боитесь, что хозяин установит новые станки, чтобы сократить рабочих и повысить свою прибыль при той же выработке и той же цене?
- Нет, - ответил Халиуллин. – В наши требования входит и недопущение сокращений.
- Вот как? – Таугуль плавным движением пальцев поправила сбившийся платок. – И вы надеетесь, что все ваши требования будут удовлетворены?
- Я лично – да, надеюсь! Но, к сожалению, о многих этого сказать нельзя.
- Да это же у нас штатный оптимист! – послышался голос Виталия. Он подошёл к ним незаметно, и Таугуль испуганно оглянулась.
- Вот он больше может рассказать, чем я! – сказал Халиуллин, показывая глазами на Виталия. – Он ведь в стачкоме. Вот, - сказал он, уже обращаясь к Виталию, - журналисты нашей забастовкой интересуются.
- Понял, - коротко кинул Виталий и обратился к Таугуль. – Пойдёмте, я вас проведу по цехам, ознакомлю с обстановкой. Если возникнут вопросы – задавайте. И ты иди с нами! – бросил он Тасе.
Тася последовала за Виталием и Таугуль. По пути им встречались люди – разные, но все с одухотворёнными лицами, на которых была такая красота, которая может быть выработана только внутренней волей к победе. Волей к победе в борьбе против чего-то отвратительного, мерзкого, грязного. Причём в борьбе не какой-нибудь, а именно коллективной, вырабатывающей сплочённость, привычку к взаимопомощи, взаимосогласованность.
Недавно Тася читала про учение Вернадского о ноосфере. Этим словом учёный обозначил всё, что создано человеком, в том числе его психическое окружение. «Ноосфера коллективной борьбы!» - подумала Тася. Она и только она может выковать лучшие качества в человеке».
«Мы хотим построить социализм из тех людей, которые воспитаны капитализмом, им испорчены, развращены, но зато им и закалены в борьбе» - вспомнила Тася слова Ленина, процитированные кем-то из блогеров. «Да, это верно, - подумала Тася. Только добавить ещё надо: Борьба против капитализма закаляет не только характер, не только волю, но и нравственность. А вот что развращает – так это приспособленчество.
Последним пунктом в ознакомительной экскурсии по заводу была беседа с руководителем стачки. Абдель Елемесович рассказа о начале забастовки, о её целях и задачах. В конце грустно заметил, что активных забастовщиков – всего треть, а остальные сидят дома.
- Да и из этой трети, надо сказать, совсем немногие верят в нашу победу – заключил он.
- А этот ваш… ну, на Николая Прилепского похожий, говорит, что верит?
- На кого? – Алимов с недоумением посмотрел на Таугуль.
- Да это она с Тайхолом говорила, - пояснил Виталий.
- А, понял. Тайхол, конечно, наш уникум. Он нас всех оптимизмом заряжает. Я тоже иногда не знал бы, что делать, если бы не он.
- Он изобретатель?
- Да, и не только. Разносторонний человек – и изобретает, и стихи пишет, и на гитаре играет, и на флейте.
- А… Таугуль хотела спросить, есть ли у Халиуллина семья, но одёрнула себя и перевела тему: - какой средний возраст работающих на заводе? Я к тому, сколько людей застало ещё СССР, в сознательном возрасте?
- Молодых мало, большинство где-то так – от сорока до пятидесяти. Ну и пенсионеры есть – где-то процентов десять-одиннадцать. Только вы не думайте, что те, кто застал советское время в сознательном, как вы сказали, возрасте, активны потому, что их так воспитали тогда. Эту ошибку многие допускают. Во-первых, большинство провело молодость уже в годы перестройки, когда уже к власти пробрались разрушители, и весьма критично смотрели на советскую идеологию. А во-вторых, советскую пропаганду – про капитализм, про классовую борьбу – люди воспринимали абстрактно, как нечто, их совсем не касающееся. Так что – нас совсем не призраки прошлого вдохновляют, а вполне современные реалии, - завершил он энергично.
- Да, мне ваш проводник всё рассказал об этих реалиях, - ответила Таугуль. – Ну спасибо, постараюсь написать статью.
- Нет, что вы, это вам спасибо, - ответил Абдель Елемесович. – Информационная поддержка для нас очень важна.
- Дайте, пожалуйста, свой емайл, - попросила Таугуль, - я вам скину получившуюся статью, вы отредактируете, как надо, а потом пришлёте мне.
Обменявшись с Исмаиловым электронными адресами, Таугуль вышла. Тася последовала за ней, взяв у Абделя Елемесовича пачку листовок.
На заводском дворе их встретил Халиуллин. Подойдя к Таугуль, он конфузливо попросил разрешения проводить её до дома. Та согласилась.
Солнце, пробивающееся сквозь пелену облаков, кое-где покрывающихся серым налётом, клонилось к закату. Дул слабый, но порывистый ветерок. Снег, недавно выпавший, но уже успевший уплотниться, лежал ровно и гладко, за исключением дорожек и тропинок. Тасе на миг показалось, что снег вокруг неё, как море, отражает небо.
«Завтра пойду в больницу, к Асхату», - подумала Тася, и сама удивилась, как ровно бьётся у неё сердце при этой мысли. Не у неё ли ещё неделю назад при мысли об Асхате сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из грудной клетки? Теперь – ничего, только спокойное удовлетворение, какое бывает, когда полностью выполнил очень важный долг.
- Дай мне, пожалуйста, одну листовку, - прервала размышления Таси Таугуль. – Я её отксерокопирую и раздам в институте.
Тася дала подруге несколько листовок. Та ушла с Тайхолом. Зайдя в подошедший автобус, Тася подумала: «Что, если я часть листовок, раздам здесь же, в автобусе?» - И пошла по салону раздавать их.
На следующей остановке Тася вышла, подождала другой автобус этого маршрута. Села в него и увидела на месте масломера – Колю.
- Коля, здравствуй! – обрадовалась Тася.
- Здравствуй, Тася! – Коля, похоже, был обрадован не меньше. – Ну, рассказывай, как дела, как мама себя чувствует?
- Да говорит, что хорошо она себя чувствует, только я заметила, что она часто стала покупать аспаркам.
- Значит, судороги мучают, - вздохнул Коля. Они у неё и раньше были, но Аля умеет их успокаивать. А теперь некому.
- Может быть, я научусь, - робко сказала Тася.
Тут автобус остановился. Коля стал собирать деньги с выходящих пассажиров. Тася отошла в сторону, достала стопку листовок и приготовилась их раздавать.
Автобус тронулся, и Тася стала раздавать листовки. Вдруг она услышала «Тася, здравствуй!», и оглянулась. Среди недавно вошедших была Марзия Даирбаева, секретарша директора фирмы, на которую работала Тася. Владельцу Марзия приходилась то ли двоюродной, то ли троюродной племянницей.
- Подработать решила? – спросила Марзия, прочитав листовку
- Нет-нет, денег мне за это не платят, это у меня как хобби, - ответила Тася, взвесив ситуацию.
В самом деле, сказать правду, что распространяет листовки по идейным соображениям, она не может – эта пустышка её не поймёт. Солгать, будто ей платят деньги – тоже: скомпрометирует товарищей, даст повод говорить, будто они кем-то куплены.
- Странное хобби, - повела плечами Марзия.
- А на то оно и хобби, чтобы быть странным.
Коля подозвал Тасю, собравшуюся выходить:
- Дай мне одну листовку, я отксерокопирую и буду раздавать, - попросил он. – Виталий мне пачку давал, я её всю на автобазе распределил. Не подумал, что так тоже можно.
- Ты только не забывай приговаривать: «Это информация о событиях на заводе Дурбаева». А то всякие люди бывают – могут подумать, что ты иеговист какой-нибудь, - ответила Тася, протягивая ему несколько листовок.
Тася пересела ещё несколько раз, пока доехала до дома. На улице была уже глубокая ночь, когда она, последним рейсом, приехала домой. «Завтра раздам, - подумала Тася, глядя на остаток листовок и вспоминая, что она договаривалась с Виталием на завтра поехать в больницу к Асхату. – По пути на работу, с работы в больницу и из больницы домой».