Наконец Феклуша решила, что надо идти к исповеди и о своих сомнениях рассказать отцу Иллариону.
- Может, вообще нельзя доверять другим людям, только одному Богу? - размышляла она по пути в храм. – Вот, сейчас, когда я встану перед аналоем, к кому буду обращаться? Нельзя же забыть, что передо мной стоит живой человек, что он меня слушает, что мне перед ним стыдно. Да и установлено церковью так. Как скажу ему: «Батюшка, не верю я вам. Говорят, за провинность сослали, не так служите. В Вас сомневаюсь, в любви и милосердии Божием сомневаюсь. Во что же я тогда верю?».
Двери храма распахнулись, началась заутреня, а потом исповедь. Всё было как всегда и в тоже время словно впервые.
- Не смущайся, сестра, - спокойно промолвил отец Илларион после Феклушиной исповеди. - Мы, священство, наставники ваши, какого ранга бы ни были, тоже грешны. Мы и ошибаемся, и за ошибки свои платим. Памятуя человеческое несовершенство легче Господа иметь на первом месте. Не к батюшке иди, говоря о Боге, а к Господу стремись, слушая учителей, читая книги, исполняя свои послушания. Священник только инструмент в руках Божьих. Прежде всего - для совершения таинств и для воспитания ваших душ. А чувства доверия, светлой любви, благодарности - береги как ценные зёрна. Дух Святой так касается сердца. Поэтому Господа люби, благодари, ему одному поклоняйся!
Как всё просто и ясно! И как похоже на наставления Серафимушки. И, помня слова отца Иллариона, Феклуша старалась обратить всю свою любовь и внимание Богу.
- Боже, милостив буди мне, грешной! - повторяла он про себя. - Научи меня идти путём веры! Научи меня правильно относиться к отцу Иллариону, не искушаться и не сомневаться, по правде Твоей!
…Шла Херувимская. Феклуша, как и все молящиеся, склонила голову и замерла. Хор пел тихо, проникновенно. Нежные девичьи голоса трепетали, словно былинки на ветру. Храм озарялся солнечным сиянием. Казалось, что с каждым песнопением ещё одна светоносная струя наполняла его пространство – свет лился со всех сторон. Феклуша закрыла глаза, но свет остался в ней, только немного изменился - стал нежным, ласкающим. Он проникал в самое сердце, которое всё ещё болело от давешних переживаний.
Вдруг Феклуша почувствовала, что с ней происходит нечто необыкновенное - внутри неё словно поднималось светящееся белое облако. Оно было живое, дышащее, трепетное. По всему телу разлилось тепло и необыкновенная сладость. Феклуша на минуту открыла глаза, чтобы выровнять перехватившее от страха дыхание - это было не облако! Сияющим центром видения был Сам Спаситель! Он был Весь тишина и покой – величественный и лучезарный. Он шёл в белоснежно-пушистом облачении из света, а внизу у Его ног лежали маленькие бугорочки. Он наклонялся и касался каждого из них своей ладонью.
- Нет, это не бугорочки! - вдруг поняла Феклуша. - Это склонённые головы монахинь, застывших перед раскрытым алтарём. У какого-то холмика Господь стоял дольше, словно отогревая замёрзшую землю, какого-то слегка касался и шёл дальше. И вот Он приблизился к Феклуше и заглянул в самоё сердце. Оживший иконописный лик предстал перед её взором. Золото света обожгло, словно пыхнуло жаром из печи.
- Где болит? - словно спрашивал ласковый взгляд Спасителя. Он приложил руку к вспаханному болью, словно весеннее поле, сердцу Феклуши.
Так, когда-то давно, в детстве делала её матушка. Феклуша не знала, верить ли тому, что с ней происходит. Она боялась потерять рассудок, связь с реальностью, и в то же время боялась пошевелиться, чтоб не исчез чудесный образ. Девушка открыла припухшие от слёз глаза. Перед ней был всё тот же храм, а когда закрыла, Господь стоял рядом, склонившись над ней, и согревал бьющееся, как встревоженная птица, сердце. Вдруг Феклуше стало очень страшно.
- Господи! - беззвучно прошептала она. - Что же ты подле одной меня стоишь? А как же те, другие?
Господь улыбнулся ей, словно подивился наивности маленького ребёнка. Он выпрямился и расправил в стороны руки, словно крылья, точно утвердил светоносный крест в самом центре храма. И этот невидимый глазу крест излучал свет, который лился во все стороны. Свет касался каждого человека - обнимал, насыщал, благословлял.
Теперь, уже не закрывая глаз, словно обыденная реальность была лишь видением, поверхностным слоем бытия, непостижимым образом, всей глубиной своего сердца, Феклуша видела Христа. Его величественный Лик был образом вечности. От этого поразительного ощущения присутствия живого Бога всё остальное казалось таким маленьким, призрачным. Феклуша словно видела всё происходящее в храме откуда-то издалека: фигурки монахинь, усыпавшие пространство храма, росписи стен, резной иконостас. Среди прочих молящихся была и она сама – маленькая и незначительная: её быстротечная жизнь, недолгие страдания, наивные подвиги.
А в алтаре в тревожно-багряном облачении виднелась маленькая, словно капелька крови, фигурка отца Иллариона.
- Так вот он кто в очах Божьих! Капля Христовой крови, частица Его жертвы! - поразилась Феклуша.
Последний образ и был тем ответом и вразумлением, которого она просила у Бога. Волна ликующей радости наполнила сердце и Феклуши, и она от всей души поблагодарила Господа за Его великую милость и отзывчивость.