Начало
От принятого решения ехать завтра к Анжелике и страдать вместе, полегчало. С Ликой легко. Невольно включаешься во все эти игры. И не думаешь, что ведёшь себя не по-взрослому.
Написала бодрое сообщение матери, повосхищалась фотографиями племянников. И хотя до сдачи рецензии на статью был вагон времени, решила, что работа, даже нудная - лучшее средство от непонятных ситуаций.
Статью, пестрящую цитатами по поводу и без, написал «большой человек». Ужасающе бездарная, пустая и заваливающаяся, как криво выстроенное, готовое вот-вот рухнуть здание, статья. Если бы не «большой человек», то Лара уложила бы рецензию в одну фразу: «никогда не читайте этот бред». Но надо было писать много и так же нудно, и разливая «воду» из слов.
Лара набирала и удаляла бесконечные «рассматривая с точки зрения...», и «автор, опираясь на логичный вывод...», пока в затылке не заломило. И только успела взять в руки телефон, как тот разразился бодрым маршем, и на экране высветилось: «Володя».
Тяжёлый шар в затылке мгновенно лопнул, и холодом потёк по позвоночнику.
Володя обещал, что будет через 40 минут и подъедет прямо к её дому, потому что, кажется, дождь скоро начнётся.
Лара отвечала, что очень хорошо и: «Спасибо тебе, Володь, большое».
Если бы она знала, что старая, казалось, забытая история заставит её так болеть и тосковать, то искала бы кого-то другого, чтобы помочь Лике. «В какой недобрый час мне пришло в голову звонить Володе?!». Если честно, то в голову пришло не ей, а Зосе, но Лара идею одобрила и звонила сама. Очень удачно оправдав себя, что принципиально не обращается по личным вопросам к коллегам.
Долго смотрелась в зеркало, разглядывая невидимые морщины. Потом также зависала перед шкафом, раздумывая, не стоит ли надеть что-то поприличней. Злилась на себя и решила, что одета вполне прилично!
Потом поняла, что в комнате отчего-то темно, а рукам жутко холодно. Тут же где-то далеко громыхнуло, а от балконной распахнутой двери рвануло ветром. Он с весёлой наглостью надул пузырём штору и попытался скрутить её замысловатым жгутом.
Пока закрывала окна, небо окончательно заволокло чёрным, по комнате поползли неприятные тени. Лара ненавидела эти тени. Они таились по углам, заползали на диван и обвивали ножки стола, прятались под любимым креслом, трогая краями плед. Они шипели о тьме одиночества, о том, что Зося с семьёй, студенты, родители и брат в Берлине - это иллюзия. А тени, которые окутывают дом - единственные её истинные спутники. Они с ней давно. С третьей операции, когда помогали только лекарства. С расставания с Володей, когда Зося отвела к психологу. Но по-настоящему помочь в борьбе с мерзкими тенями помогла девочка-дизайнер. И Лара снова пожелала ей всяческого счастья, пока включала одну за одной лампы. Девочка придумала так сделать свет по всему дому, чтобы тени расползлись и скрылись.
Дождь сорвался грохотом и сразу превратил весь мир за окном в бесконечный океан. Тени свернулись в крохотный калачик, заняв привычное место возле сердца, чтобы напомнить о себе, как только представится возможность. Ставила чайник, обязательно обычный, потому что электрический почему-то казался тоже символом одиночества. Грела над синим с рыжеватыми краями газовым цветком руки. Отчаянно мечтала, чтобы Володя поскорее пришёл, и чтобы поскорее ушёл.
Володя позвонил и сказал, что если Ларе удобно, он поднимется к ней, потому что на улице - настоящий потоп.
Лара кивнула в ответ, потом спохватилась и сказала: «Да, да» и снова стала благодарить.
С Володи ручьями стекала вода, Лара суетилась и говорила: «Володя, Боже мой, ты весь мокрый!». Он сказал, что ничего, выудил из-под пиджака папку с бумагами.
- Не суетись, - стянув с себя наконец пиджак, сказал Володя. - Я пройду в ванну?
Лара кивнула.
- Там полотенца..
- Я помню, - перебил Володя.
От этого «я помню», от близости Володи, от того, что он ничуть, кажется, не изменился, от того, что хочется обнять его, и тащить в спальню, как раньше, смеясь и скидывая с себя по дороге одежду, от того, что это было невозможно, Лара совсем растерялась и сникла.
Не слышала даже, спиной чувствовала, что он вошёл на кухню
- Чай будешь? - прислушалась к себе: достаточно ли буднично звучит.
Володя согласился и на чай, но ещё лучше кофе. И снова впилось остриём: «У тебя всвегда получается упоительный кофе. Прямо литературный какой-то кофе!».
Шутит? Лара даже обернулась на него. Нет, серьёзен. Раскладывает бумаги из папки.
- Ты сначала сваришь кофе или готова внимать?
- Сначала кофе, потом буду внимать!
Она старалась двигаться спокойно. И следила за руками, которые подрагивали, и за тем, чтобы никак не выдать своего волнения Володе.
С маниакальной тщательностью разложила салфетки, поставила невесомые чашечки и турку, и на деревянной круглой доске поправила сыр и виноградную ветку. И только когда поняла, что руки больше не трясутся, села напротив и уставилась в разложенные бумаги.
Володя молчал и кофе не пил. Пауза затягивалась, и Лара вынуждена была оторвать глаза от спасительных бумаг и посмотреть на Володю.
- Ты чего кофе не пьёшь? Ты же любишь раскалённую лаву, а не кофе.
Он кивнул, а сам смотрел на Лару.
Лара трусливо снова уставилась в бумаги.
Володя быстро и чётко рассказал, какой документ к чему относится. С чем, в случае непредвиденных обстоятельств можно будет идти в суд, а что - вопрос решённый окончательно.
- Но муж твоей подруги и сам заинтересован в скорейшем разрешении всего. На последней встрече он был с дамой. Кажется, там всё серьёзно.
- Спасибо тебе, Володя, спасибо тебе огромное! - принялась рассыпаться в благодарностях Лара, потому что деловая часть закончилась. А неловкость, страх и режущее воспоминаниями по живому - осталось.
- Ты будешь ещё кофе? - Лара засуетилась, схватилась за турку, готовая варить кофе, мыть чашки и наполнять их по новой, бежать на край света. Последнее выглядело самым заманчивым.
- Лара, сядь, пожалуйста. Не надо кофе, я сейчас пойду уже.
Лара послушно опустилась на стул и собрав всю решимость посмотрела на Володю.
- Лар, это уже в прошлом и не имеет значения по большому счёту. И если не захочешь, можешь не отвечать. Ты же врала мне тогда? Подожди, - Володя даже руку вскинул вверх, видя, как Лара заёрзала, - подожди. Это враньё. Я поверил сначала, - Володя снова вскинул руку, потом сцепил пальцы и уверенно продолжил.
- Я поверил, потому что очень волновался тогда. Сейчас, - Володя резко встал вышел и тут же вернулся. Поставил перед Ларой коробочку, которую любая женщина узнает даже с закрытыми глазами, на ощупь. Коробочка, которую романтично привстав на одно колено, киношные герои вручают киношным героиням, присовокупив свою руку и сердце. Коробочка, которую эффектно открывают, являя миру ободок со скромным дорогим блеском камешка.
Лара дёрнулась как-то вбок и вздохнула судорожно несколько раз. Внутри подбрасывала сумасшедшими качелями - вверх и вниз, до головокружения, до панической тошноты. «Зачем это, зачем это?».
- Володя, - жалко блеять было противней, чем писать тупую рецензию, на тупую статью. - Володя, - чуть лучше, но всё ещё жалко повторила Лара и замерла. Что сказать? «Дело не в тебе»? «Я дура»? «Я хотела как лучше»? «Я тебя спасала»?
Лара поморщилась от клишированных фраз, отдающих третьесортными сериалами.
Зоська уверена, что особенно когда ситуация глупая, и не знаешь, что сказать, надо говорить, как есть. Правду. Как чувствуешь.
«Ничего я не чувствую! Я хочу сказать, что я люблю, и что мне больно, и что я просыпаюсь по ночам и реву, потому что я люблю и скучаю. Потому что я что-то нарешала и сама не знаю что!»
Но это точно нельзя говорить.
- Ладно, - Володя кивнул и сказал ещё раз своё «Ладно», и было понятно, что он сейчас пойдёт
- Володя, - и руку к нему протянула, и положила свою сверху его сцепленных пальцев. Он руки не отнял, ждал.
- Прости меня. Прости. - и резко, как прыгают в воду, чтобы не входить в обжигающий холод мучительно долго, сказала, - я не могу иметь детей. Я так решила уберечь тебя от неправильных решений, - дальше говорить стало невероятно легко.
- Ты молод. Ты мог испортить себе жизнь.
- Поэтому ты решила испортить мне жизнь сама? - Володя сказал резко, почти зло. - Ты решила за всех?
Лара потянула руку на себя, но Володя перехватил, сжал слегка пальцы.
- Я примерно через год начал сомневаться в том, что ты была честной тогда. Я тебя ненавидел даже. Я шёл говорить с тобой, - он подвинул к ней коробочку. - Я очень, дико, до колик переживал, Лара, потому что я боялся отказа. Я должен был сказать тебе. Как это бредово, - Володя выругался коротко, почти про себя.
- Ты мне шанса не дала! Я бесплоден, Лар. Я боялся, что ты, как нормальная женщина, не решишься связываться со мной. Инфекция. Детская инфекция во взрослом возрасте. Вот такая ерунда.
Будто вывернули наизнанку, вытряхнули внутренности и завернули обратно пустую Лару. Этого быть не может. Просто быть не может.
- Мне было очень тяжело. Тяжело признаться женщине которую любишь, как никого не любил, что ты неполноценный мужик. Но когда эта женщина, твоя Богиня говорит тебе, что ты «ужасно милый», чувствуешь себя пупсиком и лапочкой, но не мужиком. Ты знаешь. Я тебе благодарен. Объяснять не буду.
- Володя, - Лара бормотала одними губами, голос пропал, - Володя, прости меня, - слёзы текли, холодные, неисцеляющие.
Володя погладил по руке.
- Не плачь. Это ты прости. Мне надо было знать. Со мной всё хорошо, правда.
Он поднялся. Сказал, что Анжелика может обращаться к нему, если что, он поможет. И поможет бесплатно, ему понятно её хрупкое положение, но он уверен, что у такой славной женщины будет всё хорошо.
Лара сидела.
Он пошёл в прихожую, звякнула лопатка, зашуршало оттуда. Позвал: «Лара, я пойду».
Лара чувствовала себя так, как будто её обратили в жидкость. Просочилась, перетекла за Володей. Он не стал надевать мокрый пиджак, перекинул небрежно через руку. Лара подошла близко, до него дотронуться не решилась, положила руку на пиджак.
- Лара, не страдай. Со мной всё правда хорошо. Я даже благодарен тебе.
Он улыбнулся искренне. А Лара тянула к нему лицо, мучительно отыскивая слово, которое могло бы сейчас всё изменить. Вернуть Володе его шанс. Себе - крохотный шанс на счастье, на окончательную победу над тенями.
Он наклонился к её лицу. Близко. Сердце подскочило к горлу и ухнуло вниз.
- Лара. Не надо. Я женюсь. Через неделю. У меня будет двое приёмных детей. Её детей.
Лара опустилась на скамеечку.
- Ты счастлив, Володь.
- Счастье - это не приз и не выигрыш, и не побочный эффект любви и миллионов бабок. Это - каждый день выбирать, решать, делать. И да, я счастлив.
Его шаги гулко звучали в глубине лестничного колодце. И когда стихли, оказалось, что вокруг очень много звуков. И среди них очень громко - от дождя, избивающего крупными каплями подоконник. И от телефона. Лара жижей перетекла в кухню. Хотелось разбить телефон, чтобы он заткнулся, но жижа не может так сделать, она жала и жала побелевшим пальцем на кнопку отключения. И коробочка, киношная коробочка, так и осталась на столе. Жидкая Лара перетекла в спальню. И лужей сползла на кровать.
«Самое лучшее, перейти в газообразное состояние прямо сейчас. И подняться туда, за облака. Но завтра. Завтра я соберусь по каплям. И поеду к Анжелике.
Потом я буду писать никому не нужный бред, в ответ на другой никому не нужный бред, чтобы радовать своих родственников очередной «удачной статьёй».
Смотреть, как повзрослевшие Зосины дети женятся и рожают детей. Как Павлик растёт. И потом уже будет газообразное состояние.
Шанс. Я не дала ему шанса. И отобрала его у себя.
Светлана Шевченко