Глава поселения неловко переминаясь с ноги на ногу стоял у «Памятника жертвам…». Мемориал отделялся от местной администрации небольшим парком, гордо именуемым «Центральный», так что идти было близко. Он ожидал приезда местного мецената (по совместительству бандита). Памятник находился на центральной площади и своим обшарпанным видом портил окружающее пространство. Виктор Павлович же обещал помочь. Правда за это он попросил кусок земли рядом с ж/д станцией, но они как-нибудь договорятся. К тому же Павлович был мужиком серьёзным, ответственным, интересовавшимся историей. Состоял в местном комитете памяти жертв репрессий, проводил патриотическую работу. Так что договориться можно было. Вдалеке раздался рёв машины. Такой звук в их местах издавал только один автомобиль. Вырулив из-за угла станции, что стояла с ещё одной стороны парка, старенький, похожий на чемодан «Мерседес» подъехал к памятнику. С водительского сиденья выпрыгнул паренёк, обежал машину и открыл пассажирскую дверь. Из неё грузно вышел Виктор Павлович. За те полгода, что они не виделись, он кажется набрал ещё пяток килограмм, и на глаз весил теперь добрых полтора центнера. В купе с седой бородой и неестественно розовыми щеками это делало его похожим на Санта Клауса.
- Здравствуйте, Виктор Павлович, давно не виделись, как поживаете? – немного заискивая спросил глава, под гул прибывающего поезда. Тридцать лет постсоветской разрухи научили его делать это совершенно искренне.
- Привет, Александр Николаевич, - с лёгкой ноткой барства ответил «бизнесмен», - Нормально живём. Жизнь идёт – бабло течёт. – сказал он и резко засмеялся. – Сейчас значит паренёк должен один приехать, из строительно фирмы. Крутой спец, с плиткой как раз работает. Дождёмся и обсудим. Как сам-то?
- Да ничего, спасибо, работаем потихоньку. Школу вот отремонтировали, сейчас сказали светофоры установить. Деньги выделили уже, сейчас ищем подрядчика.
- Светофор? – несказанно удивился Виктор Павлович, - У нас же ездит по одной машине в час, какой ещё светофор? А электричество для него где брать?
- Ну не знаю, приезжал из МИБДТ начальник какой-то, походил, сказал что надо ставить.
- Да-а-а-а, довели страну, раньше-то не так было. Там всё видели – сказал он, указывая куда-то наверх, - мигом бы выпороли, верно?
- Это да.
Если дорогой и уважаемый меценат, он же рэкетир, начинал говорить о прошлом, упоминая слова «Вот тогда…», то с ним лучше было не спорить.
Опять зашумело, значит электричка отъезжала. Из дверей вокзала вышло несколько человек, один из которых направился прямиком к памятнику. Одет он был по спортивному, с рюкзаком за спиной и с модными беспроводными затычками в ушах.
- Приветствую, я по поводу ремонта. Меня Игорь зовут, - очень прямо и уверенно представился молодой человек.
Главу поселения как-то сразу насторожило использование слова «ремонт» вместо «реставрация», однако он решил не вмешиваться пока.
Они деловито обменялись рукопожатиями и повернулись лицом к монументу.
- Значит так, - бодро взяв инициативу в свою руки начал меценат, - Тут вот у нас памятник жертвам гражданской, надо бы его отремонтировать. Сможете? – спросил он обводя мемориал рукой?
Повисла не совсем понятная пауза.
- Ой, знаете, у меня совсем другая спецификация, - растерянно сообщил Игорь, - Я думал вам фасад надо отремонтировать – это я запросто, а вот памятники – эт не знаю даже.
Александр Николаевич нервно закусил губу и отвернулся, чтобы они не увидели. Сделал вид, что подошёл к стеле с именами. «Этот прохиндей опять пытается всех кинуть? Так вроде же и вправду кружки исторические организует, и детские патриотические игры. Наверное, по привычке опять самый дешёвый вариант нашёл. Хоть бы теперь не опозориться совсем». Он повернулся обратно и сказал:
- Знаете, тут работа не очень сложная, сравнимая с фасадами. Вам надо будет только плитку поменять. Подкрасить где надо мы сами сможем, да и с оградкой мастера найдутся. С табличкой конечно не ясно что делать, но справимся.
- А что с табличкой? – спросил Игорь.
- Её недавно сильно повредили, так что нужно будет восстанавливать. – сказал глава поселения.
- Ну-у-у, так, подождите, - вставил Виктор Павлович, - По поводу таблички мы ещё не решили.
- В смысле, не решили? Не понял, что решать-то? – растерянно спросил Александр Николаевич.
- Ну я новую сделал уже, её надо будет и поставить
- Какую же, можно поинтересоваться?
- Да нормальную, хватит уже! – немного нервно рубанул рукой меценат. – Потом покажу. Значит, Игорь, осмотри здесь всё, обмерь если надо, реши, берёшься или нет.
Игорь недоумённо уставился на «Памятник павшим…» и мучительно соображал, потянет он или нет. Он никогда таким не занимался. Начинал как монтажник на одном строительном предприятии, потом накопил денег, скопировал контакты нужных поставщиков, да ринулся в свободное плавание. Первое время жёстко демпинговал, потом начал набирать людей, а там и капитальчик небольшой образовался, который вложил в раскрутку, тогда-то всё и закрутилось. Известен он был лучшим соотношением цены и качества, причём известен на всю область. Однако реставрацией памятников ему заниматься не приходилось. «Если посудить, то чем это всё отличается от облицовки какого-нибудь особняка в элитном посёлке на Озёрах» - подумал Игорь. «Надо погуглить, да соглашаться. Доброе дело сделаю, известность получу, связи появиться, опыт опять же» - крутилось у него в голове.
- Да в принципе, я согласен, - произнёс Игорь, - Сейчас замерщики на другом объекте, я сам всё обмерю, смету примерную составлю, если подойдёт, то ребята мои приезжают, точно всё меряют, мы с каталогом выбираем материал и заключаем договор, хорошо?
- Отлично! – рявкнул Виктор Павлович. – Можно измерить тогда, а я пока по делам отлучусь. Часа хватит?
- Да, вполне. – сказал Игорь, уже доставая ноутбук, с кучей разных гаджетов: электронный уровнем, электронным дальномером, электронным толщинометром. Всё электронное и цифровое.
В это время меценат грузно залез на пассажирское и машина умчалась, оглушая округу презрительным рокотом. Александр Николаевич неловко переминался с ноги на ногу, после чему подошёл к Игорю.
- Извините если отвлекаю…
- А? Что? – громко спросил Игорь, вынимая наушники.
- Я прошу прощения что отвлекаю, просто есть пару вопросов, ничего?
- Да нормально, - смущённо ответил Игорь. Он как раз подключил к ноутбуку все свои девайсы и собирался приняться к измерению, - Спрашивайте.
- Я так понимаю, опыта в реставрации у Вас нету?
- Так точно, нету.
- А как же вы собираетесь со всем этим справиться, тут же наверное особые технологии требуются.
Игорь ухмыльнулся:
- Да никаких особых технологий, обычная бетонная штамповка из «совка». Сверху плитка дешёвая, даже звезда покосилась. Ширпотреб. Табличка и вон, от пинка потрескалась, не прочитать ничего, что там было написано, не скажите?
- Ширпотреб значит… - глядя себе под ноги прошептал Александр Николаевив. Собравшись, уже более уверенным голосом продолжил, - Здесь было написано: «Памятник жертвам кулацко-эсеровского мятежа».
- О как. Это в Гражданскую что ли?
- Да, именно.
- А я думал у нас в области в гражданскую никого не убивали.
- Ну в гражданскую саму мало конечно кого убивали, не велось у нас здесь сражений. А вот во время восстания человек полегло много. Например этот памятник стоит на месте, где были зверски замучены работники советских органов власти нашего посёлка, тогда ещё деревни.
- Расстреляны?
- Нет, пули на них не тратили. Выкалывали глаза, резали глотки, протыкали штыками, рубили топорами. Председателя и главбуха скормили псам голодным, - хладнокровно пояснил Александр Николаевич.
- Ого, - нервно сглотнув слюну вымолвил Игорь, - а много погибло-то?
- Ну по всему району триста человек. На этом вот самом месте пятьдесят человек замучили за один день.
От услышанного Игорь привстал. Он почувствовал лёгкую дрожь. «Ого, пятьдесят человек. Здесь сейчас живёт тысяч пятнадцать народу, а сто лет назад ещё меньше. Даже сегодня страшно представить, если убьют пятьдесят человек, а тогда это ещё больнее было».
- Почему-то нам в школе об этом ничего не говорили. – растерянно сказал Игорь.
- А вы местный? – заинтересованно спросил глава.
- Я – нет, у меня дед отсюда. Сам я в областном центре живу, но он-то недалеко, шестьдесят километров всего, я думаю до него тоже докатилось. А нам не говорили.
- Пф, докатилось, - первый раз явно проявил эмоции Александр Николаевич, - по нашей области погибло около пяти тысяч работников советских органов, позже, при подавлении восстания погибло порядка двух тысяч мятежников.
- Ничего себе.
- Да, ничего. Поэтому Игорь… не знаю как вас по батюшке… будьте, пожалуйста, аккуратнее с этим заказом.
- Хорошо. – тихо промолвил он.
После этих слов, Александр Николаевич развернулся и тихо пошёл в сторону администрации. Свалившаяся информация изрядно ошарашила Игоря. Ведь в детстве им ничего не говорили про такие события. Конечно, даже в их городе, областном центре, стоял памятник жертвам гражданской войны, но он всегда думал, что это был такой, несколько абстрактный монумент, сделанный больше по обязаловке, нежели воплощавший реальные события. Эти его мысли подтверждал и демонтаж памятника пять лет назад, и установка на его месте православного креста. Никто особо не возмущался, по телевизору ничего не говорили, просто открыли в один из ней в тихой обстановке и всё. Да и дед никогда об этом не говорил. В общем странная вырисовывалась история. «Нужно порыть в интернете». Под эти мысли Игорь закончил обмерку и загнал данные в компьютер. Как раз под конец обсчитывания подъехал знакомый «гроб», из которого вышел меценат.
- Ну что, Игорь, замерил всё? – весело спросил он.
- Да, Виктор… э-э-э… Павлович, замерил. Нам осталось выбрать материал только.
- Ну, экономить не будем на памяти народной.
- Если выбрать премиальные предложения…
- Ну, погоди. Значит, премиальные совсем не надо, так, чтобы достойно просто было.
- Достойно по всякому бывает, но самый дешёвый вариант всё равно меньше миллиона не выйдет.
- Такс, ну, это с работой.
- С работой если, то полтора.
- В общем если так, ну давай, чтобы всё в общем вышло в два миллиона.
- Если два за всё, то это выйдет нижний сегмент среднего класса. Посмотрим расцветки.
- Ну, давай.
Игорю показалось, что если он услышит ещё одно «ну», то взорвётся.
Они стали смотреть на плитку. Виктор Павлович прокрутил четыре предложенных варианта и уверенно ткнул в синий. Игорь смутился, так как такой плиткой не самые изысканные заказчики любили обкладывать туалеты, но промолчал.
- Отличная, вот эту вот выбираем. Когда начнёте?
- Завтра с утра, сделают точный расчёт под плиты, я приеду через пару часов, когда они будут заканчивать и составлю договор, подпишем, и как аванс перечислите, через три дня можем начинать.
- Супер! Деньги могу сегодня перевести, чтоб раньше начали.
- Не стоит, лучше всё по правилам делать. Так надёжнее.
- Правила – это хорошо, у меня на работе тоже везде всё по правилам, чуть чего как – ух я слежу как! – сказал разгорячившийся меценат. – Ну, а по правилам, сделку надо обмыть! Поехали ко мне домой, я тебе расскажу как раз, в честь чего всё.
- Да вы знаете, может не стоит.
- Стоит! Нам ещё тут пару месяцев видится постоянно, а долгое дело надо обмыть хорошенько, чтобы оно справно шло. Да и ввести тебя в курс дела надо.
- Мне тут мужчина, который стоял тут уже немного рассказал.
- А-а-а, - махнул рукой меценат, - Николаич хороший мужик, крепкий хозяйственник, только старорежимный, мусора у него в голове многовато осталось. Поехали.
Игорь поддался уговорам, то ли от скромности, то ли от голода. По дороге меценат рассказал о своём православном молодёжном клубе, об историческом обществе, которое пытается рассказать правду людям об истинных причинах революции, о том, почему проиграло белое движение, о величии настоящего крестьянина, который не сломался, затаился в советское время, чтобы расправить плечи в «святые девяностые». Слушать было достаточно интересно, но несколько страшновато, потому что его заносило иногда в такие дебри, что можно было оттуда и не вырулить.
Одно хорошо, за этими разговорами они незаметно подъехали к особняку Виктора Павловича. Это был милый двухэтажный дом, словно немного пузатый. Спрятан он был за высоким забором. «Два метра целых, чтоб всякая челядь не смотрела» - сказал Виктор Павлович. Из гаража они вышли в небольшой дворик, зажатый собственно гаражом, домом, воротами и псарней: большим крытым пространством, где обитали три алабая. Собаки залаяли, увидев хозяина, тот подошел и через сетку «погладил» их (по сути нервно коснулся рукой ограждения). Обойдя дом они попали на огромный задний двор.
Вздыбливающаяся земля на грядках, кривые тропинки, косые яблони. Всё то, что неоднократно виделось на обычных дачах, только в сто раз больше. Поразившись для вежливости размаху, Игорь вслед за хозяином зашёл в дом. Там оказался в меру милый особнячок, преуспевающего мещанина, который силился выпятить своё хобби, но старался соблюсти правила приличия. По всюду были развешаны вымпелы с крестами, старые фотографии, книжные полки с миллионами томов черных обложек с серебряным кантом. В гостиной, в стене напротив телевизора, висел крест. Он возвышался над всей комнатой, давил своей пропорцией, поэтому Игорь очень обрадовался, когда под слова о том что: «Негоже там...» - они проследовали на кухню.
Кухня оказалась обычной, за исключением висящих повсюду икон. В углу, как горделиво обозначил хозяин, располагались «семейные обереги». И действительно, они отличались от расположенных рядом цветастых икон чёрной строгостью и лаконичностью. Они сели за стол, и возбуждённый меценат произнёс разливая:
- Ну, за всех тех… - и не дожидаясь какой-либо реакции выпил.
Говоря под руку, что жена временно отсутствует, он стал резать сало и метать на стол разные другие закуски. Так там оказались маринованные помидоры, солёные огурчики, квашенная капуста. Впослед к ним прибавились селёдочка и колбаса. Наливая вторую рюмку отличнейшей домашней самогонки, Виктор Павлович произнёс:
- Ну, за примирение, за тот мир, что от нас ушёл, за всех тех кто был прав и кто потом оказался виноватым, выпьем за все жертв Гражданской войны!
Они незамедлительно выпили. Тёплой рекой блаженство пролилось по их телам. Тут подоспели и маринованные грибочки. Постепенно, рюмка за рюмкой, Виктор Павлович снимал с себя маску доброго дядюшки и начинал вещать вполне конкретные вещи:
- Ну, понимаешь, упустила тогда великая Русь свой шанс.
- В смысле? –уже немного неуверенно спрашивал Игорь.
- В коромысле! Вот представь, великая Россия от океана до океана…
- Так и было так, - вставил Игорь, - вроде же в СССР были мы от одного края до другого?
- Вот наврут вам, а вы и верите! – нервно заявлял подвыпивший меценат. – При Царе были мы ещё больше! И финны под нами ходили, и вся Бухара наша была, да и Аляску бы удержали, если бы императору с «этими» бороться не надо было.
- С «этими»?
- Да, с «этими»! С иудо-большевиками!
От сказанного Игорю стало неловко. Он предпочёл не лезть со своим мнением. К тому же водка пилась хорошо, закуски были отличные, да и собеседник интересный, хоть и с небольшими странностями.
- Я вот почему памятник ремонтировать хочу? Чтобы все узнали про «это»! - заплетающимся языком продолжал он. - Вот ты, скажи, знал вообще, что у нас тут такие события происходили?
- Нет, - честно ответил Игорь, - Нам в школе не рассказывали. Говорили про революцию, про Гражданскую. Так, в общих чертах всё. Что у нас тут такой мятеж был не говорили.
- Это не мятеж! – гаркнул Виктор Павлович – Это восстание! Мятеж скользкое словечко, красные это знали, поэтому и прилепили его. А вот восстание слово гордое, поэтому его избегали. Изверги, сколько людей положили. – на этих словах он немного прослезился.
Игорю казалось, что вокруг него происходит какой-то цирк. Мэр, который читает лекцию, заказчик, плачущий над давними событиями. «вроде простой ремонт намечался, а выливалось всё вот в такое» - подумалось ему.
Тут вдруг Виктор Павлович резко встал, синусойдно вышел из кухни, и сопровождая своё перемещение глухими ударами об стены куда-то удалился. Через пару минут он пришёл с большим белым альбомом, положил его на стол и сказал:
- Ну, вот, сейчас я тебе покажу. Сейчас мы посмотрим, что у нас тут сто лет назад было. Я не знаю, что тебе наш добрый дед наговорил. Сколько там «мятежники» поубивали. Конечно, жертвы были, ну а как иначе! – сказал он ударяя кулаком по столу. – Шваль всякую вычищать надо. Народ же не просто так по всей Сибири взбунтовался, были значит причины, так?
Игорь неуверенно кивнул.
- А вот сейчас мы посмотрим, - сказал Виктор Павлович, и стал листать альбом. Он состоял из старых газет, альбомов, от руки написанных таблиц. Фотографий документов. Краем глаза поглядев на даты можно было заметить, что все эти публикации относились к периоду с конца восьмидесятых до начала двухтысячных. Игорь был в те года совсем уж маленьким, но отлично помнил, как идея о примирении красных и белых активно продвигалась. Он внезапно вспомнил, как дед, видя по телевизору такие сюжеты неизменно мрачнел и переключал канал.
- Ну вот, - продолжил Виктор Павлович, вынимая из кармашка на корешке какую-то записную книжку старую, - Воспоминания одного из уцелевших свидетелей того восстания, кулацого сына Семёна Афанасьевича, записанные местным журналистом под страхом увольнения: «Жуткий голод… хамство… забирали последнее…» - так, не тот фрагмент, сейчас, вота: «Дорога была усеяна трупами крестьян, им было не счесть числа, красноармейцы врывались в дома, стоявшие вдоль тракта и без разбора убивали всех, действовали наугад, выбирали каждый третий дом и там всех расстреливали; кулацкие семьи вырезали все, в нашем селе из кулаков остался я один, да и то потому, что за меня заступилась старая бабушка, которая на коленях умоляла красноармейцев меня не убивать. Трупы или сжигали, или относили в лес, на съедение зверям, от чего ещё несколько лет дикие звери, волки и медведи заходили в деревни, бросаясь на людей. Так ещё и в двадцать четвёртом году от этой напасти не было спасения, потому что количество убитых было так велико, что жители деревень были слишком малочисленны, чтобы дать зверям отпор». Слышал?
Игорь кивнул, немного не понимая правда, при чём тут звери, евшие трупы, и как получалось, что трупы или сжигали, или уносили в леса, а они всё лежали вдоль дороги. От обилия такой не самой приятной информации он даже стал немного трезветь, и ему показалось важным спросить:
- А сколько в итоге убили-то?
- Ну, понимаешь, в советские времена информация секретная была, есть только отчёт комиссии при ЧК, опубликованный в девяностые годы, но он не полный, скрывали, сам понимаешь. Своих-то точно подсчитали, а вот нас не посчитали?
- Нас?
- Ну нас, народ русский. Они же с нами воевали потому, что русские люди отпор им дали, а они этого не стерпели. Вот и залили кровью Сибирь, своих всех посчитали, а про людей простых забыли. Какого, а? Есть только одно исследование, наш социолог, в США сбежавший написал книгу про жертвы Гражданской войны. Там есть про Сибирское восстание. Там он и говорит, что было убито около ста двадцати тысяч человек.
- Ого, - вымолвил Игорь, окончательно трезвея.
- Ага, продолжил Виктор Павлович, даже если представить, что он завышал и поделить это на два, то всё-равно выходит более пятидесяти тысяч человек за два месяца. Мы тут нашим обществом историческим книгу сейчас готовим к публикации. Я там несколько глав написал. Одна правда, никаких привираний, только воспоминания участников мятежа и жертв его подавления. Вот к столетию опубликуем её, и на открытии памятника презентуем. Пошли кстати, покажу тебе табличку. Надо же увидеть, чтоб правильно ремонт делать, так?
- Да, вы правы.
- Ну пойдём тогда.
Они спустились в гараж, и с нескрываемой гордостью Виктор Павлович продемонстрировал новенькую латунную табличку: «Жертвам большевицкого террора».
- А я думал, что там будет написано: «Жертвам гражданской войны».
- Вот ещё, обойдутся. Сколько красных погибло и сколько русских, несравнимо, и так их почитали сто лет, надо и нашим память воздать, верно?
- Ну не знаю, наверное – ответил Игорь.
- Ладно, - смягчаясь сказал Виктор Павлович. – Пошли спать, завтра наступит время великих дел.
Выходя из гаража Игорь заметил кувалду со слетами свежих сколов и тоненькую красную книгу под названием: «Западно-Сибирский мятеж тысяча девятьсот двадцать первого года», на которой стояла банка пива. Он незаметно прихватил её и сунул в рюкзак.
Хозяин определил гостю комнату на втором этаже, оттуда открывалась отличный вид на местность. Обычный в общем пейзаж для Западной Сибири: леса, но уже редеющие переходящие в поля; населенный пункт, слишком большой, для села, но слишком маленький для города. Лежащий чуть в стороне от большой дороги, вроде затерянный, спрятанный в глубинах краях, но имеющий крепкую связь со всеми окрестностями. И, как оказалось, таивший такое вот кровавое пятно на своей истории. Причём не только этот конкретный городок, весь край, вся территория Западной Сибири была охвачена этим событием. Кому верить, Александру Николаевичу, который скупо защищал своё советское прошлое, или Виктору Павловичу, говорящему напротив очень горячо, но как-то чересчур противоречиво. Игорь открыл рюкзак, достал оттуда книжку. Дата выпуска: восемьдесят девятый год. Автор М. Я. Богунов. Игорь посмотрел на часы, было уже пол первого ночи. Пора бы спать, ведь завтра будет много дел. Однако, в свете всего услышанного за прошедший день, спать не хотелось совершенно. Книга, которую он держал в руках звала и манила его. «Так, в конце концов надо разобраться, чем я тут буду заниматься: восстанавливать справедливость или танцевать на костях». Ему почему-то подумалось, что очень часто это бывает одним и тем же. Игорь даже удивился такой своей мысли. «Вот что, блин, история делает, начинаешь мозгами шевелить». Он никогда не был парнем глупым, всегда любил и фильмы посмотреть умные, и сериалы смотрел все которые находил. Сейчас особенно было с этим хорошо. Очень любил читать. В детстве проглатывал всё подряд, без разбора. Но чем старше становился, тем больше работал. Сил становилось всё меньше, вот и получалось, что серьёзные книги воспринимались всё хуже. Переключился тогда на фэнтези, покупал любую попадавшуюся на глаза книгу этого жанра. Иногда даже откровенную дрянь, лишь бы не сидеть без чтения. Серьёзную же книжку по истории ему не приходилось читать лет десять, но Игорю показалось, что, хотя бы и по диагонали, он её пролистает за пару часов и хотя бы немного успокоится.
С первых строк стало понятно, что это не так. Сухой язык маскировал ужас тех событий, но как только Игорь останавливался и начинал вдумываться в цифры, то его сразу охватывал ужас, вплоть до дрожжи и тошноты. То, что делали мятежники иначе как кровавой баней назвать не получалось. Там бухгалтера местного за лошадью проволокут, тут секретаря с семьёй шашками изрубят, там вилами заколют местную революционную молодёжь, тут набросятся толпой и руками разорвут директора школы. Поражали и масштабы: десять человек, двадцать человек, сто. Захватили и разоружили красноармейцев, да и погнали их через всю губернию. Пятьсот километров за две недели в февральскую стужу. Кормили тюрей, если вообще руки доходили. Постоянно били плетьми, на каждом привале кого-то показательно забивали до смерти. Бежали в кандалах по двое, если один не мог дальше идти, снимали кандалы и убивали сразу двоих, чтобы не оставлять его без присмотра. Вышло триста человек, пришло в пункт назначения семьдесят. Там же сразу показательно повесили ещё двадцать человек перед собравшимися горожанами. И только неожиданно нагнавшая их красная армия спасла остальным от расправы. От голода, ран и обморожение умерло ещё пятнадцать человек. Вот и получилось, что всего за две недели, абсолютно не напрягаясь, мятежники убили двести шестьдесят пять солдат. И это только в одном этом случае.
Как-то всё это в голове Игоря не стыковалось с тем романтическим образом невинной жертвы, что рисовал Виктор Павлович. Причины для восстания ли, мятежа ли конечно были. Об этом прямо говорилось в книге. «Представитель ревкомов на местах проявляли необоснованную грубость и жесткость, использовали продразвёрстку в целях личного продвижения и обогащения, без меры завышая планы. Таковые случаи многократно отмечались на территории всей губернии. Руководству губисполкома неоднократно указывалось на эти факты, однако никаких мер вплоть до начало восстания принято не было». Вот вроде бы, невинные жертвы. Но Игорь никак не мог понять, почему эти люди, выместив свою агрессию на тех, кто был виновен в перегибах, переключились за тем на всех, кто вызывал хоть какое-то подозрение. Избивали просто за ношение очков, убивали учителей, искали по всюду «проклятых жидов», только вот евреев в тех глухих местах отродясь не бывало. Как-то так получилось, что прикрываясь лозунгами за народную свободу и против коммунистов, мятеж превратился в бандитский беспредел. В книге были указаны арестованные лидеры мятежа. «Кулак», «кулак», «подкулачник». Даже «самый авторитетный кулак района» имелся. Были и простые крестьяне, и солдаты бывшие, но почему-то в массе своей это были зажиточные крестьяне и кулаки. И только дорвавшись до власти, они мигом установили во всех мятежных губерниях самый страшный и бесчеловечный режим: нелогичного и безумного народного террора, подогреваемого кликой провокаторов. С удивлением Игорь читал отчёты комиссии ЧК о том, как на складах кулаков и их подручных находили запасы зерна и продуктов, деньги под подушками, оружие в погребах. Всё это Виктор Павлович называл «безвинно пострадавшим народом». А потом дело дошло до отчётов о числе погибших мятежников, и что-то совсем перестала складываться картинка. Не находилось там никаких десятков тысяч жертв, трупов вдоль дорог, безвинно расстрелянных семей кулаков. Самих зачинщиков конечно никто особо не жалел, не все дожили до суда, но там и рядом не было той мерзкой, что творили «восставшие». Сухие цифры, сухие слова «расстрелян» и «осужден». Никакого зверства. И записана каждая фамилия, в то время как жертв «восставших» до сих пор посчитать не могут.
Пролистав книгу, Игорь сел в кресло и задумался, что ему теперь делать? «Хорошо, облицуем всё туалетной плиткой. Траву везде уберём, забор покрасим, может дорожку новую сделаем. А потом придёт момент вешать табличку. И как я смогу её прикрепить? Ну если они хотят примирения, почему нельзя написать просто: «Жертвам гражданской войны». Почему поминать нужно именно жертв большевистского террора, а жертв этого «восстания» поминать не нужно? Почему жертвы мятежа — это гигантское число людей, иногда совершенно безвинных, а те кто полёг с другой стороны — перечислены большинство поимённо, и каждая с таким «списком», что мама не горюй. Говорят, что «красные» не считали количество убитых врагов, скрывали эти цифры. Только где вот эхо этих смертей? Почему, роя с конца восьмидесятых они всё никак не могут назвать хоть сколько-нибудь точную цифру? Да и не где, кроме пары пасквилей не встречается слова о каких-то зверствах красных, арест, полевой суд, расстрел или тюрьма, если особо повезёт. Ни тебе вспоротых животов, ни травли собаками, даже заживо никого не сжигали». Игорь вдруг представил эти фамилии, которые были указаны в отчётах. Учителя, служащие, бухгалтера. Он представил главу ревкома, их маленького, тогда-ещё-села, которого били весь вечер. На утро его вместе с бухгалтером вывели в центр села. Всю ночь они слышали, как скоро сколачивают виселицу. По докладу выходило, что коммунистом и комсомольцев с окрестных сёл и деревень начали вешать с самого утра. Судя по всему, бухгалтер и председатель видели это всё, этот не прекращающийся поток. Советская власть хотела механизировать деревню, дать ей новую жизнь. Мятежники же механизировали смерть. Судя по описаниям очевидцев, которых позже опрашивал приехавший из центра сотрудник ЧК, кулаки пытались зачитывать какие-то приговоры, однако не могли вывести из этих слов необходимость убийства тех или иных людей, а потому просто начали вешать всех без разбора, прекратив неловкие игры в законность. Вокруг виселицы толпились в основном кулаки, бедняки старались в это время не выходит на улицу, так как всех участников комбедов так же ждала страшная участь. Вот и пялилась вся близлежащая улица окнами на происходящее. Как отмечали многие, время от времени радовался смех или какой-то радостный визг, после чего выбивались стулья и бочки из-под ног очередной партии. Ближе к середине дня, когда бухгалтер и председатель стали терять силы от голода и непрекращающихся побоев, их отвели к стене ближайшего дома, облили измученных и окровавленных холодной водой, после чего, отпустив опять какую-то шутку спустили на них собак. Как потом посказали сдавшийся властям мятежник, присутствующий при этом, и бабушка, жившая в доме напротив и лично знавшая председателя ревкома, терзаемые вели себя мужественно. Держались до последнего, старались ни проронить ни звука. Только когда собаки уже стали отрывать куски мяса, не сдержались, да и то, не орали и не скулили, а лишь сдавленно стонали, произведя на собравшихся колоссальное впечатление. Игорь как сейчас представил толпу бородатых мужиков, всех в кафтанах и шапках, подпоясанные, многие с ружьями. Визжащие и свистящие как на охоте, когда собаки рвут зверя. А вместо зверя два не сломленных человека, вся вина которых была в том, что они хотели построить новое будущее для всех, а не только для господ и их прихлебал. Вдруг из гогочущей толпы появилось лицо мужика, очень похожее на деда. От такого вида Игорь вздрогнул и проснулся.
Он посмотрел на часы, было без десяти девять. Парни должны были приехать через полчаса, так что оставалось время почистить зубы и выдвинуться. Голова болела не так сильно, как ожидалось. Но спускаясь на первый этаж Игорь понял почему: просто он ещё не до конца протрезвел. Найдя ванную комнату, он включил кран и сунул голову под воду. Освежающая струя мигом прогнала пьяную пелену и вернула хоть какие-то осколки сознания. Он сходил в туалет, помыл руки, почистил зубы, умыл лицо. Зайдя на кухню он одним махом осушил полулитровую банку морса, что стояла со вчерашнего вечера. Осталось найти хозяина, который судя по храпу валялся где-то на первом этаже. Заглянув в зал, Игорь обнаружил Виктора Павловича, лежавшего на стареньком кожаном диване пузом кверху. Лежал он по пояс голый, тело его немного потрясывалось. Игорь подошел, и легонько похлопал его по плечу. Естественно никакой реакции не последовало. Он решил выйти сам. Подошёл к входной двери и попытался открыть её, однако замки были так сложно устроены, что похмельный мозг отказался иметь с этим дело. Голова дико заболела, его замутило, и он подошёл в хозяину дома, чтобы попытать счастья ещё раз. Тем не менее, от гораздо более увесистых чем в прошлый раз тычков в плечо, Виктор Павлович даже не поморщился. «Вот блин, приехать-то я сюда приехал, а выходить как? Не на джипе же». Игорь вдруг сообразил, что выйти можно через гараж. Он спустился туда через прихожую, и направился было уже к боковой двери. По выходу из гаража он был оглушён громогласным лаем, однако на счастье «собачки» сидели в клетке. Понадеявшись, что хозяин дома пользуется достаточным авторитетом у населения для того, чтобы никто не зашёл к нему на участок через открытую калитку, Игорь вышел и вызвал такси. Примчавшаяся «пятнашка» повезла его к вокзалу. Игорь закрыл глаза и стал прокручивать в голове события последней ночи. Сквозь пелену похмеья проступала чёткая мысль, что такими шагами настоящего примирения не добьёшься. Такие люди как Александр Николаевич хоть и сочувствовали большевикам, поддерживали их, всё же понимали, что примириться со стороной «белых» нужно. Однако те самые «белые», такие как Виктор Павлович, не хотели никакого примирения. Они хотели свалить всю вину на «красных», а себя выставить только невинными жертвами. И никак иначе. «И всё же странно получается, там запротоколировано всё, а с другой стороны никакой конкретики. Вот, блин, взял заказик. И чего это дед ничего такого не говорил, получается же его отец в полный рост должен был в этих событиях участвовать. Лицо это ещё…». И тут его пронзила чудовищная догадка. Таксист как раз подъехал к городскому скверу, Игорь расплатился и присел на лавочку в ожидании замерщиков. Открыл книжку и пролистал до списка арестованных зачинщиков. Большинство были указаны фамилией с инициалами, однако под некоторыми в скобочках был указана год рождения. С какой же болью он увидел на одной из строк точное совпадение этих данных с теми, что были указаны на могиле его прадеда. Ну понятно, что без даты смерти, тогда ещё не знали, что он всё же искупит свой проступок кровью. Отсюда во сне и лицо всплыло, с могилы. «Вот значит как получается. Прадед-то был не так прост. Вот почему дед так мало говорил про своё детство, вот почему угрюмо молчал, когда мы навещали могилу его отца. Даже тогда, когда я прямо его спросил, хорошим ли человеком он был, дед ухмыльнулся, и сказал, что раз получил звание Героя Советского Союза посмертно, значит достойно жизнь свою закончил. Не лёгкие видать у них были отношения, и понятно почему. Он-то как раз через несколько лет после этих событий родится. А жили они здесь, в том самом месте, где родитель его куролесил. Как раз после кровавых тех дней. Там рядом были и кто бунтовал, и кто бунт этот подавлял. Многого наверное дедуля наслушался тогда». Игорь посмотрел на часы, до приезда ребят ещё есть время. Вдруг он увидел фигуру главы поселения, приближающуюся сюда. «Блин, я же сказал ему, что завтра замерщики приедут, вот ему не сидится всё. Хочет проследить, что мы тут делать будем. А мы вообще будем делать-то?». Игорь вдруг задумался, а стоит ли лести в это всё? В эти кишки, кровь. В ужас, который и его предок организовывал. Хотелось бросить к чертям этот заказ, и уехать подальше, чтоб пеленой покрылись страшные открытия. Он посмотрел на изрядно разрушившийся мемориал, на остатки отбитой «вандалом» таблички и понял, что наверное так будет лучше.
- Здравствуйте, Игорь. – сказал глава поселения.
- Приветствую, Александр Николаевич. – ответил он.
- Ждёте работников?
- Да, решил вот проконтролировать, как всё пройдёт.
- Это хорошо, контроль в таком вопросе очень важен.
Председатель обратил внимание на книжку, которую Игорь держал в руках:
- Ну что, как вам история этих событий.
- Тяжелая, - вымолвил он, - Отличается немного от версии Виктора Павловича.
- Эх, Витя-Витя, - с лёгкой улыбкой вздохнул Александр Николаевич, - Не наигрался в казака всё?
- В казака?
- Ну да, искал у себя в девяностые годы казачьи корни, держал на ушах весь район. Вон какой дом себе отгрохал, видел?
- Ага, пригласил остановиться у него.
- Да, молодец. Он всех приглашает остановиться, похвастаться любит, истории разные рассказывать. Он ведь вместо казачьих корней нарыл у себя другие. Его прадед, вот здесь вот, организовывал этот мятеж. А потом был схвачен, осужден полевым судом и расстрелян. Вот и носится всё с мыслью, как же он невинно пострадал. Тоже мне, невинная жертва. Да? – спросил глава поселения и посмотрел на него. – Такое разве примирение нужно. Мы же тут все знаем, что это он отколол табличку, что он там написать хочет, что-нибудь про «большевистский террор». Ну гоже ли, хорошему человеку, «меценату» такое паскудство творить. Вот и следить за ним приходится. Ну, что скажешь?
Игорь подумал, что Александр Николаевич прав. Как бы не был симпатичен тебе родственник, если он делал плохое дело, нужно было об этом прямо говорить.
- Знаете, я думаю мы придумаем, как повесить на памятник правильную табличку. - сказал Игорь приставая. - У меня есть идея, как провести настоящую реконструкцию.
Мало ли, как сильно ты любишь своё прошлое, важнее, что ты делаешь в настоящем.