Избушка
Я несколько раз обошел вокруг озера. Вот шалаш под елью, вот зарубка на ели, от которой начинался путь домой в деревню. А в какую сторону идти мне в поисках избушки Марфы? Во сне все было просто, но условно. От шалаша я примерно определил место, с которого Марфа меня позвала, даже пробовал от этого места идти дальше в лес. Никаких примет, намеков, можно было заблудиться. Что делать?
В озеро впадал небольшой ручеек. Его не было видно, но в том месте, где он протекал, под травой хлюпала влажная почва. Кстати, из озера ручей не вытекал, вода, наверное, уходила через подземные каналы.
Ручей и навел меня на мысль: «Во сне, когда я пытался догнать Марфу, под ногами была вода. Не вдоль ли этого ручья я шел?» В любом случае, выбора не было, я одел рюкзак и углубился в лес. Землю в лесу покрывала опавшая с елок хвоя, и здесь ручей хорошо виднелся. Он проложил себе извилистый путь, обтекая корневища деревьев и, весело журча, бежал навстречу. Иногда, попадалась еле заметная тропа, переходящая с одного берега ручья на другой. Я шел правильно. Очень хотелось пить. Чай к этому времени в термосе кончился, но водой из ручья я не рисковал, помня печальный опыт геолога. В чем причина такого действия воды? Какой воды? Озерной, или приносимой ручьем? Я не знал.
Прошел примерно час пути. Ели стояли передо мной, казалось, сплошной стеной. В их корнях пропал и ручеек. Непроходимое место. Поискать более свободный, обходной путь? «Иди прямо!» - повелительно прозвучало в голове. Я, хоть и с трудом, исколовшись о жесткие иголки, пробирался дальше, прямо, через чащу. Наконец, отодвинув в сторону очередную густую еловую ветвь, оказался на небольшой светлой поляне. Сверни чуть в сторону, в поисках легкой дороги, и на поляну не выйдешь, не найдешь. Да и не пустят сюда никого не нужного, как тогда, у дома Марфы.
На другой стороне поляны примостилась маленькая бревенчатая избушка, вросшая в землю. Вот она, «землянка» Марфы. Над двускатной крышей, засыпанной иголками и поросшей травой, чернела труба. На поляну выходило играющее солнечными бликами оконце: «Заходи, жду тебя».
Сначала, я хотел пройти к избушке напрямик, через заросшую высокой травой поляну, но не решился. Прошел вдоль опушки леса, пока не оказался у двери, прикрытой большой еловой лапой.
Дверь, закрытая на деревянный вертушек, легко открылась. Наклонив голову, я шагнул внутрь.
«Дома! Дома». - Хотя никогда здесь не был! Возможно ли такое? Уютно, душевно, покойно.
У входа возвышалась неровная, сложенная из темного камня печь. У топки лежали приготовленные дрова, на плите замер чайник. За печью размещался топчан, застеленный пестрым одеялом. Перед единственным оконцем, выходящим на поляну, стоял стол, сколоченный из досок. Из-под стола виднелся край такой-же табуретки. На противоположной от входа стене висела полка с посудой, прикрытая не до конца задернутой занавеской. С иконы в углу на меня строго смотрел Спаситель. В подвешенной под иконой лампадке огонек давно погас. Ниже, на полке, лежали несколько старых толстых книг.
«Дома, дома, дома, дома …», - продолжало звучать в голове.
Я присел за стол, по которому бегали солнечные зайчики от окна, отодвинул в сторону заправленную керосиновую лампу, едва не просыпав солонку, и притих. Вот сейчас скрипнет дверь и войдет хозяйка, Марфа, только что отлучившаяся ненадолго. Нет. Тишина.
Через неровные кусочки стекла в окне, промазанные на стыках замазкой, было видно, как плавно, от легкого ветра, колеблется трава, доходящая до края окна. Незыблемо стояли стражи – ели, окружая поляну и избушку, прикрывая их от постороннего внимания ощетинившимися колючими ветвями.
Тишину нарушил крик ворона. Он сделал несколько кругов над поляной и сел на вершину высокой ели напротив. Еще издал свой странный гортанный крик, взмахивая крыльями, и замер, глядя в сторону избушки. Я вышел. Ворон спланировал по дуге вниз и пропал среди травы.
От избушки к этому месту угадывалась тропинка, и я осторожно, раздвигая руками траву, двинулся по ней.
На свободном пространстве в центре оказалась ямка, заполненная водой. Ворон стоял на ее краю и, опустив клюв в воду, пил. Я замер. Вот оно, что! Эту воду можно пить. Через несколько секунд ворон поднял голову. На солнце сверкнул его темный бездонный глаз. Коротко каркнув, он взмахнул иссиня-черными крыльями, поднялся в воздух и, сделав круг, скрылся за елями.
Проводив его взглядом, я лег на землю, опустил лицо в воду и пил, пока не перехватило дыхание. От ледяной воды ломило зубы, ледяной холод разливался по телу. Оторваться от этого источника было невозможно. Через прозрачную воду виднелось неглубокое дно, где били песчаные гейзеры вслед пробивавшимся из-под земли струйкам воды. Иногда песчинки разметало в сторону, тогда становились видны темные отверстия, уходившие вглубь земли. Встав на колени, я осторожно, чтобы не взбаламутить песок, зачерпывал воду пригоршнями и омывал голову и лицо. Еще пил и не мог напиться, пытаясь утолить вдруг возникшую другую, духовную жажду, жажду познания.
Сидя у источника, я завороженно смотрел на его жизнь. С моей головы падали капли. От них по поверхности воды разбегались круги, они пересекались друг с другом, отражались от краев ямки, образуя водяные узоры: - «Как мало мы знаем о мире, в котором живем. Как много вокруг нас неосязаемого, поэтому и непознанного. Как безгранично и бесконечно познание, однако, зависящее от его носителя, человека. Человек, как существо, для дальнейшего движения вперед должен развиваться, приобретать новые качества. А не зашли ли мы уже в тупик, пойдя по техногенному пути, ограничив тем самым себя, не сумев, при этом, искоренить главное противоречие, заложенное в сущности человека».
К таким мыслям, может быть, сумбурным, меня подтолкнул источник.
Внимательно разглядывая ямку, я увидел, что от нее начинался маленький ручеек и терялся в траве по направлению к озеру. Этот родник с живительной водой, как я его назвал, впадал в озеро! Почему же озеро было мертвым? Ответить на этот вопрос я не мог.
Начерпав кружкой полный чайник воды, я поставил его на печку. За избушкой под навесом имелась приличная поленница дров, здесь же в сарайчике я нашел топор и наколол лучинок, разжег печку. Еловые дрова весело затрещали, через неплотно прикрытую дверцу замерцало алое пламя, загудело в трубе, приятно потянуло дымком. В избушке стало еще уютней.
Под полками с посудой, в прочном деревянном ларе, имелся запас круп, соли, сахара, аккуратно разложенных в матерчатые мешочки. В отдельном отсеке были и консервы в промасленных металлических банках, завернутых в бумагу. В большой прямоугольной банке с плотной крышкой и изображениями индийских танцовщиц хранился ароматный чай. Жить можно!
Пока чайник шумел на печке, я зажег лампадку под иконой, по лику Спасителя пробежали тени, глаза наполнились бездонной глубиной. Дошла очередь и до книг. Их давно никто не брал с полки. Я протянул руку к верхней и попытался поднять ее. Но крест на моей груди, к которому я теперь постоянно прислушивался, сначала потеплел, а потом проявил что-то вроде беспокойства. Руку пришлось убрать, а пальцы почувствовали слабое онемение – «потом, рано», - пришло чуть позже.
Прыгала крышка чайника, кипела вода, но эти звуки доносились издалека. В последнее время я мог неожиданно отключиться и впасть в подобие транса. Приходила благодать, грудь начинала млеть, откуда-то приходило восторженное и вместе с тем тихое состояние души, тело вибрировало, попадая в какой-то непонятный резонанс. А с чем, или даже с кем, был этот резонанс оставалось неизвестным.
Я, обжигаясь, пил ароматный чай, держа кружку двумя руками, и через пар, поднимавшийся над чашкой, смотрел в окно.
На меня лег тяжкий груз принятия решения. Избушка призывала меня остаться здесь, звала, чтобы дальше получать новые знания, тягу к которым во мне пробудила вода из источника. Надо было, хотя бы, несколько дней пожить здесь в одиночестве. Готов ли я к этому?
Сегодня я возвращался в деревню, не мог не пойти. Но сюда я вернусь обязательно, такое решение во мне созрело. Уход из этого места навсегда закончилось бы плохо, прежде всего, для меня самого. Я это чувствовал и не пошел бы наперекор провидению. Причиной моего решения вернуться был не страх. Мне самому быстрее хотелось окунуться в новые знания, почувствовать неведомое.
Марфа ушла, выполнив свою задачу. В избушке было все приготовлено для нового человека. Но, почему из множества людей, живущих здесь, пусть и не здесь, выбор пал на меня? Этот вопрос тоже не давал мне покоя, но он не требовал немедленного ответа.
Крест на моей груди отозвался ласковым теплом и успокоением. Провидение поддерживало меня, мое решение.
Пора было возвращаться обратно. День клонился к вечеру.
Наведя порядок в избушке, я собрался, прикрыл за собой дверь, повернул вертушек, и пошел в деревню. На краю поляны оглянулся. Я уходил из дома, своего дома, куда мне предстояло скоро вернуться.
Поляна с избушкой, озеро, остались далеко позади. Белевшие в сумерках зарубки на деревьях тоже закончились. Всю дорогу я спиной ощущал покинутый мной маленький домик. Он не отпускал меня, и от него, от иконы Спасителя с зажженной лампадкой, ко мне протянулась незримая нить, утончавшаяся по мере моего удаления, но от этого становившаяся только крепче. Можно, конечно, было оборвать ее, это было в моей власти. Но я не хотел этого.
Стемнело. Я шел по нижней части лощины, угадывая путь на ощупь. Бледный свет Луны помогал плохо, скорее, наоборот, путал меня, пугая длинными движущимися тенями. Сколько оставалось до деревни, я не знал. Неожиданно впереди послышался быстро приближающийся шорох раздвигаемой травы, потом топот. Я остановился и насторожился, нащупывая нож, висевший на поясе. Неприятный холодок пробежал по спине.
Вдруг, совсем рядом раздался радостный лай, и мне на грудь, сверкнув глазами, из темноты прыгнула огромная тень. Мишка! Нашел меня! Положив мне лапы на плечи, он довольно лизнул мне лицо шершавым мокрым языком, и еще несколько раз укоризненно тявкнул: «Пошли домой!» Как я был рад его появлению, потрепал по голове, и мы заспешили к дому.
Скоро, через деревья замаячил свет, показалась опушка леса. Степаныч махал керосиновым фонарем из стороны в сторону. Рядом стояла тетя Шура - руки в боки и укоризненно качала головой.
- А мы уж тебя собрались искать идти, волнуемся.
- Ну, как? – Степаныч поднял кверху фонарь, разглядывая меня.
- Все нормально. Марфину избушку нашел. Там был.
- Давайте ужинать, остыло, наверно, все, - заспешила в дом тетя Шура, - там поговорим.
Разговора у нас, толком, не получилось. Я молча ел, погруженный в себя. Степаныч и тетя Шура, хотя и хотели узнать больше, деликатно молчали, понимали, когда надо будет, сам все скажу.
- Пожить мне надо там, - продолжая начатую тему, наконец, сказал я.
Степаныч медленно поднял голову от тарелки, наши взгляды встретились. Его глаза сквозили тоской и жалостью.
- Ну, что-ж, надо, так надо, - тяжело вздохнул он. - Когда пойдешь?
- Думаю… завтра.
Мы опять замолчали, застучав вилками по тарелкам. В воздухе повисло напряжение. Молчала и тетя Шура, обычно скорая на слово, обдумывала что-то про себя.
- Завтра не завтра, а собрать тебя сначала надо. Непросто одному в лесу жить, - нарушила она молчание.
- И то верно, - вставил Степаныч.
- Там жить-то можно? Что там есть? Что тебе с собой собрать? - стряхивая со всех общее оцепенение, затараторила в своей манере, тетя Шура.
- Да, все там есть… Как приготовлено уже… Для нового человека.
- Э-э-э, нет, так тебя не отпущу. Ладно, сегодня все спать. Завтра собираться будем.
Я лежал на сеновале, смотрел на свою звезду, хотя не знал ее названия, а может это была планета, горящая отраженным, чужим светом. Она находилась совсем рядом. Да, эта была моя звезда, до нее можно достать рукой, я знал это. На моей груди мерно и тепло пульсировал крестик, теперь я всегда был не один.
Зашуршало сено. «М-р-р», - раздалось рядом, и Машка со всего маха бухнулась рядом, набегавшаяся и уставшая за день, принялась умываться, потом затихла, прижавшись ко мне.
Продолжение далее: 18 глава
Глава 16
Если вам интересно - приглашаю на мой канал, поделитесь статьей со знакомыми и друзьями в соцсетях. Можно даже поставить лайк - он же палец вверх.