Сахалинский таймень. На нашем острове крупный таймень - самая престижная добыча для зарубежных - японских, например, - рыболовов-спортсменов. Дело в том, что существует несколько разновидностей этой рыбы: таймень дунайский, таймень сибирский, таймень корейский и таймень сахалинский, нигде больше не встречающийся.
Это мощный хищник размером до двух метров и весом до восьмидесяти килограммов. У него красивое звучное латинское название - Хухо Перри (Hucho perryi): от него веет чем- то героическим и таинственным, как от романов Фенимора Купера, Майн Рида. Серебристое тело все усеяно маленькими темными пятнышками, и я знал одну компанию суперрыбаков, имевших не одну схватку с этим сахалинским крокодилом, которые не называют его иначе, как Рябой. Все остальные названия были под запретом. Думаю, сами того не сознавая, они инстинктивно следовали примеру древних рыбаков и охотников, которые никогда не называли добычу ее настоящим именем. Иначе не будет удачи.
Таежная река Даги впадает в Охотское море в северо-восточной части Сахалина. Добраться туда можно на машине повышенной проходимости или поездом до поселка Ноглики. Оттуда на попутке или еще одним поездом вы доедете до станции Даги. Сразу за станцией, пересекая остров с востока на запад, вдоль нитки нефтепровода тянется дорога (она обозначена на топографической карте Сахалинской области, масштаб 1:200000). По дороге той не каждый джип проедет. Примерно через 25 километров дорога подойдет к реке Даги и на расстоянии пяти километров будет идти параллельно речке на удалении 500-1000 метров. Отсюда и следует начинать сплав.
Юра Кусков, директор турклуба “Дружба”, с гордостью раскладывает на траве последнее достижение своей конструкторской мысли - сверхлегкий катамаран. Он весит всего два килограмма, а вот полезная нагрузка у него, по Юриным расчетам, аж четверть тонны. Все это очень интересно, но тут я, к своему ужасу, узнаю, что плыть предстоит на воздушных шариках, хорошо всем знакомых но различным праздничным мероприятиям. Вот уж действительно сверхлегкий кат!...
- На презервативах плавать не пробовал?- спрашиваю его.- Ведь они еще легче!
- Угу, пробовал, - мычит он, дуя в шарик. Как ты догадался? У отечественных качество не то, лопаются, а буржуйские... Есть у меня их запасец, попробуем...
Ну, что тут сказать? Голь на выдумки хитра. Знала б заграница, как используют их специфическую продукцию небогатые российские рыбаки! Я начинаю помогать всовывать резиновые буржуйские штучки в чехлы из парашютного капрона. Надули, всунули, привязали березовую раму-каркас, в воду бросили - плавает, надо же!
Знает всякий турист-водник, какое это удовольствие - после утомительного пешего перехода скинуть с натруженных плеч рюкзаки на катамаран и потихоньку поплыть вниз по реке. Без всяких усилий, как в автобусе на экскурсии, да не по банальному, всем доступному шоссе, а по таежной дикой реке - самой древней дороге человечества. Мы в восторге; Юра машет спиннингом впереди, поет любимую песню самых активных членов турклуба "Дружба":
- Люблю над речкой с удочкой в обнимку я сидеть,
Бутылку водки с рюмочкой в запас с собой...
- Иметь, - подпеваю сзади, веслом вписываю катамаран в повороты реки. Опасливо надавливаю ногой на упруго выпирающие из капрона патентованные заграничные изделия, качаю головой: на чем плывем? На преземаране.
Есть! - кричит Юра, и взмахом спиннинга выкидывает мне на колени таймешонка килограмма на два. Малек, "хулиганчик", он и на червячка клюнет, не в пример с взрослым собратьям, которые, как орлы в песнях, "лишь кровавой пищей” питаются. Таймешонка надо бы отпустить, но это первая добыча, и мы сажаем его на кукан. Ближе к вечеру мощное узкое течение вынесло нас на очень глубокую яму с почти неподвижной водой. На левом берегу - завал из затонувших деревьев, за ямой - широкий плес.
- Чует сердце - здесь Рябой, - сказал опытный Юра. - Яма - дом его. Плес - охотничье угодье. Табань к берегу, ночевать будем.
Наказав мне следить за плесом, побежал в березняк посмотреть грибов. Закипала уха; я, согнувшись, тесал последний колышек- для палатки. Сумерничало. Как вдруг у того берега раздался сильный всплеск, словно дерево или пласт почвы рухнул в воду. Я, дурень, встал в полный рост да еще, чтоб лучше видеть, шею вытянул. И увидел медвежью голову. Отфыркиваясь и сопя, косолапый плыл через плес ко мне в гости. Я тут же упал на "четыре кости”, затаился, как приамурский партизан. Медведь быстро пересек речку и выбрался на берег чуть ниже, полез ночевать в сопку. На шум прибежал Юра.
- Испортил вам мишка вечернюю зорю!- пожалел он. Позже все же похлестал плес спиннингом, но тяжелый “Байкал” ничего ему не принес.
Утром со стороны речки опять раздался какой то всплеск. Нечего говорить, как быстро мы выбрались из палатки По плесу расходились круги. Рябой на охоту вышел! Прыгнув на катамаран, поставили его на якорь посреди плеса, стали ждать. Снова всплеск от мощного хвоста - это он мелочь глушит. Юра быстро кидает туда блесну, но промахивается. Прятаться, выжидать, метко бросать - никакая это не рыбалка, охота самая настоящая. Снова всплеск, Юрин бросок, таймень тут же хватает блесну. Я сразу упал на кат плашмя, чтобы не потерять устойчивость, Юра на меня. А таймень, почуяв неладное, волокет нас вместе с несчастным вашим преземараном вверх по реке в родную яму. Там он залег на дно, за камень. Дергали мы его, дергали - без толку. Тогда мы доплыли до берега; Юра натянул что было силы леску, и я сыграл тайменю на ней, как на струне, известное бетховенское “Удар судьбы”. Он понял, что проиграл, и всплыл на поверхность. Во всей своей красе. Он поразил меня, извиваясь на поверхности, как змея. При своих, как оказалось, 19 кг и 1 метре 27 сантиметрах, он казался мне огромной анакондой - никогда я таких рыбин не видел. Короче, при помощи "какой-то матери” вытащили мы его. Он побился немного, побился и - умер. Умерла суперрыба; жалко сейчас вспоминать - словно знаменитого врага одолел. Умирая, он менял цвет, из стального стал малиново-красным.
Мы бросили рыбалку и весь день и часть ночи плыли, меняясь на весле. Ночью спугнули на берегу небольшого медведя, а утка, которой вздумалось ночевать в тихой заводи, до смерти испугала нас. Никогда не забуду ее вертикальный взлет в метре от катамарана, автоматный треск крыльев в ночной тишине. Мы с испугу чуть не катапультировались с ката. Наконец, доплыли до контрольно-наблюдательной станции ихтиологов; дорога была рядом.
В награду за сей рыбацкий подвиг мы решили понежить свои кости от речной сырости в горячих источниках. Кинули рюкзаки на плечи, продели тайменю через жабры длинную палку и уже через два часа в поселке Горячие Ключи пили рябиновое вино у деда Василия Налимова. Таймень лежал в теньке за сараем. И очень скоро среди скучающих курортников из профилактория стал достопримечательностью номер один. Какой-то дед, согнутый радикулитом буквой “г”, сказал, что “таймень здоровый, как лошадь”. Юра почему-то обиделся и посоветовал "старому пони” идти разгибаться в источнике “Молодость”. Василий стоял рядом и загадочно усмехался.
Мы стоим во горло в горячих и целебных водах источника “Кальмар”, дед Василий вспоминает старое. Сын каторжанина, борца за самостийную Украину, и местной нанайской принцессы, всю жизнь прожил он в рыбных этих краях. Вспоминает, как рано поутру вот в этот самый морской залив, куда стекает вода из вашего источника, выходил он, как старик Сантьяго из повести Хэмингуэя "Старик и море”, один-одинешенек на верткой лодке-долбленке, с ружьем и верной палицей-дубиной из тяжелой лиственницы. Осторожно, еле шевеля веслами, подплывал к выставленным с вечера сетям. Тихонько тянул дель, и таймени, за ночь уставшие биться в сетке, словно бревна выплывали из таинственной глубины, давали безропотно подтянуть себя к лодке. И тут уж он выбирал, кого можно взять, хрястнув по голове тяжелой дубиной, а кого - только из ружья... Рассказывает, как у острова Каурунани не попал пулей в основание черепа, и Хухо Перри (Hucho Perryi) опрокинул долбленку, утопил мотор, драгоценное его ружье, а сам он чудом спасся, запутавшись в сетке. Выручил нож. А раз он нашел на косе залива костяк-остов, выбеленный солнцем и ветрами, такого тайменя, такого размера... Вот это был таймень!
- Как лошадь,- уточняет Юра.
- Да,- кивает дед Василий.- Лошадь - это тебе не пони.
(© Владимир Грышук, "Свободный Сахалин")