Гарри только сошел с товарняка и теперь шел по Аламеде к Педро выпить чашечку грошового кофе. Стояло раннее утро, но он помнил, что у Педро раньше открывалось в 5. Там можно было за никель посидеть и час, и два. Подумать. Вспомнить, где облажался, а где все сделал правильно
Гарри сел за один из старых столиков. Хороший у них кофе. Тридцать восемь лет - и жизнь кончена Он сербал кофе и вспоминал, где облажался - и где нет. Он просто устал: от игры в страхование, от кабинетов, высоких стеклянных загонов, от клиентов. Он просто устал обманывать жену, обжимать секретарш в лифтах и вестибюлях; устал от рождественских и новогодних вечеринок, дней рождения, проплат за новые машины и мебель - свет, газ, воду - от всего проклятущего комплекса необходимостей.
Он устал и все бросил, всего-то делов. Развод наступил довольно скоро, и пьянство пришло довольно скоро, и вдруг он вышел из игры. У него не было ничего, и он обнаружил, что не иметь ничего - тоже довольно трудно. Просто другая ноша. Если б только где-нибудь посередине пролегала дорога поглаже. У человека, кажется, только один выбор - либо жопу рви, либо иди в бродяги...
Чарлз Буковски, из сборника «Юг без Севера», перевод М.Немцова
I
Известный сахалинский путешественник Владимир Петрович Несин отправился в свою очередную, третью, экспедицию по южным странам. Конечная цель этого маршрута - Австралия. Продолжительность - примерно один год, так как путешественники намерены идти пешком.
За полгода подготовки к экспедиции Владимир Несин подобрал в Южно-Сахалинске себе группу из шести человек. Кроме Валентины Василенко, которая идет с Несиным уже второй раз, все остальные члены группы - новички. Это четырнадцатилетние Саша Федотова и Михаил Зималин, родители которых отдали их нам, взрослым, под письменные доверенности; Володя Сучков (ему 48 лет) работает лавинщиком - прекрасный гитарист (инструмент с нами), душа и центр нашей походной семьи; Виолетта Алпатова (ей под 60) - худенькая как девочка, мастер спорта по прыжкам в высоту; и автор этих записок.
Мой зодиакальный знак натолкнул Несина на идею назначить меня на должность... Водолея! Отныне на мне обязанность - обеспечивать группу пресной водой - поручение для жителя водообильного Сахалина на первый взгляд простое, но, как уверяют «тропические» Несин и Валентина, очень серьезное и ответственное.
Обязанности в группе есть у всех: Валентина - завхоз, покупает продукты и делит их поровну в зависимости от веса членов команды; Виолетта - бухгалтер, так как личных денег, даже мелочи, у нас нет - все в общей кассе; Володя - реммастер и одновременно преподаватель игры на гитаре; Миша - переводчик и также одновременно преподаватель, дающий ежедневно уроки английского языка.
Путешествие наше началось 29 июня, когда мы в срочном порядке выехали в Холмск - во Владивосток уходило судно «Нефтегаз-16». А сейчас, 5 июля, я лежу на своем индивидуальном пенополиуретановом коврике в дубовой роще на берегу курортного местечка Шамора под Владивостоком и пишу эти записки. Тепло, ветерок, приятно шумит прибой, лес настоящий - «материковский», без зарослей и травы, как на Сахалине. Но в душе беспокойство: а как будет в тропиках? По словам Несина, там жара гибельная, змеи, малярия, кишечные заболевания, пища без хлеба... В то же время увидим то, о чем - только в книжках и в кино! Целый год ежедневный семичасовой изнуряющий марш по дорогам мира. Что ждет в итоге? Результат будет с «плюсом» или с «минусом»? Пройдя через это, через год мы все вернемся уже совсем другими людьми! Какими?!
Порядки у нас строгие. Принят устав, под ним расписались все. Три нарушения - и ты отчислен из группы. Зарядка утром и вечером. Нельзя курить и пить (исключение делается только в случае настоятельного предложения аборигенов - местных жителей). Мне это особенно трудно. Например, сейчас (под Владивостоком) рядом с нами стоит палатка строителей, они здесь живут и работают. Вечером мне предложили выпить водки. Но тщетно я уверял нашего руководителя, что они аборигены, то есть местные. Хочется надеяться, что самый тяжелый период - ожидание виз - остался позади (ждать и догонять хуже всего - русская поговорка). Визы в Японию так и не получили, но пока ждали, прошло два месяца. А люди уволились с работы, поменяли все деньги на доллары и сдали в общую кассу. Есть нечего, жить негде - квартиры сданы. В течение этих двух подготовительных месяцев напряжение в нашей «семье» нарастало, стали уже ругаться. И вот все словно вздохнули полной грудью: мы идем в Австралию по запасному маршруту - на юг по краю Евразийского материка.
Принцип нашего путешествия таков: обходиться минимумом дензнаков, не попрошайничать, но и не отказываться от угощения. Идти пешком, а за транспорт (попутные машины и корабли) платить как можно меньше. Занимается этими переговорами в основном Несин. Например, при поддержке его спонсоров за дорогу до Владивостока на судне снабжения «Нефтегаз-16» мы заплатили по 150 рублей с человека (только за питание вместе с командой), тогда как билет на пассажирском судне стоит, по-моему, около тысячи. На судне мы помогали боцману кое-что покрасить по мелочи, и нам дали консервов примерно на 500 рублей. Не думаю, что расплатились за покраску - просто от души, зная, что для нас это совсем не лишнее. Ведь у нас всего по 670 баксов на человека! На год!
Но главный наш капитал - это, конечно, наш Петрович (Владимир Несин). Если бы я самолично не убедился в его способности договариваться с людьми, вряд ли бы с ним пошел. Из него получился бы хороший бизнесмен, но это не его, он этого не хочет. Безоговорочно в способности Несина верят наши подростки.
Например, прибыли мы во Владивосток, стоим уставшие с рюкзаками на причале, надо организовать обед и ночевку. Миша, увидев, что Несин зашел в какой-то офис, оптимистично говорит: «Сейчас мы там пообедаем, переночуем и еще денег получим». Несмотря на усталость, мы так и повалились от хохота (если бы все было так просто!). Громче всех смеялся наш лавинщик Володя. Вообще, юмор - наша главная защита от ожидающих нас повсюду невзгод. Ведь не всегда гладко выходит и у нашего Петровича, о чем в своем письме маме написала и наша Саша. Она любезно позволила мне переписать ее послание.
Письмо маме
«Мама, я во Владивостоке. По пути сюда мы подошли к огромной нефтяной платформе «Шельф-5». Экипаж платформы с высоты смотрел, как мы босиком делали на палубе китайскую гимнастику ци-гун (Несин заставил). На меня смотрели, как на дрессированную обезьянку в цирке. А вообще, все хорошо. Только плохо без жвачки, денег на нее наш бухгалтер не дает. Я сказала Несину, что мне без жвачки жизни нет, а он все ци-гун да ци-гун, надоел! Вчера мы ночевали в центре города на судне «Тайга» (Несин договорился). Нас накормили борщом, бесплатно. По этой причине с Несиным поругался мужчина с соседнего судна «Галс». Мама, у меня на многое открылись глаза! Оказывается, мы не путешественники, как нам говорил Несин. Этот мужчина с «Галса» был в черной рубашке и называл себя русским националистом. Он сказал про нас, что мы бомжи и бездельники, России такие не нужны. А Водолей сказал, что поэтому мы и уходим из России пешком, так как уезжать, как другие, нам не на что.
4 июля - День независимости у американцев. Мы сходили на экскурсию на штабной корабль 7-го флота ВМС США. Там было много негров, мне они не понравились.
А напротив американского корабля в палатках живут рабочие с военного завода «Звезда», что в Большом Камне. Они 16 месяцев не получают зарплату.
А я уже два дня ничего не жую. Мама, я здесь окочурюсь без жвачки!».
II
Во Владивостоке мы пробыли почти неделю. Ходили по консульствам и посольствам иностранных государств, искали подходящие нам визы.
Все это время мы жили в палатках в Санаторном - пригород Владика. Когда директор платного пляжа наконец обнаружил в зарослях наши палатки, так удивился, что забыл разозлиться. Как и все местные, мы лазали на пляж через забор. С непривычки было смешно наблюдать, как во Владике ездят на электричках. Контролер входит в последний вагон, тут же полвагона встает и с шуточками и смехом переходит в другой вагон. Контролер безбилетников не преследует, проверяет билеты у оставшихся. Так он молча и без ругани, одним своим видом, за полчаса «продавливает» безбилетников через весь состав как раз до следующей остановки. Как только поезд останавливается, все эти «зайцы» пулей вылетают из состава и перебегают по платформе в «свой» вагон. Бегут все: и шустрая молодежь, и дородные в золоте тетки.
У нас же способ другой. Подходит контролер, и мы отдаем ему «на съедение» Петровича. У нашего руководителя внушительный вид: слева на боку висит устрашающего вида малайзийский палаш, на шее - компас, на майке - визитка с надписью по-английски: «В. Несин, путешественник», в руках - бамбуковый посох странника. Босиком. У контролера - глаза на лоб, а разговорчивый Петрович, не теряя времени, гипнотизирует его массированной словесной атакой: мы, мол, с Сахалина, пешком идем в Австралию, на год; я прошел Монголию, Китай, Вьетнам, Лаос, Камбоджу, Филиппины... и так далее. Денег, продолжает, мало, и тут же: «Можно бесплатно?». И обычно ему не отказывают. Между собой мы посмеиваемся над Петровичем, но результат, как говорится, налицо - деньги наши не тают.
Тяжело досталась нам дорога из Владивостока до Хабаровска. Одним из вечеров мы подглядели в железнодорожном тупике грузовой состав и под покровом темноты быстро «десантировались» в полувагон (не вагон, а стальной прямоугольный ящик на колесах и без крыши). Разговаривали шепотом и даже нарушили устав - не стали делать вечернюю зарядку. Вагон был из-под угля, на дне - мелкие грязные лужи. Лежать негде, можно было только сидеть. А состав все не трогался. Пошел дождь. К полуночи наши женщины взбунтовались: «Владимир Петрович, вы бывалый путешественник и мужчина! А мы - женщины, мы в таких условиях не можем!». Петровичу пришлось выметать из вагона воду веником из травы и мягко уговаривать: «Сейчас травы настелем, будет как на курорте».
Мы с Володей Сучковым пошли рвать траву. Вдруг сквозь темноту слышу какое-то хриплое дыхание. Пригляделся - прямо на нас затылок в затылок трусили двое, с ними - овчарка.
- Ко мне! Быстро! - махнул нам пистолетом первый из них. Не успели опомниться, как лежали на земле носами вниз, руки - за голову.
«При свидетелях бить не будут», - мелькнула мысль, а вслух отчетливо и громко сказал: «В вагоне женщины и дети». А от вагона к нам уже шел взволнованный Петрович.
Ехали мы в Хабаровск уже в сухом и просторном вагоне-телятнике - Петрович договорился за шоколадку.
На одной из станций я выскочил по своим обязанностям - за водой, а состав вдруг тронулся... Выручили гаишники - посадили в попутку. Шофер оказался душа-человек, и вот результат: мы неделю живем у его матери в частном доме, ждем визы в Китай и охотно помогаем ей по хозяйству.
Кто-то скажет, зачем такие испытания? Риск, приключения? Лучше, мол, поднакопить деньжат и махнуть отдыхать как все. Отвечу так: активно отдыхать можно по-разному, но только в просторном вагоне-телятнике я чувствую себя путешественником, а не пассажиром. Государство, различные турагентства предлагают нам свои непритязательные услуги, требуя взамен наши деньги. Мы же, используя свои навыки путешественников, отказываемся от их незатейливого сервиса, сберегая валюту на самое необходимое. Иначе нельзя, мы ведь русские «старые», а не «новые».
После Владивостока Хабаровск показался добротным дальневосточным городом. Провинциален (в лучшем смысле слова) - машины пешеходов пропускают, люди приветливей и спокойней. Жара за тридцать (в Южном, слышали, 13 градусов), кругом тень, зелень, старые деревья. Много красивых деревянных домов дореволюционной постройки (в одном из таких домов мы живем).
За неделю сделали китайские визы, отправляемся в Гродеково. Ночь ехали в железном вагоне на штабелях кирпичей: жуткий грохот, затычки в ушах, жара, только колеса отстукивают по рельсам: «Бесплатно, бесплатно, бесплатно...».
За 21 день путешествия у двоих из нас болели животы, я и Петрович покололи ноги гвоздями и порезали стеклом, под его влиянием тоже иногда хожу босиком. Опытная путешественница Валя Василенко посоветовала мне уринотерапию, и я две ночи обматывал ступню тряпкой, смоченной мочой. Зажило на удивление быстро.
III
3 августа мы прибыли в Пекин. С границы, от Гродеково, добирались до него 11 дней, с 23 июля. Петрович решил посмотреть настоящий, глубинный Китай, редко посещаемый иностранцами. Я его горячо поддержал. Поэтому мы старались миновать индустриальные, туристические, экономические и прочие центры страны, пробираясь по глухим провинциям неподалеку от северокорейской границы Китая пешком, автостопом и изредка на поездах и автобусах. В Китае мы уже не рисковали ездить в товарняках, оставив уроки джеклондоновского «Бродяги» до лучших времен.
За переход Южно-Сахалинск - Пекин (с 30 июня по 3 августа) мы истратили по 143 доллара на человека, из них 83 - на консульскую визу.
Таким образом, на транспорт, питание и прочие траты за 33 дня вышло по 60 долларов на каждого путешественника. Можно подавать заявку в российскую Книгу рекордов Гиннесса. Экономили как могли. Так, от Уссурийска до Гродеково ухитрились проехать в поезде бесплатно - по справкам как социально неимущие. Там же, в Гродеково, мы, не проверяясь на СПИД, у первого встречного купили справки по 20 рублей штука.
Русские в Гродеково нас предупреждали, что к нашим соотечественникам в Китае относятся плохо. «Зашел с женой в магазин, а китаец руки помыл, подошел к жене сзади и о белую кофточку их вытер», - рассказывал один мужик. Говорили, что нельзя с китайцами спорить - могут нагрубить, даже ударить. Я сразу предположил, что мы, русские, сами здесь виноваты. То есть не мы все, а наши неуемные торгаши - челночники. Да и в Южном покупатели не очень-то вежливы с китайскими торговцами. Предположение мое полностью подтвердилось: нигде за 11 дней ни разу нас не оскорбили, не обидели, а наоборот - помогали как могли. В первом китайском городе Суйфэньхэ Петрович зашел в ресторанчик к знакомой по прошлому путешествию китаянке.
Нас накормили салатами и китайскими пельменями, напоили цветочным чаем, а от денег отказались. Незнакомый китаец бесплатно возил по городу на джипе, чтобы мы могли поменять доллары на юани и т.д. В одном юане чуть больше наших 70 копеек - запомните это соотношение. Первый пятикилограммовый арбуз мы купили очень дорого - за десять юаней. А когда ели его, к нам подъехали на грузовичке двое китайцев и, показав на одну из наших женщин, предложили 50 юаней. Мы с трудом догадались, что удовольствие с европейской женщиной стоит всего-навсего пять арбузов, - и дружно запротестовали. Было это рядом с границей, а дальше подобных предложений не поступало.
По китайской поговорке, чтобы в любой стране прослыть вежливым человеком, надо знать только шесть слов: спасибо, здравствуйте, до свидания, как ваше здоровье? Я прекрасно обходился первыми тремя. Ну, и еще кое-что. Например, с назойливыми торговками: «Дочь Шаолиня, отвянь!» Так я заучил выражение «до шао цхань» - «сколько стоит?».
Китайцы поразительно любопытны. Вот мы идем с рюкзаками по пыльной грунтовке, 7 человек. Встречные велосипедисты едут - и смотрят на нас, смотрят, сворачивая шеи, - и, бывает, вместе с великом падают в кювет. Мотоциклист в стоящую машину врезался, к счастью, без больших последствий. Стоит послать девушке воздушный поцелуй - и какая-нибудь слабонервная тут же закладывает на велосипеде опасный вираж, подальше от тебя. И неудивительно: не видел я в Китае европейцев с рюкзаками, идущих пешком. Только в Пекине на вокзале видел два раза супружеские пары иностранцев с рюкзаками, подобными нашим (большими). Думаю, ночевали они все-таки в отелях.
На пятнадцатиминутном отдыхе сразу собирается толпа любопытных. И стоит только поднести два пальца к губам - несколько человек протягивают сигареты. Вот китаец смотрит на мою ладонь, потом на свою - сопоставляет, наверное, строение наших мышц, вен, сухожилий. И, кажется, приходил к выводу, что я тоже человек.
Я вообще рекомендую ехать в Китай людям, которые обделены вниманием на родине, а страдающим манией величия там просто раздолье! Мы сразу почувствовали себя богатыми иностранцами и гордо проходили мимо торговых рядов с баксами, зашитыми в трусы.
(Ух, ты, китаец на удочку сазана вытащил! Я сижу, пишу все это в беседке в одном из чудесных пекинских парков. Называется Алтарь Солнца. Наш чем-то напоминает - тем, что осталось в нем от японцев. Пруды, каменные мостики, ресторанчики недорогие. Не жарко, и цикады верещат громко - как маленькие лесопилки.).
Сразу от границы пешком мы не пошли, а сделали 200-километровый отрыв от границы и ее стражей на автобусе. В прошлом путешествии Петровича догнали пограничники и сказали, что по Китаю чужеземцам пешком идти нельзя. Иначе - депортация. Из окна автобуса Китай - это: в городах - большая стройка, а за ними - сплошной огород, палатку поставить негде. Представьте, что вы едете из Южного в Долинск, а Сусунайский хребет справа от вас вплоть до пика Чехова вспахан и засеян, а долина слева - само собой. Китайцы всегда были очень трудолюбивы, а после дэнсяопинской черной кошки круто в гору идут. Скоро они покажут всем - японцам, южнокорейцам и нам, русским, где раки зимуют.
После автобуса идем пешком, голосуем - и вот мы уже едем с крестьянской семьей на мотоповозке. Это так, для экзотики. Петрович снимает на видео.
25 июля. Первая в Китае ночевка в палатке. Между пшеничным и кукурузным полями. Утром лежа на спине я делаю свою ежедневную антирадикулитную зарядку, за мной наблюдают 20 крестьян. Все чистенькие и улыбчивые, с жемчужными «голливудскими» зубами, с роскошными непричесанными волосами. От них веет физическим и душевным здоровьем - соль, суть нации, неисчерпаемый генетический запас. С такой деревней город не пропадет! Все в белых маечках и рубашках. А я, лежа на спине кручу ногами «велосипед», и на ногах моих святая грязь пилигрима. За прошлый день (жара!) мы прошли по грунтовке 36 километров.
Вечером зашел к крестьянину в дом за водой. Тесное подворье, куры, гуси. В комнате земляной пол, но работает черно-белый телевизор. И дом из кирпича, а крыша - красивой черепицы. Большой чан вареного риса, в трех больших чашках - три разные приправы (жареная фасоль, еще что-то). Отдельно сидит улыбчивый старичок - глава семьи. Нам нужен был рис, но не вареный. Я достал два юаня (на полкило рису), сказал: «Тамье!» (рис). Он не понял, но мне навалили полную чашку еды. Есть я не стал (рядом на биваке наши голодные, а я дежурный, нехорошо). Попробовал все приправы, потом встал и торжественно выпил из предложенного мне стаканчика рисового самогону.
Потом на биваке мы сварили похлебку из картошки, найденной на дороге в канаве (китайцы выбросили, а мы подобрали), сахара и остатков риса. Я ел, а тот старичок (он пришел с толпой китайцев к нам в гости) все заглядывал в чашку и требовал от меня вылить это варево: иди ко мне домой! Туда! - он махал рукой. Поешь, мол, по-человечески. Прелестный старикашка. Я, когда мы уходили, прощались с толпой, приобнял его. Цай-те! До свидания!
IV
С попутками получилось так. Идем пешком, заодно голосуя грузовым машинам, пропуская легковые и автобусы. Останавливается машина. Петрович - к водителю: «Юаней мало (показывает тоненькую щелочку между большим и указательным пальцами) - подвези за так!». Запрыгиваем в кузов, женщины - в кабину - и по жаре с ветерком. Удается проехать 10, а то и 100 километров. В конце даем в качестве презента русские деньги старыми сторублевками. Их у нас целая пачка. Часто шофер не берет, думая, что это большие деньги.
Раз мы 250 километров проехали на поезде за 16 юаней на человека. В вагоне можно курить, ветерок гуляет, многие по пояс голые, и я тоже. Паровозик впереди пыхтит, а из окна - великолепный пейзаж из горных рек и возделанных полей. У проводника коляска, полная еды и напитков, он нам настойчиво их предлагает, но мы разочаровали его. Накрошили в котелок луку с маслом (Володя Сучков лук режет, а восемь китайцев наблюдают за процессом у него из-за спины), сдобрили его солью и с рисовым хлебом заморили червячка как самые бедные-бедные китайцы.
Иногда нам не везло на попутки, мы шли по 7-8 часов в день. Тут порядки у Петровича были строгие - излишне, на мой взгляд. Например, группа входит в деревню, дежурные тут же бегут в магазин за лепешками, сахаром. Но группа не ждет, и дежурные с покупками в руках бегом догоняют всех. Догнали - тут бы рюкзак свой снять и покупки из рук в рюкзак переложить... Но группа ждать не будет! Так и идешь, бывало, с покупками в руках до перекура. Иногда Петрович почему-то «выключал» время, и мы делали в дороге незапланированную остановку. Решал это только он. Шли, как альбатросы, которые неделями на воду не садятся. Я научился, например, переодеваться, не снимая рюкзака и не останавливаясь, как фокусник, ей-Богу! А Миша вдруг смешно бежал вперед, останавливался и делал свои дела до подхода группы. Ему повезло: он удачно подобрал обувь и почти не натер ноги. У остальных или водяные пузырьки на ступнях, или эти пузыри прорвало, и кто во что горазд: сыплет на розовое мясо стрептоцид, смазывает йодом. Володя Сучков посыпает раны пеплом костров. Романтично, а? Саша хромает и держится за лямку рюкзака идущей впереди Виолы, у той отрешенный вид странницы. Очень трогательно - хоть картину пиши с них! Один Петрович босиком. Ему обувь не трет, не жмет. Зато несколько раз на гвозди наступал, стекла из ступней вытаскивал.
На обед или перекур останавливались там, где на обочинах крестьяне продавали дыни или арбузы. Варили обед, а крестьяне нам три-четыре дыни подкинут. Мы их сразу начинали делить на семь человек. Они посмотрят-посмотрят (мол, народ каков! Все у них поровну!) - и еще дынь подкинут. Петрович, как коршун, на дыни накидывается, мечом своим филиппинским - бац! бац! бац! - три секунды - и все поровну! Крестьяне головами качают, они приятно удивлены. А одну ночь нам разрешили ночевать в сторожке из соломы прямо на дынном поле. Тогда-то мы их и объелись, а я спал отдельно, на грядках, между дынями - как в Эдеме.
Так провинциальными дорогами мы поднялись в горы. Дорога и местность - словно из Южного на Лесное через парк. Везде женьшеневые плантации, затененные синей пленкой. Безлюдье, и полей почти нет. А говорят, китайцам жить негде, земли у них мало...
Как-то нас остановили и высадили перед мощным шлагбаумом. В помещении китайцы в форме, эмблема на рукаве - елочка. Лесной кордон какой-то. Пока ждали попутку, побродили по лесу. Наши аралия, лимонник. Набрали сыроежек и шампиньонов, показываем китайцам, они: «Есть нельзя, отравитесь!». А мы из этих грибов потом такой супец забацали! Так что лопухнулись здесь всеядные китайцы. С тележкой, полной слив, подошла местная крестьянка. Лесники за гроши купили у нее для нас всю тележку и посадили в попутку. Наверное, они думают, что мы беженцы, нищие элосы (русские)... Может, так и есть?
V
На мое удивление, в Китае отличные асфальтированные дороги, там я впервые увидел автобаны с разделительной полосой из карликовых деревьев. Отличные автобаны есть, а правил дорожного движения, кажется, нет. Пешеходов пропускают неохотно, с неописуемо мощными сигналами клаксонов водители делают двойные, тройные обгоны, а аварий, даже битых машин, я что-то не видел. И китайской ГАИ почти не видел. И пьяных видел за 11 дней только двоих, а водку пьют везде: в закусочных, в домах, на обочинах дорог...
Хорошо ходить пешком! За свою жизнь и на велосипеде, и на машине попутешествовал, в молодости на мотоцикле из Москвы до Сахалина через Кавказ доехал. А пешком - лучше! Больше видишь, чувствуешь себя здоровее, аппетит на любую еду хороший, даже на жаре. Надоест тебе кто-нибудь - и отойдешь от него к другому; все тебе надоело - ушел вперед, чтобы никого не видеть. Виола постоянно впереди, даром что под 60 «девушке». Вот только мозоли кровавые... Только под конец путешествия я понял, какая обувь нужна на жаре на асфальте: сандалии, хорошо проветриваемые пляжные тапки. Кроссовки - упаси Бог!
Трудно со стиркой и мытьем. Никогда не думал, что придется мне делать это в воде, как из нашей Сусуи. Но китайцы моются, стирают, и мы с ними. Вечер. Мы моемся под мостом в городке, а на мосту жители под ласковую и медленную музыку делают зарядку. Подолгу, по минуте и больше, застывают в каких-то загадочных пассах.
Фу-шунь. Нашли место для костра и зашли на какую-то автобазу за водой. Китайцы предложили приготовить у них на газе, а потом просто угостили обедом из лапши, маринованной фасоли, орехов и водки.
Быть может, кто-то читает эти записки после сытного обеда и думает: что это он все про еду да, про еду? Как Анна Ахматова возмущалась, кажется, романом Хэма «Праздник, который всегда с тобой». Мол, едят да пьют, и больше ничего. Может, и так. И наш праздник - китайцы, которые всегда с нами.
Но было два раза, когда их оказалось слишком много. В городе Фысын мы неудачно выбрали место для ночевки - возле моста, где гуляющие совершали свой вечерний моцион. Представьте себе, что на ту же Сусую с рюкзаками пришли трое взрослых негров с негритянками и двумя негритятами и разбили бивак. Разожгли костер, и вот подошли трое зевак, потом не спеша еще человек 50. Затем с моста увидели эту толпу, и люди буквально побежали к нам! Мы ходили между ними, аукались. Тут тропический дождь с громом и молнией разогнал толпу, зато на двух джипах подъехали полицейские: «Здесь нельзя ночевать!» - и под конвоем повели нас в отель, а там номера по 100 юаней! Петрович уперся рогом: нет денег! И мы ночью походным маршем двинулись из города. Но полицейские догнали нас с воем и мигалками, заставили сесть в автобус - лишь бы мы побыстрее уехали из их города. Пришлось за 56 юаней ехать в Шеньян. Люди провожали нас до конца, двое даже предложили ночевать у них дома, хотя в Китае законом это запрещено.
Приехали в Шеньян ночью - что делать? Ложиться спать на заплеванный пол вокзала? За город ночью пешком идти? Кроме Петровича и Вали, все мы тут дилетанты, но каждый высказывает свое мнение. Расстроенный потерей денег (56 юаней!), Петрович послал все мнения к черту и, как профессиональный бомж, поставил палатку прямо на привокзальной площади, на асфальте. Лихо смотрелась она: красный купол среди спящих тут и там китайцев. В палатку улеглись пятеро, и ее тут же окружила толпа любопытных. Мы же с Володей Сучковым кинули спальники на свежем воздухе, под памятником советским танкистам (танк «Т-34»), погибшим в 45-м под Мугденом. Закрыли бороды рубашками («косили» под китайцев), и никто к нам не любопытничал.
4 августа. Ночью у нас произошло ЧП - у Вали был сердечный приступ. В парке мы приглядели укромное местечко для ночевки, и под покровом темноты наш авангард начал выдвигаться в место дислокации. Но разведчики доложили, что там лежит влюбленная парочка. Пришлось ставить палатку на «запасном аэродроме» - самой высокой беседке парка Алтарь Солнца.
Ночью у Вали началось: пульс 100 ударов, судороги, временная потеря сознания, холодеющие конечности. Петрович: «Валя при смерти, надо «скорую»!». И Виола с Володей Сучковым сломя голову побежали по нагромождениям причудливых камней ночного парка. Куда? Сами не знали. Без знания языка, местности, ночью Володе удалось вызвать машину! Тут же в беседке сняли кардиограмму: Вале надо в госпиталь. Петрович поехал с ней, а мы от греха подальше перебрались в условленное место парка, заснули беспокойным сном. К утру пришли Петрович и Валя. Она отказалась от обследования (200 долларов) и, кажется, хочет идти с Петровичем дальше, в Австралию. Наверное, это Любовь. Хотя не проходит двух дней, чтобы они три раза не поругались. Бог им судья.
А теперь второй случай, когда китайцев оказалось слишком много. Не помню, в каком городе, у большого здания, разукрашенного, как матрешка, мы увидели многотысячную толпу народа, непонятно что ждущего. Петрович достал видео и заснял это «не понятно что». Тут же масса людей, жестикулируя и смеясь, двинулась к нам, и, к нашему ужасу, разрезая толпу, как нож масло, к нам устремились рубашки хаки. Опять полиция! В участке мы снова им - свою песню: ноу пешком, автобас, ту-ту (паровоз). Смотрим ваш город, чилдрен, грэнд-маза, фаза, турист, ноу шпион! Но нам предлагают ждать, а пока суд да дело, я проник на кухню, где старушка повар позволила постирать маечку. Потом развлекал Сашу - как в китайской тюряге она сделает себе шикарную восточную наколку и в школе будет круче крученой! Потом уснули под шум вентиляторов. Петровича заставили стереть сделанную запись. На вопрос, что было у разукрашенного дома, сказали: «Это наше внутреннее дело». И пошли мы далее...
Обед в этот день на костре мы умудрились приготовить неподалеку от другой полиции - транспортной. Приготовили, сели есть - и тут внезапный дождь затушил костер. И кофе мы пили у полицейских в служебном помещении - сами пригласили. Так мы за три дня три раза в полиции побывали. В самой многолюдной стране мира - Китае, в самой большой столице мира - Пекине - огромное разнообразие дешевой еды, и самое главное - незнакомой еды. Я там неоднократно вспоминал обычай эпохи заката Рима, подумывал - не применить ли его мне? В то время в Риме избалованные патриции принимали рвотное, чтобы очистить желудок для нового блюда. Так и я: съем какой-нибудь блин с экзотической начинкой, иду дальше, а там опять что-то непонятное, но явно вкусное. Вздохнешь (эх, блин, и зачем я тебя съел?!) и все-таки закажешь: «А мне вот это желтое в тарелке!» (В. Высоцкий).
VI
Мы шли по трассе, нас никто не подбирал. Какой-то военный долго ехал за нами на велосипеде, а затем догнал меня и протянул пакет, а в нем семь пачек мороженого. Я удивился, сказал спасибо (се-се!) и отдал пакет Саше. Китаец уехал вперед, вернулся и жестами объяснил Петровичу, что он приглашает нас в придорожный ресторан. Мы пошли. Одна упрямая Виола: «Нет, я не могу постоянно есть задарма!» - не стала заходить. И напрасно, на мой взгляд. Кто-то сказал, что самая большая роскошь - это роскошь человеческого общения. А китайцы очень нами интересуются и используют все способы, лишь бы пообщаться.
Цветочный чай, лапша с мясом. Три больших блюда с разными салатами, бутылка водки (тот самый подпункт в уставе: «Только по настойчивому предложению аборигенов...»). Уже много раз нас угощали. И все же это был какой-то особый, необычный случай. Китаец - у него было очень открытое, доверчивое лицо - поднимал стакан с водкой, мы чокались, и в конце Петрович (в шутку, как было уже много раз) предложил ему идти с нами. На удивление, он согласился! Потом я обдумал все это.
Я знал одного японца - Кэндзи. На заре перестройки он решил в одиночку поселиться на Курилах, жил в семье редактора газеты на Кунашире. Потом несчастливо влюбился в Л. М., русскую девушку... И вот - этот китаец. Наверное, у каждой нации есть такие изгои. Все бросить и уйти. Может, я сам такой...
Пообедали, пошли дальше. Он - за нами на велосипеде. Петрович жестами объяснил, чтобы он оставил велосипед и догонял нас на попутке. Мы шли час, не голосовали, ждали его, но он уехал и не вернулся. Я потом вспомнил озабоченные лица женщин из ресторана, провожавших нас. Может, это были его родственники, его девушка...
Желтое море
Добрались! Действительно, то ли мутное напрочь, то ли желтое. На плохом каменистом пляже переночевали ночку, устроили большую стирку и развесили наше белье на весь берег. Володя Сучков пел под гитару «Подмосковные вечера» с молодыми китайцами. Знают слова! Тут и произошел наш окончательный развод по-китайски. Еще во Владивостоке Виола хотела покинуть группу, а в Хабаровске таких желающих было уже четверо: Володя Сучков, Виола, Саша и я. Где-то уже в Китае (до моря) Валя час держала группу, требовала у Петровича паспорт и деньги на дорогу домой. Он - словами, руками - уговорил ее идти дальше. (Потом мы - Виола, Саша и я - встретим Валю на Пекинском вокзале. Она уезжала в Россию после очередного сердечного приступа).
Почему распалась группа
Мало радости опытным туристам, взрослым людям находиться под руководством человека, который предыдущие два путешествия командовал детьми и неопытными женщинами. Естественно, они слушались его безоговорочно и были под полным контролем. Единственный мужчина, которого он взял в первое путешествие, уже в Монголии расстался с ним. Я тоже давно уже не чистый лист, на котором можно писать любые иероглифы. Задолго до Петровича другие люди (мой отец или таежник Толя Шушунов) написали на этом листе все, что сочли нужным. Тем не менее Петрович учил меня разводить костры, ставить палатки и т. д. Кто вытерпит? И эта его основа основ: никаких личных денег! (Тоже, кстати, средство давления и контроля). Виола окончательно поняла, что ей с ним не по пути, когда ей пришлось просить у него 0,3 юаня, чтобы срочно сходить в платный туалет. А он - то ли не в настроении был, то ли чем-то, как всегда, озабочен... Единственно, чем он всех превосходил - «тропическим» опытом и силой воли.
Это - да! Поймает стекло в пятку, просит нас вытащить. Все боятся, отказываются, даже Валя. Тогда он ловит любого китайца, тот начинает осторожно. Увлекается, тычет ножом в пятку, а там кожа как у гиппопотама, в сантиметр. Петрович лежит на спине, кулаки сжаты, китаец оглянется: как, мол, ничего? Ничего! – кивает Петрович, - давай-давай! С пятки стекает кровь, капает в песок...
А в остальном, его идеология... Люди-то неглупые вокруг. Институты, университеты позаканчивали - и тут эти примитивные идеи коммуны, «здоровый образ жизни»: не пить, не курить, не материться, в любых условиях зарядка утром и вечером. С одной стороны, вроде правильно, а с другой - лозунг большевистский: «Железной рукой загоним человечество в счастье!»
Бывало, поспорим, поругаемся с ним - и ничего не докажем, конечно. Тогда отойдем от него и наш штатный бард Сучков жалобно и тихо пропоет: «И Ленин такой молодой...» - и громче: - «Опять впереди!!!» - и мы сгибаемся пополам в нервическом хохоте. Сейчас вспоминаю, как много раз они были рядом: споры, гнев и сразу - смех.
Во Владивостоке он запретил подписаться в воззвании за снятие Ельцина с должности. Нам предлагали сделать это рабочие с завода «Звезда», 16 месяцев не получающие зарплату. Петрович и, следовательно, мы - вне политики. В Хабаровске хозяйка попросила спилить вяз в огороде. Оказалось, что Петрович еще и живые деревья не рубит! За это получил от Сучкова ироничное прозвище «гуманист» (я потом его подкорректировал). Действительно, меня все время ставили в тупик его постоянные просьбы не ругаться, любить друг друга. Один характерный пример из нашего быта. Группа обедает, подходит Петрович, берет тарелку, говорит: «Приятного аппетита!». Не дай Бог, мы замешкаемся или не услышим (мало ли что?) и не ответим ему вовремя. Он тут же: «А почему никто мне не отвечает? Ведь в Австралию идем, на год, нам надо жить дружно, как одна семья! А если мы не будем друг другу улыбаться...» И пошел, и поехал. И это во время самого святого в психологически тяжелом путешествии: при приеме пищи! Сколько раз я говорил ему: «Петрович, дай поесть спокойно!» - и чтобы не нажить язву желудка, брал тарелку и уходил подальше, дабы не слышать его. А говорил он нам это спокойным, доброжелательным тоном садогуманиста. Постепенно закралась мысль: а в порядке ли он? Будучи «корнем зла» (такое он дал мне прозвище), я, естественно, напряженно размышлял: что будем делать, если в какой-нибудь дальней стране он нас окончательно забодает своими проповедями садогуманистического толка? Денег-то к тому времени не будет! Как с чужбины домой добираться? Как мне показалось, я придумал замечательный план, которым поспешил поделиться с Володей Сучковым: ночью связываем Несина, на рикше везем в наше посольство и объявляем себя жертвами международного мошенника, босого гипнотизера.
Может, кто из читателей сейчас возмущен моим планом или ему просто смешно? Тогда примерьте ваши сейчас расслабленные телеса к моей тогда дрожащей шкуре – вам будет не до смеха. Впрочем, и Володя Сучков плану не обрадовался.
Сейчас я думаю, что все мы были ненормальными: кто же в Австралию по компасу идет с 665 баксами в кармане? Просто он - более ненормален. Но на то он и знаменитый путешественник, а мы - люди мелкие. А если всерьез - я думаю, что мир держится на авантюристах, шукшинских чудиках, сумасшедших изобретателях, поэтах, мечтателях и прочих пограничных личностях. Мир двигается ими. Ими он интересен. Сугубо нормальный человек, который стремится жить «как все» - это просто генофонд в лучшем случае, картошка семенная. Так что, как сами понимаете, к Петровичу у меня отношение двойственное.
VII
На Желтом море мы окончательно переделили общественное снаряжение. Виола и Саша в который раз предлагали мне здесь же отделиться от группы, но впереди лежал Пекин. Я боялся этого самого большого города мира (как там ночевать?!) и хотел до последнего использовать опыт Петровича. Надо сказать, что после китайского опыта человека можно как десантника забрасывать в любую страну мира - не пропадет. Выучил пять волшебных слов - и вперед! Так что пишите в редакцию, организуем сахалинский клуб дальнобойщиков имени Несина. Глядишь, сходим куда.
В Пекине у озера неподалеку от российского посольства наша последняя совместная ночевка. Утро. Мы втроем уезжаем покупать палатку, потом - на Китайскую стену. Наше сдержанное прощание с Петровичем. Впереди у них приключения поинтересней, чем были, но и угроза малярии. У Петровича было стопроцентное зрение - я не хочу, как он, рассматривать карту в лупу. Уже двое из нас болели желудочными расстройствами. Мучились не на больничной койке - на кирпичах в закрытом грохочущем товарняке, в духоте. Да мало ли что ждет их! И все же я пошел бы дальше! Но Петрович с его тотальным контролем - я это ощущаю нестерпимо - стремится подавить меня. Вот Володя Сучков - он более эластичен. А Миша просто мальчик, привык слушаться старших. Но надолго ли хватит их терпения? Как о непробиваемую ауру Несина ударился наш коллектив - так о твердыню земной атмосферы ударяется метеор, распадается на осколки и сгорает. Дай Бог им вернуться домой.
Китайская стена
О горный край! О, свобода! Мы втроем, и нет с нами нашего пастыря!
...За стеной Кавказа
Укроюсь я от их пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.
У Виолы и Саши такое же приподнятое настроение. К черту всех начальников на свете! А стена... Она и в самом деле существует, точь-в-точь, как на картинках в школьных учебниках - не отличишь. Хочу сказать, что настолько все обычно, запрограммировано, что мне сразу захотелось чего-нибудь новенького. Поэтому, в отличие от Виолы и Саши, я не стал платить 25 юаней за восхождение по стене на одну из ее вершин. Просто пошел к этой вершине под стеной, по тропинке, по которой ходит обслуга убирать мусор за туристами. Метров через 500 залез на «неприступную» Китайскую стену через бойницу, свалился на какого-то француза и благополучно влился в поток туристов. Интересно остановиться, посмотреть через бойницу на крутой склон горы, пофантазировать. Как они здесь оборону держали? И как давно это было! На Сахалине ни русских, ни айнов еще не было. России не было.
От вершины все под руководством турагента возвращались назад, я же пошел дальше в одиночку. Потом прыгнул со стены и сквозь заросли продрался вниз в распадок. Пошел по тропинке и внезапно увидел белогрудого медведя, который наполовину вылез из клетки и оглядывался окрест. Тут я струхнул. Медведь с белым пятном на груди, раз в пять меньше нашего, но раз в десять опасней. Приглядевшись, увидел, что клетка окружена рвом, и уже без опаски пошел по безлюдному зоопарку с комичными мишками.
Тут же, под древней стеной, отлично переночевали в новой палатке. За нами наблюдало всего лишь трое китайцев. Виола угостила их кофе.
В Пекине в мавзолей Мао Цзэдуна вход бесплатный - и мы встали в длиннющую очередь. В Китае чтят Мао. Многие помнят время, когда народ был беднее, но дружней. Ведь кругом были одни враги... Партия и народ - едины, еще один рывок - и 10 тысяч лет счастья... В Китае, в отличие от России в 1917 году, за четыре тысячелетия истории это бывало неоднократно. Но память у людей коротка, и еще не одно поколение попадется на эту удочку.
Многие болезненно переживают ту же проблему, что и у нас: разделение общества на богатых и бедных. Но что-то не видел я там людей, у которых на лице написано, что они богаты или делают вид, что богаты. У нас же - сплошь и рядом. Смешно, но в Китае такие лица я видел только у наших (не у всех) соотечественников, тут невозможно ошибиться. Как-то смешно сказал Вадим, оптовик с польского рынка Яболоу: «Пока к нам относятся как к иностранцам, но уже хуже». Очевидно, между нами и ими разное отношение к деньгам, к богатству. Вот пример. На заплеванном асфальте привокзальной площади на циновке лежит человек, ждет поезд. По облику - явный крестьянин. Рядом, обычно в светлых брюках и белой рубашке, на газете лежит явно преуспевающий человек. Он беспрерывно звонит по сотовому телефону. Я всегда удивлялся: не хочешь в дорогой отель - так рядом же гостиница дешевая, за 20-30 юаней! Нет, он рядом с крестом ляжет - и ему не западло! Я думаю, это влияние Конфуция, великого китайского моралиста.
На следующий день походили по императорскому дворцу Гу-Гун и поехали в зоопарк. Там и заночевали. Набирали воду из фонтана и по очереди раздевались и мылись в кустах из нашего бывалого закопченного чайника, который я подобрал на свалке еще в Хабаровске. Утром разбудили работники зоопарка и сделали нам выговор, не очень строгий. В этот же день мы выехали на поезде на знаменитый курорт на Желтом море - Бэйдайхэ.
VIII
Курорт Бэйдайхэ
Сюда мы приехали на скором поезде с кондишеном. Замерзли с непривычки. «Курортная» жизнь началась: уже с полчаса стоим на привокзальной площади. Куда идти? Моря не видно. Все пассажиры давно разъехались по отелям. Нас окружает плотная толпа таксистов и рикш. Глаза их горят огнем стяжательства. Все они жаждут выполнить не меньше месячного плана за наш счет. Еще не знают, на кого нарвались! У подбежавшей китаянки покупаем карту-план побережья. Чтобы начать наш пеший марш к морю, я должен определиться, где мы находимся. Таксисты наперебой тычут в карту пальцами, но толку мало. Машинально смотрю на высокое дерево, на которое по таежной сахалинской привычке я бы забрался, чтобы оглядеться... Случайно мимо проходит русская женщина с китайцем. И: «Ох, я ничего не знаю, не спрашивайте! Я заплатила за путевку, и он меня здесь встречает, повезет на такси в отель. Спросите, он говорит по-русски». Так они все путешествуют: за деньги, без проблем.
А мы начинаем наш победный марш к морю. Судя по карте, до него не больше 10 километров. По асфальту нас догоняет на велосипеде с тележкой полная китаянка и минут через десять уговаривает-таки нас. Мы устраиваемся втроем за ее полной спиной. Тут Виола говорит: «Нет, не могу смотреть, как женщина упирается, за гроши везет нас троих!». И мы спрыгиваем у маленького рынка. Персики, манго, виноград, дыни... Напрасно мы боялись, что, как у нас на южных курортах, цены окажутся в полтора-два раза выше. Нет, цена та же, и Виола с Сашей решают сесть на фруктовую диету.
Бэйдайхэ оказалось не каким-то точечным, локальным местечком. Он сродни Черноморскому побережью Кавказа, за неделю не пройдешь. По привычке мы, не задумываясь, форсировали какой-то забор и незаконно оказались на платном пляже. И - опять в лапах у полиции. Заплатили по три юаня, и нас отпустили. Искупавшись, я предложил всю неделю потихоньку идти приблизительно на север по побережью, а там - видно будет. Так и сделали. Рано поутру, пока прохладно, шли час-другой и ставили палатку каждый раз на новом месте: то среди китайцев, то на «русском» пляже, то среди рыбаков с их шаландами, оснащенными древними дизелями. Прыгали с них в воду. Китайский молодняк, глядя на нас, тоже начинал прыгать, разбивая о воду животы и спины. Ни плавать, ни нырять почти никто не умеет. Видимо, все они выходцы из континентального Китая. Плавают в автомобильных камерах, на берегу их целые горы. Нашей троице камеры эти постоянно предлагают. Весьма скромный пловец, я, проходя мимо, неизменно гордо отвечал: «Ноу! Ай ам чемпион!» - и бил себя кулаком в грудь. Еще бы: заходишь в воду, делаешь с десяток неумелых бросков баттерфляем - и в глазах окружающих неприкрытое восхищение: они увидели ихтиандра!
Иногда шли и в жару. Бросишь рюкзак на песок, и в чем есть - в обуви, шортах, майке - в воду. Под рюкзак - и дальше пошел.
У каждого ресторана - 10 - 20 тазов с проточной морской водой. А в них разные чудеса морские, и не опишешь. Раз я купил нечто за два юаня. Решил, что это наш родной сахалинский чилим, только побольше, и возжелал съесть его сырым. Вытащил «чилима» из тазика, а он как начал подпрыгивать на асфальте у моих голых ног и челюстями клацать... Еле я убежал.
Раз поздно вечером подъехали на велосипедах человек 10 молодежи. Студенты, их в любой стране узнать можно. Быстро развели костер из сухого морского хлама - и в море. Стоят на голове, что-то в песке ищут. Я с ними. Оказалось, они ракушки копают руками. Жарили на костре, палочками аккуратно цепляли - и в рот. Всё, как у нас на Анивском взморье. В темноте они потеряли фонарик, который я им дал. Долго искали вместе, мне надоело, и я пошел спать. Утром обнаружил в палатке фонарик. Нашли все-таки и тихо положили к нам, спящим. Вот народ! Везде в этой стране можно рассчитывать на честность и порядочность.
Только не в торговле! Купишь дорогие «Мальборо» за 15 юаней, а он уже за 8 предлагает. Это - в порядке вещей, это - рынок.
Раз Виола с Сашей решили пообедать в ресторане. Я благоразумно отказался. Вдруг из ресторана крики и вопли. Прибегает возбужденная Саша: китайцы 120 юаней заломили! А рядом на веранде обедают богатые китайцы, весь стол заставлен. И их тоже, видимо, обсчитали. Как начали они орать, кидать в обслугу пустыми бутылками и стульями! Виола положила на стол 50 юаней, мы подхватили рюкзаки и смылись под шумок. В Китае - как везде: на курортах нравы людей хуже.
На пятый день мне начинает надоедать это скромное обаяние буржуазного образа жизни. У Саши лексикон сузился до Эллочки-людоедки: покушать, туалет, купаться. Виола - учитель, ей надо отдохнуть перед учебным годом. А я... Мы мало двигаемся. Все чаще вспоминаю наш партизанский рейд по глубоким тылам противника под руководством диктатора Петровича. Часто мы были голодными, зато аппетит! На любые, простите, отбросы. (С неприязнью смотрю на стоящие передо мной пиво, пельмени. Я не могу их доесть!). Исхудавшие, но это была здоровая худоба. Сладок был запретный плод: украденная с поля кукуруза, тайная затяжка самосадом, глоток водки из бутыли со змеюкою в крестьянской закусочной. Словно пресыщенный сладкой жизнью «новый русский», я, морщась, смотрю на обрыдлое море, вспоминаю свое «китайское детство». «Детство» было тяжелым. Но я его вспоминаю.
Точку на Бэйдайхэ поставила погода: резко похолодало, на море ветер, большие волны. На пляже ни единой души, мы идем в прощальный заплыв. Кто-то из обслуживающего пляж персонала умоляюще раскидывает руки: куда ты, мол, чудак, погибнешь! Ну да! Погода самая сахалинская, нам не привыкать.
IX
Пекин – Харбин - Россия
Снова Пекин. Решили переночевать в одном из двух императорских парков. Но один нам не понравился: какие-то газоны, стриженные в англо-китайском стиле, одни иностранцы ходят, глазеют. Пекинцы этим парком явно пренебрегают. Пошли в другой, а там вход 10 юаней. Плюнули и пошли в свой любимый парк Алтарь Солнца, вход 0,2 юаня. Палатку поставили возле каких-то непонятных кругов на траве. Утром проснулись в окружении танцующих мужчин. Среднего возраста, они двигались по часовой стрелке по этим кругам, проделывая плавные, но явно боевые движения. У каждого был свой цвет пояса. Я подошел, спросил: «Кара-тэ?». Меня не поняли и протянули зажигалку, думая, что я хочу прикурить.
- Кара-тэ? Кун-фу?
Они заулыбались: кун-фу! Это знаменитая борьба. Использовать агрессию, энергию противника, погасить ее, не причинив ему вреда. Философия своего рода, жизненная позиция. Так они ходили по кругу, в середине следил за ними и наставлял здоровенный китаец лет восьмидесяти. Что меня поразило: он курил! Мол, давайте, повкалывайте (а с них пот так и лил!), а я своё отдал. Мы долго собирались, умывались, а они все танцевали, танцевали, полуголые, с улыбками проводили нас.
Мы говорим: «Поедем на природу!» - и на море загорать, в Охотское на рыбалку, в лес по грибы. У китайцев не так. Ехать за город - на чужом кукурузном поле уик-энд проводить? Ничьей земли нет, все разработано. Пекинец идет в парк.
Мастера кун-фу - в своем укромном уголке. Рядом упражняются с мечом. Вот китаянка идет, идет да как крикнет. А ей из другого конца парка кто-то таким же криком отвечает. Тоже какое-то лечение. Никакой массовости, каждому - своё: один с красивой клеткой сидит, с птицей разговаривает, другой по аллее ходит, больную руку разрабатывает.
В городах мы видели людей без одной руки - просили милостыню у нас. Сами китайцы им не подают: это воры, за это и рука отрублена. Есть казни, когда преступников публично расстреливают. Еще у Арсеньева читал, как в начале века в Приморье китайский деревенский сход приговаривал преступника - и закапывали его в землю живым. Для нас это уже тогда было дикостью. А здесь просто старая и непрекращающаяся традиция наказаний. Народу она понятна, и для него это - благо.
Может, кому-то неприятно читать: стрелять, руки рубить... А вот мне, как только на Сахалин вернулся, неприятно было видеть, как на рынке машина на человека наехала.
Прохожий из-под машины вылез и пальцем у виска повертел: куда, мол, гонишь? Тогда из автомобиля вышла суперрыночная личность и еще по лицу этому прохожему настучала среди бела дня. Ни милиции, никого не боятся, всех купили.
В заключение приведу цены на то, чем питались. Бутылка пива (640 г, светлое, вроде «Жигулёвского») - 2-3 юаня (1,5-2 рубля); пельмени на пару, большая порция - 3 юаня; лепешка маленькая, начинка мясная - 0,5 юаня; пян-се - 1 юань. Мясо на рынке (не покупали, могу соврать) - 5-8 юаней полкило (в Китае мера веса - полкило). Мороженое - 1,3 юаня, бутылка воды - 3 юаня, водка (пол-литровый пластиковый пакет) - 3 юаня. В недорогом ресторанчике обедать лучше группой. Закажите по блюду всего, что есть: креветки, копченые свиные ножки, разные салаты. Закажите то, совершенно не понимая что. На брата получится 20- 40 юаней.
Уходя в Китай, я всерьез был обеспокоен: как же я обойдусь там без новостей по ЦТ, неделями буду лишен удовольствия развернуть свежий газетный номер. Вернулись мы, сахалинцы, домой к себе, а в «Новостях» сводки, как с фронта. Доллар скачет! А в магазинах, на рынках - как все дорого после Китая! Не могу привыкнуть к этим ценам. И цены еще выше ползут. На Сахалине рельсовая война была, люди днями без света сидели. А в процветающем Китае коммунисты правят. Точнее, считающие себя коммунистами. На самом деле там обычный народный капитализм. Но тема эта - не модная в наших СМИ. У нас одни и те же упитанные личности (руки им рубить некому!) годами с экрана не слезают - и все обещают, обещают... И понял тогда я, что еще бы пару месяцев не видеть мне телевидения и газет этих не читать. Останется все как прежде - один выход: линять из несчастной страны, на китаянке жениться.
И последнее. Специально для австралийского похода Володя Сучков написал песню. Но оказалось, что нашему авантюрному путешествию больше соответствует другая: Клячкина на слова Бродского. Поэт поскитался в свое время, у геологов был, в ссылке – знал материал. Всегда с недоверием, ревностью относился к музыке на слова поэта - Нобелевского лауреата. Но Клячкин попал в точку, плюс Володино яростное, экспансивное исполнение. Песня звучит как марш. Бывало, возьмет гитару Володя, скажет: «Миша, а давай-ка!». Миша всегда готов, и Петрович подпевает, дай Бог им троим здоровья. Сейчас осень, слякоть. Скучно. Жизнь моя вернулась на круги своя, ползет медленно, как черепашка. Строки высокой поэзии стучат в памяти сердца, не дают спать. Вот эта песня, «марш австралийцев»:
Мимо ристалищ, капищ,
Мимо храмов и баров,
Мимо роскошных кладбищ,
Мимо больших базаров.
Мира и горя мимо,
Мимо Мекки и Рима,
Синим солнцем палимы,
Идут по земле пилигримы.
Угрюмы они и горбаты,
Голодом полуодеты,
Глаза их полны закатом,
Сердца их полны рассвета,
За ними поют пустыни,
Вспыхивают зарницы,
И звезды горят над ними,
И хрипло кричат им птицы.
Что мир останется прежним,
Да, мир останется прежним
И ослепительно снежным,
И сомнительно нежным,
А, значит, не будет толку,
От веры в себя как в Бога,
А, значит, осталось только,
Иллюзия и дорога.
© Владимир Грышук, 1998 год.