Что между ними было? Несколько коротких встреч, беглый поцелуй, жаркое обещание связать две судьбы одной дорогой.
Чего между ними не было? Много чего не было: свиданий в соловьиных трелях, долгих променадов в тени старого липового сада, томного полумрака семейной церквушки, рук, сомкнувшихся над колыбелью.
Лишь долгий взгляд короткой встречи...
Помните эту такую истинно русскую песенку из любимых гардемаринов?
Лишь долгий взгляд короткой встречи, да тьмы острожной тишина...
А потом она написала это письмо:
Что делать, молодость прошла, ваша теперешняя жизнь и мелочные заботы, верно, не легче для вас.
Решаюсь сказать вам, откровенно, мой милый и бедный, - я решилась не ехать к вам.
Сердце стареет.
Целую ваши старые письма, люблю память о вас и ваш портрет, где вы молоды и улыбаетесь.
Нам ведь уже по сорок стукнуло. Я целую вас последний раз, дорогой друг, долго, долго.
Я больше не буду писать к вам.
Она писала ему много писем, и не все находили адресата, но это - нашло.
И, что интересно, это письмо даже сохранилось. И даже опубликовано.
Шестнадцатилетняя красавица Авдотья Пушкина, нежная, робкая и прекрасная, как цветок, и будущий государственный преступник Вильгельм Карлович Кюхельбекер, высокий, нескладный, сутулящийся, вспыльчивый, обладающий нервическим и неуравновешенным характером, назвали себя женихом и невестой в 1822 году.
Друг перед другом назвали.
Сказать, что родные Дуни были против этого брака - не сказать ничего.
Оставалась лишь надежда на счастливый случай, который устроит будущность Вили.
Но вместо этого был декабрь.
Декабрь 1825 года.
Трижды лицейский друг Пушкина - "нашего всего" стрелял в великого князя Михаила и генерала Воинова (все три раза - осечки, невезучесть Кухеля - притча во языцех).
Неуёмного Кюхлю Рылеев ввел в состав "Северного тайного общества" (это все те, которые в фильме "Союз спасения" и, для гурманов, в "Звезде пленительного счастья") всего за две недели до восстания.
Не обещайте деве юной...
А потом - пятнадцать лет одиночной камеры (в последний момент заменили камерой смертную казнь отсечением головы) и вечное поселение в Сибири.
Беспрестанными хлопотами друзей пятнадцатилетнее заточение государь милостиво заменил десятилетним, но когда Дуня, добившись аудиенции, по примеру многих невест, жен и матерей, попросила у императора разрешения последовать за любимым человеком, Николай холодно отказал.
Император Николай I не желал счастья человеку, который лишь волей случая не стал убийцей его брата.
А ведь все эти годы она жила лишь мечтами о возможности встречи с любимым Вилей.
Но.
Имени Дунечки Пушкиной не найти ни в одном исследовании, посвященном женам и матерям декабристов.
Решаюсь сказать вам, откровенно, мой милый и бедный, - я решилась не ехать к вам.
Даже больше - многие ее обвиняют в слабости характера, дескать, могла же, потом, наперекор всему...
Целую ваши старые письма, люблю память о вас и ваш портрет, где вы молоды и улыбаетесь.
Наверное, не могла, без средств к существованию, без поддержки и одобрения близких, без официального разрешения и документов
Нам ведь уже по сорок стукнуло. Сердце стареет.
Без, в конце-концов, объективного права на этот крест: в 1832 году Кюхельбекер, в порыве отчаянья, написал ей письмо, в котором освобождал от обещания принять его предложение руки и сердца.
Я больше не буду писать к вам.
Она решилась не ехать.
Не "не решилась ехать", а, наоборот, "решилась не ехать".
Поговорим спокойно и, простите меня, немного грустно обо всем, что нам с вами сейчас важно.
Авдотья Тимофеевна не могла, не имела права, опальному поэту, нищему, каторжнику, потерявшему здоровье, слух, зрение, едва выживающему за счет редких подачек родных и друзей, не умеющему обеспечить даже себя необходимым минимумом, стать вечным укором о несбывшемся счастье.
Я догадываюсь: не нужно скрывать от себя, вы отвыкли от меня, от мысли обо мне.
Дуня из нежной и хрупкой девушки превратилась в мудрую и мужественную женщину.
Что делать, молодость прошла, ваша теперешняя жизнь и мелочные заботы, верно, не легче для вас, дорогой друг, чем жизнь в крепости.
За годы разлуки они стали друг другу чужими людьми. Но
Я не сетую на вас. Я не вижу вас.
Я больше не буду писать к вам.