НАЗАД
Мы наконец тронулись, и я боязливо взглянула наверх. К моей радости, Аксинья все же сгустила краски: небо нельзя была назвать чистым, его уже затягивало грязными серыми тучами, как рваной ватой, но, по мне, так катаклизмов ничего не предвещало, кто живет в Питере, к такому небу привык.
Возок не спеша катился по пустым улицам, и каждый из нас погрузился в свои невесёлые мысли: Кити и Мишель, надо думать, переживали из-за маменьки, Веру тревожила опасность нашего приключения, а я все никак не могла выбросить из головы странный взгляд Фомича. Казалось, стоит мне закрыть глаза, как его хмурый взор тут же возникнет прямо передо мной, полный осуждения и какой-то необъяснимой неприязни. Хоть я и покинула уже гостеприимный дом Кити, я вдруг с опозданием, но все же почувствовала себя лишней в нем, что мне там не рады. От этого ощущения противно засосало под ложечкой.
Чтобы отвлечься, я принялась расспрашивать Мишеля о его магических навыках. В голове моей до сих пор не укладывалось,что он настоящий волшебник, хоть и ученик. Причем даже не как Вера, ещё не вполне привыкшая к своему дару, а настоящий профи, способный использовать способности для реальных магических целей – борьбы со злом, раскрытия магических "преступлений", предотвращения колдовских атак.
В ответ на мои расспррсы, Мишель, будто бы нехотя и то и дело краснея, принялся мне рассказывать кое-что из того, чему успел научиться:
— Из того, что по-настоящему действует, я узнал, как обнаруживать магические следы. Дело в в том, что всякий волшебник, аурин или другое магическое существо независимо от силы, когда колдует, всегда оставляет свой уникальный след. От лисаков, например, хоть они в колдовстве и не горазды, всегда остаётся некая пачкучая грязь, что-то наподобие золы, от ауринов – едва заметное фиолетовое сияние, от людей-волшебников – тепло. Есть несчётное множество других существ, изучению их следов можно посвятить целую жизнь.
Он говорил, а мы меж тем выехали за границу города. За окошком кареты было смурно и серо, но снег здесь был чище, белые хлопья сыпались мелкой мукой, от высоких вековых деревьев исходило ощущение величественности и покоя.
Я поймала себя на том, что рада, что мы вырвались из города с его суетой, магией, неприятностями и бесчисленными столкновениями со Злом. Здесь на природе, казалось, Зла не существовало вовсе, а только тишина, нарушаемая лишь свистом ветра и цокотом копыт.
Мишель рассказывал интересное, и всех нас потихоньку начала отпускать тревога. Но вдруг извозчик резко натянул удила, лошади, громко заржав, встали.
Я выглянула из окна, Мишель и Вера, распахнув дверцы, выскочили на дорогу. Мы с Кити, переглянувшись, спустились следом, нехотя стряхивая с себя дрему.
Выглянув из-за Вериного плеча, я увидела странную картину: огромное, толстенное дерево, ствол которого по ширине едва не доставал моего роста, лежало посреди дороги, преграждая путь. Извозчик стоял здесь же, озадаченно почесывая в затылке.
— Не ведаю, что и делать, баре, — покачал головой мужичок, — само такое дерево не падает, да ведь и не срублено, видать. Давайте обратно поворачивать, делать нечего, с такой громадиной самим не сладить.
Только он это сказал, как за нашими спинами послышался грохот. Я даже вцепилась Кити в рукав, мне показалось, что затряслась земля под моими ногами.
Все дружно, мы повернули головы. От горизонта по сельской дороге на нас мчалось войско.
Черные рыцари: в черных доспехах и черных шлемах с закрытыми забралами. А за ними – вереница черных карет.
Мы встали, как вкопанные, причем, боковым взглядом я заметила, что куда больше нас испугался кучер, он ездил по этим дорогам почаще нашего и, похоже, хорошо знал, каких опасностей здесь стоит ждать.
Мужичок на наших глазах весь скукожился, будто уменьшился в размере. Стянув с головы шапку, он стиснул ее обеими руками и прижал к груди.
Одними губами, почти не издавая звуков, он произнес:
— Кзь Птоски.
Мишель круто повернулся к нему:
— Князь Петровский? — воскликнул он. —Ты уверен, братец? И часто он ездит по этому пути? На Москву другая дорога.
— В свое имение, — уже почти овладев голосом, проскрипел извозчик, — недавно приобрели.
Мишель нахмурился:
— Этот Петровский государев ставленник. Сейчас служит в Москве, следит чтобы тамошние князья выполняли императорскую волю. Шпион, короче, и палач. Чуть что пускает в ход свой кнут, будто в Средневековье, хочет, чтоб его все боялись, а сам, по сути, простой доносчик.
Мишель скривил презрительную физиономию, а бедный возница в ужасе уставился на него. Однако, сказать дядька ничего не успел: войско приблизилось к нам, раздалось громкое ржание, наткнувшиеся на преграду лошади принялись фыркать и бить копытами.
К нам подъехал один из всадников. Не спешиваясь и не снимая шлема, он заговорил, отчего голос его казался неестественным и жутким, будто звучал из преисподней:
— Кто это устроил на дороге? Государев наместник князь Петровский едет с поручением. Виновник задержки будет казнён за государственную измену!
Извозчик обмер, с трудом подбирая слова, он залепетал не своим голосом:
— Батюшка... Ваше...ство, ведать не ведаю, везу вон детей, маленькое дело, да наткнулся на поваленное дерево! Ещё третьего дня здесь ездил, ничего подобного не было!
Недовольно крякнув, всадник пришпорил коня. Втянув голову в плечи, он направился к одной из карет – очевидно, докладывать.
Через минуту он оттуда вылетел, как пробка. Срываясь на визг, он закричал подчинённым:
— Разобрать преграду! Берите мечи, пилы, топоры. Все, что найдется! Растащить дерево по кускам! Виновник задержки будет будет казнён, как за государственную измену! — снова повторил он свою будто бы заученную фразу, и, повернув голову в нашу сторону, сверкнул гневным взглядом, как бы показывая, что мы сей участи ещё не избежали.
Для возницы этого было достаточно, он покачнулся и тяжело опёрся на сани, мне показалось, что ему плохо с сердцем.
Мы же, наоборот, повеселели: препятствие, казавшееся непреодолимым, вдруг разрешилось будто само собой, как будто нам благоволила сама Вселенная. Я даже полушутя, полувсерьез взглянула на Верин чемоданчик, кто знает, вдруг это волшебная Книга нам помогла?
Между тем, гвардейцы довольно-таки сноровисто распилили и разобрали дерево, и кортеж вместе с войском, поднимая целые фонтаны снега, умчался прочь.
Мы продолжили путешествие!
Однако, времени мы потеряли немало, и погода начала портиться по-настоящему. Небо теперь уже стремительно темнело, ветер задул с громким воем, снег засыпал с утроенной силой.
— До бури не успели, — со вздохом сказал Мишель. — Придется делать привал.
Словно услышав его слова (что было невозможно, так как кучеру снаружи ветер свистел прямо в уши), извозчик застучал кулаком по нашей карете, это был знак, чтоб мы готовились к остановке.
Вскоре экипаж затормозил у почтовой станции, где путники меняли лошадей, обедали и оставались на ночлег. Буран уже разошелся не на шутку, и, чтобы перебежать от саней к трактиру, мы укрывали головы меховыми шкурами и пригибали спины, чтобы противостоять метели.
Войдя в жарко натопленное помещение, мы перевели дух.
Народу здесь была тьма! Буря застала многих посреди пути, в трактире, толкаясь локтями, шумно закусывали торговцы, ямщики и простые крестьяне, оказавшиеся сегодня на свою голову в поездке.
Возница наш, надо отдать ему должное, здесь чувствовал себя куда свободнее, чем давеча при разговоре со всадником. Он легко освободил себе путь и властным голосом велел группе крестьян подвинуться, чтобы освободить стол для молодых бояр (то есть нас), мол, "детки, нежные, образованные, извольте уважить".
Все тут же засуетились, предлагая нам место, и мы уселись за небольшой и не слишком-то чистый столик в углу харчевни.
В зале царствовала хозяйка трактира, полная, крутобедрая, она так ловко маневрировала между столами, что мне все казалось, что с ее тяжёлого подноса, уставленного мисками и горшочками, нет-нет, да и грохнется какое-нибудь блюдо прямиком на чью-то лысую голову (таких в харчевне, как и длинных густых бород, было в избытке).
Изредка в зал выходил повар. Вытирая руки о фартук, он приветствовал гостей: кого хлопал по плечам, а кому и выдавал подзатыльники, что стало понятно, что он здесь человек не последний, очевидно, хозяин и, надо полагать, супруг той дамы.
Он сам подошёл к нам и подробно рассказал о тех вкусностях, что мы могли отведать в его заведении. Думаю, что то изобилие, которое он нам предложил, он собирался состряпать исключительно из-за нас, полагая, что следует угождать дворянским детям, но мы, не желая его утруждать, попросила принести нам только борща и киселю.
В считанные минуты стаканы с киселем, густым и ароматным, стояли на столе перед нами.
Мы меж тем продолжали выспрашивать у Мишеля секреты его магического обучения. Румяный от удовольствия, он принялся рассказывать нам об удивительной технике – способе проверять напитки на яды.
— Это совсем несложно, — уже явно красуясь, рассказывал Мишель, — у меня есть одно волшебное стёклышко, если его смазать специальным раствором и поднести к напитку, оно в миг укажет, есть ли в напитке яд. Станет стёклышко зелёным – подсыпано сонное зелье, если по стеклу пойдут фиолетовые разводы – подмешано зелье, подавляющее волю, а если стёклышко станет красным – подсыпан смертельный яд. Если же напиток чист, то стекло лишь на секунду станет молочно-белым, а потом снова станет прозрачным.
Кити аж глазами захлопала.
— Так давайте проверим! Прямо сейчас! — заворковала она. — Ну, пожалуйста, что тебе стоит?!
Мишель побледнел, как мел.
— Да, ты что?! Нельзя так! Без необходимости магию...
Но Кити не дала ему договорить:
— А кто сказал, что нет необходимости? Опасности – одна за одной, мы едем к ведьме, на кону – благополучие Вселенной!
Мишель посмотрел на меня в поисках поддержки, но я только развела руками, Кити ведь, по большому счету, была права. Затем он перевел взгляд на Веру, но тут же отвёл глаза и кивнул.
— Давайте, — в его глазах заплясали озорные искорки. — Кто будет мне ассистировать?
И я, и Кити, как в классе, подняли руки вверх.
Мишель самодовольно хмыкнул и достал из кармана кожаный футляр, бархатный мешочек и пузырек. В футляре оказалось множество крошечных инструментов: пинцетов, палочек, щипчиков, оттуда он извлёк маленькую кисточку. Из бархатного мешочка он достал стёклышко, и обмакнув кисточку в жидкости из пузырька, смазал ей стекло.
Мы все затаили дыхание, когда он подносил стеклышко к первой чашке с киселем. С торжествующим видом, специально растягивая паузу, Мишель расположил стекло прямо над стаканом. Мы ожидали волшебства, что на миг стекло окрасится в молочно-белый цвет, но каково же было наше удивление, когда стёклышко вдруг стало зелёным!
Все вчетвером мы одновременно ахнули.
— Быть не может, — пробормотал Мишель, с которого тут же слетела вся спесь.
Он тут же поднес стёклышко к другой чашке, потом к третьей, четвертой, но результат неизменно был тот же: стекло окрашивались зелёным.
— Сонное зелье? — спросила Вера. — Здесь точно не может быть ошибки?
Пожав плечами, Мишель растерянно огляделся вокруг, и тут, наткнувшись взглядом на нашего возницу, внезапно вскочил и подбежал к кучеру. Через секунду он вел мужика к нашему столу.
— Присядьте, дяденька, хоть отдохните свободно. А то что ж вы там, в эдакой тесноте.
Польщенный вниманием господ, извозчик раскраснелся, заулыбался, и Мишель, пользуясь тем, что тот явно позабыл о своем напитке, поднес стёклышко к его чарке. Мы все в ту секунду увидели, что стёклышко стало молочно-белым!
— Стекло исправно! — заговорила Вера, пользуясь тем, что для кучера она была невидима. — Значит, наши напитки отравлены! Зелье могли подмешать только здесь, следовательно, есть шанс, что отравитель ещё не ушел. Скорее всего, в наши тарелки он тоже попытается что-то подсыпать! Надо действовать незамедлительно! Я одна невидима, дождусь, пока повар выйдет и проскользну на кухню. Если враг ещё здесь, то он должен быть как раз там!
Я и Кити в растерянности молчали, но Мишель первый вернул себе самообладание. Незаметно от кучера он зашептал Вере:
— Давай, но будь осторожна, а я пока соберу следы.
Впервые эти двое смотрели друг другу прямо в глаза и, как мне показалось, отлично понимали друг друга.
Вера бросилась к кухне, а Мишель извлёк из своего футляра пышную кисть и что-то похожее на современную пудреницу. Но только он успел "напудрить" кисть, как из кухни уже неслась обратно Вера, белая, как простыня.
— Собираемся! Быстро! Едем! — задыхаясь, сказала она и добавила: — Все расскажу в дороге.
Возницу нам пришлось тащить в сани почти силком. Он отпирался:
— Да что ж вы, баре? Метель! Занесет!
Но мы понимали, что Вера из-за ерунды не струсит, поэтому волокли кучера, не обращая внимания на его протесты.
В санях Вера быстро заговорила:
— Как только повар вышел из кухни, я шмыгнула ему под локоть, чтоб не терять ни секунды. И сразу же увидела тень – фигуру, что вылезала из-за шкафа, наверняка надеялся как можно быстрее улизнуть. Мне было нестрашно, я знала, что он меня не видит, я хотела как можно скорее броситься к нему, чтобы успеть взглянуть на лицо. Но вдруг он обернулся на звук моих шагов! Он был крупный, грузный, в плаще. Я так и не разглядела его лица, на него был низко надвинут капюшон, но я уверена в одном: он видел меня, узнал! И это он хотел отравить нас! Не задерживаемся более нигде! Мчим прямиком до Элизы!