Мы продолжаем публикацию дневника бывшей журналистки козельской газеты «Вперед» Нины Георгиевны Соловьевой.
Содержание (на 17 ноября):Первая часть - Дневник козельского журналиста Нины Соловьевой. Без цензуры рассказываем о жизни страны и района в послевоенный период
часть 2 дневника - “Говорят, здесь воруют”
часть 3 - “Живу голодом. Мечта об ужине: может, подфартит?”
часть 4 - “Всю ночь не спали: заели вши и клопы“
часть 5 - "Бегство из Сибири, влюбленность, и снова голод"
часть 6 - "Пожар, страсть и “дурацкое положение”
часть 7 - Потеря работы, озорное студенчество и возвращение на малую родину.
часть 8 - Только мать может понять целиком и полностью душу. Но этого всего ей не напишешь.
часть 9 - "Приехали в Козельск. На душе гадко.Все на свете противно"
часть 10 - Море, романы, исковерканная душа.
часть 11 - Танцы, институт, «золотой» ученик, Есенин, интриги в козельском училище.
Наша коллега прожила очень драматичную судьбу. Ее отец, боровский учитель Георгий Петрович Соловьев, 25 июля 1942 года был расстрелян за сотрудничество с фашистами (в 2003 году реабилитирован), а его жену с дочерью выслали в Сибирь. Так Соловьевы оказались в деревне Ермиловке Дзержинского района Красноярского края. Там будущая журналистка и начала писать этот дневник.
Напомним, вторая часть , которую мы опубликовали в прошлом номере, рассказывала о переезде Нины в город Канск, где она намеревалась поступить в техникум. Однако, она еще не знала, что судьба ей подготовила совсем другой путь. И новые испытания.
15 августа, 1946 год (продолжение)
После обеда (толкалась все это время на базаре) пошла опять в техникум. Отдала все свои документы заместителю директора. Сидела там у них, в директорской, ждала прихода коменданта. Потом меня сам этот заместитель отвел в комнату девушек в общежитии. Девушки эти на последнем 3 курсе полеводного отделения, сдают государственные экзамены. Я записалась на строительный отдел. Пожила там, в Канске, всего четыре дня. Жить в техникуме без помощи нельзя. Купила на базаре штиблеты мужские с калошами за 194 рубля. Денег только на дорогу оставила 80 рублей. Прожила два дня голодом. Думаю, как жить? Правда с собой есть сухари, но на одних сухарях тоже недалеко уйдешь. Экзамены еще сдавать не начинали, все отлынивают, а мне жить нечем. Вот утром встала, пошла в столовую, съела их завтрак: рыбки с пальчик штучки четыре и с ложку капусты. Деньги только на дорогу. Решила не трогать – «железный паек». Живу голодом.
Думаю: пойду по адресам, может на мое счастье накормят.
Пошла, и кто ее знает, где находилась сестра ермиловской знакомой! По Московской улице, на самом-то конце. Шла, шла, а улица – что болото, да еще и дождик шел. Пробираешься возле домов, а по середке улицы грязь да кочки с травой.
Нашла все же.
До этого, забыла сказать, встретила на базаре Топольских: Марину Дорбеку, Соню Бураковскую и Мишу Мысленкова. Они уезжают на восток, пожелала им успеха в жизни.
Ну, пришла я к этой сестре, о том, о сем говорим. Вижу, мои мечты идут крахом, на подкормку даже надеяться нечего. Сижу, а живот уже голод перетерпел, а боль перешла в желудок, сидеть не могу, болит. Сижу и высиживаю. Пришел ее сын глухонемой. У сына жена тоже глухонемая и трое ребят, но не глухонемые.
Сидела на крыльце, вошла в избу. Сами хозяева заняты делами. Сижу, качаю их девочку. Сын дал 1/3 подсолнуха. Я рада, хоть маленечко поем семечек. А есть охота, что это, ведь с самого утра ничего не ела. Ходила на базаре с полотенцем, думала, продам и на эти деньги хоть в столовой поем. Но не вышло ничего.
Ну, сижу я у сестры до вечера, а пришла я к ней, только что обед прошел. Вижу, готовятся к ужину. Дрова колют, картошку чистят. Мечта об ужине: может, подфартит?
Уже темнота на улице. Как идти в техникум? До него, дай Бог умному добраться, поди около километров три. Ноги все истерла в своих сапожищах.
Затопили русскую печку. Поставили картошки. Я форменным образом набралась нахальства и сижу, дожидаюсь есть. Наконец-то дождалась великого счастья- вынули из печки горячие картошки. Поставили на стол. Я до того проголодалась, ну, думаю, все бы поела. Сижу без приглашения, конечно, стыдно руки протягивать, а руки-то, как на зло, так и тянутся. Они уже есть начали. Потом она говорит: «Ешь». Я с радостью схватила картошку. Наелась досыта, и картошку, и суп с мясом. Не столь я и есть уже хотела, перетерпела, сколько хотела спать. Устала, разомлела. Они мне постель постелили. А на дворе ночь. Легла и уснула как убитая. Утром рано проснулась, боюсь за чемодан. Пришла благополучно. Решила окончательно и твердо, что еду домой. Пошла обратно, взяла документы. Ох, как же не хотелось их отдавать завучу! Сначала был такой любезный, а потом, как я сказала: «Дайте документы обратно», так он: «Возьмите, товарищ Соловьева!». Переменился. Ждала, ждала коменданта сдать постельные принадлежности. Отдала. Пошла искать машину в Дзержинск.
Спрашиваю тасеевскую заезжую. Потом пошла сразу за мост. А мост отвратительный.
Во-первых, узенький, только проехать одному автомобилю. Если, например, встретятсяна мосту два автобуса, то один пятится раком назад, уступая ход другому. А по стороне специальной для пешеходов, идёшь, того гляди провалишься, дощечки жиденькие, а под низом сразу вода. Как больше Протвы. Еле дождались машину. Ехали в большой опасности. Шоферы пьяные, машина перегружена. Сидим, свесивши ноги за борт, все друг за друга держимся, смеемся, что умирать не страшно. Так и думали, переопрокинет где-нибудь. Доехали благополучно. Хотела в тот же день ехать с Борковскими ночью, но приехали наши ермиловские отгрузчики. Я переночевала, а утром поехала домой. В обед прибыли домой.
Сентябрь, 1946 год
Погода стояла больше все время пасмурная. С 8 сентября ударил мороз и все загубил. Весь быт надземный завял. Начали копать картошки. Думала я поехать числа 10 сентября, но маме одной убирать огород трудно. Картошки ничего. Только крот разоряет. Я отыскала его нору, там нашла более ведра картошек. Потом соседская кошка поймала самого паразита-крота. Он какой-то буро-коричневатый.
18 сентября, 1946 год
С огорода понемногу все убираем. Я все собираюсь ехать в Россию. Потому что наше положение невыгодное. Картошку самую хорошую вырыли. Этот год у нас всех овощей достаточно, кроме помидор. Перетаскиваем картошку к соседке Дуне Кузнецовой в подполье.
20 сентября, 1946 год
Вот сидим мы с мамой за столом (дело после обеда или обед), прибегает к окну Тамарка Молоканша, говорит: “Вам есть место в Дзержинск. Быстрее туда идите, мне говорила директора жена Анна Иванна”. Что такое, ничего не поняли путём. Мама сейчас же собирается и едет в Канарай. Я одна. Думаю, наверное, ночевать не приедет. На улице осенняя слякоть. Дожди и снег, под ногами незнамо что. Пошла под вечер к немцам Шауфлерам. А у меня в этот день чудо случилось. Когда мы копали с утра и дотемна, устанешь, спины не разогнуть. Руки болят! Все чёрные, не отмываются, потрескались. Солидолом каждый вечер мажем, да не помогает. Пальцы не согнуть. Целые ночи не спим. И кости- все больно. Ну что ж, это все время не до себя было. Я и не расчесывалась дня по 3-4. В конце концов, не расчесать мне никак волосы. Поставили мы в печь щелок. Вечером вымыла голову. Мама легла спать на кровать, а я волосы расчесывать на печку. Сидела-сидела, расчесывала-расчесывала, одну сторону ещё кое-как расчесала, ну а другую нет. Часа три так и сидела. На утро посмотрели – ну войлок и войлок, просто жутко даже. Тянут всю голову. Все утро расчесывала, нет возможности и все тут. Послала маму к Дуне за маслом. И с маслом расчесывала – никак и все тут. Пришла Дуня, говорит: “Нет, девка, ты их и не думай расчесывать, это тебе твой хозяин косы заплел”. (Это дедушка-соседушка, то есть домовой).”К хорошему это, к хорошему”. Да начала рассказывать всякие напасти про нашу избу, как в них скалками кидались, да те по углу лезли. Пришлось мне волосы отрезать. И удивительно, что и вторая сторона так-то закаталась. Пошла я к немцам, неохота одной вечером сидеть. Пришли я с Музой. Потом мама приходит. Муза ушла, рассказывает, что говорила по телефону с Козловым-зав.районом, назначает учительницей в Ботовскую школу. Но слыхать было плохо и ничего непонятно. Спрашивала у людей, где этот Ботов, говорят, что отсюда, от Ермиловки, километров 25. Расспрашиваем у людей, что и как за деревня, говорят, в тайге, в самой глуши. Мама разговаривала по телефону с Бортовым, с председателем колхоза. Лошадей обещались прислать в четверг.
Продолжение следует...
Дневник Нины Соловьевой эксклюзивно публикуется только в бумажной версии газеты «Козельск», а также на нашем канале и сайте газеты.
Содержание (на 4 ноября): Первая часть - Дневник козельского журналиста Нины Соловьевой. Без цензуры рассказываем о жизни страны и района в послевоенный период часть 2 дневника - “Говорят, здесь воруют” часть 3 - “Живу голодом. Мечта об ужине: может, подфартит?” часть 4 - “Всю ночь не спали: заели вши и клопы“ часть 5 - "Бегство из Сибири, влюбленность, и снова голод" часть 6 - "Пожар, страсть и “дурацкое положение” часть 7 - Потеря работы, озорное студенчество и возвращение на малую родину часть 8 - Только мать может понять целиком и полностью душу. Но этого всего ей не напишешь часть 9 - "Приехали в Козельск. На душе гадко.Все на свете противно" часть 10 - Море, романы, исковерканная душа.
Расшифровка дневника и подготовка к публикации: Анастасия Королева газета "Козельск"
Газета Козельск: Мы передаем смыслы
Официальный сайт издания gazeta-kozelsk.ru
Подписывайтесь на наш канал и ставьте лайки 👍 если понравился материал. Просим учесть что мы производим ручную модерацию комментариев для исключения оскорблений и спама