Моя эпоха – двадцатый век. Ее лицо – шестидесятые.
Почти все, кто составлял ее суть – ушли из жизни. Все, кто мне дорог, или постарели, или ушли. Я помню их молодыми.
Моя эпоха – это Высоцкий. Каравеллы Новеллы Матвеевой. И девять дней одного года. И еще раз про любовь… И молодой еще Андрей Тарковский, в поиске сути российской обративший взор к Андрею Рублеву. Моя эпоха – это высокие берега поющего протеста, авторская песня в дыму запретных костров.
Это молодая Таганка и молодая университетская наука. И зарождение компьютер-сайенс, забравшего здоровье, но изменившего мир. И – в апрельском снегу образца 84-го новосибирский научный городок. И прорыв в космос.
Это молодая Алферова, молодая Марина Влади, в которых видела немного и себя. Это скромность в великом таинстве любви, и безрассудство бескорыстия.
Это – время неограниченных возможностей, которые уже невозможно осуществить. Время невероятной красоты и надежд, ставших спустя 30 лет крахом иллюзий.
Это время, когда родители были еще молодыми.
Меня нет в агрессивном двадцать первом веке.
Те, кто приходят на смену, не просто другие.
Дело не в агрессии – дело в деградации. Не принимаю и не приму.
Двадцать первый век - другой, меня нет в нем, но мое сердце в нем разрывается от боли.