Андрей с Белкой задерживаться не стали. Попили чаю, выглянули в окно, убедились, что Игнат со своим скарбом свалил, и поехали к себе, отдельно извинившись перед моей мамой. Дескать, дорога была длинная и долгая, устали очень, поэтому пора нам совершить последний бросок и добраться до дома. Мы с Никитой переглянулись и решили где-нибудь через полчаса тоже отправиться восвояси, но мама поймала меня в коридоре и отдельно попросила нас с Никитой остаться с ночевкой. Она боялась, что ближе к вечеру Игнат заявится обратно и попытается взять реванш за сегодняшнее унижение. Пришлось пообещать, что полдня мы погостим, но утром-таки уедем к себе.
Сдается, больше всего обрадовался нашей задержке Гришка. Он не выпускал Злату ни на минутку, играл с ней, кидал ей мячик, гладил и ласкал, так что мне казалось, что малышка скоро либо запросит о пощаде, либо просто упадет и заснет на месте от переизбытка эмоций. Он даже сходил с ней погулять во дворе и вернулся необычайно воодушевленный, потому что кто-то из старых собачников сообщил ему, что у него очень хороший и воспитанный питомец. Братец подробно выспросил меня и Никиту, что Злата ест и что любит в качестве лакомства, а потом втихаря таскал за спиной мамы морковь из холодильника. М-да, у нас с ним в детстве даже хомяка-то несчастного не было одного на двоих, а тут сразу такое большелапое и целующееся существо, с готовностью подставляющее пузо.
Мама суетилась на кухне, делая вид, что ничего особого не произошло, кормила нас супом и тушеным мясом и поддерживала светскую беседу ни о чем. И тогда я задала вопрос, который мучил меня с того самого момента, как она заявила, что Игнату больше не место в её жизни и её квартире.
- Мам, а вот это всё – серьезно? Ты реально больше не простишь и не примешь Игната? Или пройдет день-два-неделя, и ты радостно откроешь ему дверь, и всё начнется заново?
Мама посмотрела на меня и грустно улыбнулась. Но эта полуулыбка уже нисколько не напоминала её привычный образ с вечным рефреном «что воля, что неволя».
- Помнишь, мы с ним договорились начать всё сначала? Он не гуляет по бабам, я не пилю его, у нас нормальная семья. И какое-то время мне казалось, что это хорошая идея. Доверие, понимаешь? Вот что для меня реально важно! Когда я услышала, что он позвонил тебе с моего телефона и рассказал, что я лежу при смерти… Он предал мое доверие. Он мог бы рассказать мне вечером о том, что сделал. Мог бы сделать вид, что это такая шутка. Дурная шутка, но всё-таки. Но он молчал. Ему показалось очень весело выставить меня перед тобой умирающей. И он радовался, когда представлял, как ты рвешься сюда ровно затем, чтобы услышать, что это был тупой розыгрыш. И знаешь, я вспомнила, как поступила ты. Ты просто взяла и ушла от своего мужа. Ты оказалась смелее, чем я. И я подумала, а что ждет меня дальше? Еще несколько лет унижений, моих попыток изобразить семью там, где уже нечего ловить? Он плохой муж, а отец из него и того хуже. Для Гриши он давно не авторитет. Да и откуда бы ему взяться, авторитету-то? Игнат живет в моей квартире, на мои деньги, предает меня, издевается над моей дочерью. Почему, с каких пирожков я это должна терпеть? И вот такая ситуация! Выгонять его одной – ноль шансов. А тут ты, Никита, Белка с её мальчиком. И меня словно внутри кольнуло: всё сложилось ровно так, как надо! Главное – не струсить в последний момент! Он не сможет выступить против вас всех. Против меня – смог бы. Но не против вас.
- Ты думаешь, он так просто тебя оставит? – спросила я. – Мы с Петром не расписаны были, и то он от меня отлипнуть не мог, даже до тебя докопался, чтобы ты нас обратно свела. И это мы всего два с половиной года вместе прожили. А вы с Игнатом больше тринадцати лет вместе.
- Знаешь, - нарочито бодро отозвалась мама. – Наверное, у каждого есть свой предел прочности. Можно до бесконечности топтать ногами тряпку, вытирать ею грязь, но только не надо удивляться, если в какой-то момент сам получишь этой тряпкой по лицу. Игнат зарвался. Потерял берега. Да, он может устроить нам с Гришей веселую жизнь. И наверняка попытается это сделать. Только мой предел прочности – вот он. Взял и закончился, раз и навсегда. И по-другому уже нельзя, иначе я окончательно перестану себя уважать. И Гриша меня уважать не будет. И ты тоже. Не мотай головой, это правда.
Если я не улыбаюсь. Часть 108