Итак, как было обещано – каким был средний советский человек? Sine ira et studio, это уже вопрос интересный с исторической точки зрения.
Прежде всего – кого мы так назовем?
Пожалуй, всякого, кто воспринимал строй как некую данность, себя ей не противопоставляя. Все согласны? Тогда начнем.
Мы коснемся и плохих и хороших черт.
Предупреждаю с порога, я намерена говорить сейчас только о том, что видела лично – хотя бы совсем детскими глазами. То есть – мы говорим о советском человеке позднего периода.
Самая прискорбная черта среднего советского человека. Он был неверующим.
Его внерелигиозность (именно что скорее ВНЕ, чем НЕ) не была сознательным свободным выбором. Она была сформирована за него и до него средой.
Именно в позднем СССР огромное количество детей оставались некрещеными.
Он не был воинствующим безбожником. Это всё оставалось в прошлом. Он был безмятежно и простодушно неверующим, приняв за данность с детства, что храм это такое музейное место, иконопись – это то, что опять же висит в музеях, а религия это «было когда-то».
Это напоминает лоботомию. Огромный пустой сектор в мозгу и в душе. И – не может быть иначе – ноющая пустота от этой недостаточности.
Но «опиумом» он религию не считал и вовсе не ненавидел.
Однако посмотрим на дело с иной стороны.
Что сделало неверующим человека, рожденного в СССР? Несколько десятилетий агрессивного, свирепого богоборчества властей, предшествовавших его рождению. У него были если не родители, то дедушки-бабушки, которые помнили о Боге, но боялись, смертельно боялись ему рассказать. Боялись памятью гонений на верующих. Молились тайком, чтобы Бог простил и их молчание, и духовную слепоглухоту их детей.
Перед рождением этого человека – по стране прошлись катком.
И так ли он хуже, чем люди свободного мира?
Там-то, где в ХХ веке не было гонений, очень многие отказались от Господа Христа просто так, по душевной лени.
Советский человек не ходил в церковь потому, что часто вокруг него за многие километры не было ни одной действующей. А люди свободной Европы – почему? Им-то никто не мешал.
Мне известный пример: в миллионном (!) Саратове был открыт только один храм! Можете вообразить, что творилось там на Пасху?
Милиция пропускала только «старушек и тех, кто со старушками». За два квартала старушки были – нарасхват. С конкуренцией. «Бабушка, можно я с вами?»
Да, еще на пару поколений старше меня (мы считаем сейчас за «поколение» не дед-отец-внук, а десятилетний цикл) верующими юношами и девушками никого было не удивить. В моем поколении вообще половиной курса сталкивались лбами на Пасхальной службе. В прямом смысле сталкивались – теснота была страшная, хоть и Москва.
Вот ведь странно: у неверующих родителей вдруг как пошли уверовавшие дети… А за некоторыми потом подтянулись и родители, уже пожилые.
Это же надо – так асфальтировать страну – не суметь убить ее душу.
Так что получается – самая неправильная черта среднего советского человека позднего застоя была скорее его бедой, чем виной.
Вот ведь забавно. Выше я чуть было не написала, что неверие роднит среднего советского человека с нынешними «несовками», но остановилась. Есть разница. Средний советский человек не был кощунником, а их ведь зачастую именно на это тянет. Так что – наши «прекрасные несовки» они не из позднего СССР, они – из чудовищных 20-х.
Фото взяты из открытого доступа.