Поход
Я не спеша шел по темному лесу, не находя своих прежних следов. Разросшийся в темной низине папоротник доходил до колен, вступать приходилось почти на ощупь. Впереди из высокой травы иногда показывалась спина Мишки, он убегал вперед, оборачивался, поднимая голову, и поджидал меня. Степаныч отправил его со мной, на всякий случай. Пес был рад такому путешествию, я тоже. Все не один, спокойней.
Хозяева проводили меня в дорогу ранним утром, еще до зари.
В эту ночь томление в груди не дало мне уснуть. Причина радостного возбуждения осталась не понятной. Прощание с Ольгой, правда, было ли это прощанием, уход, пусть и временный, от моих стариков – настроение было грустным. Но чутье подсказывало иное - жажда перемен и будущих открытий уже перекрывала мою обыденную и прошлую жизнь. Я поймал себя на том, что стал относиться к своей прожитой до сегодняшнего дня жизни, как к прошлой. Это открытие меня точно не должно было радовать. Я должен вернуться обратно, что могло случиться со мной в лесу – поживу, наберусь знаний и вернусь. Так я думал, но уже сам с собой был не согласен.
Старики, похоже, тоже не ложились в эту ночь. Договорились, мое исчезновение объяснят срочным выездом в столицу. Мы молча постояли у калитки, обнялись, тетя Шура всплакнула, - возвращайся, сынок.
- Мы всегда ждем тебя, странник, - добавил Степаныч.
Они прощались со мной. Когда-то ушел и не вернулся их сын. Эта боль навсегда с ними, теперь они боялись потерять и меня. Для меня они стали не просто дороги, стали родными, и я для них тоже, в какой-то мере заменил сына.
Шел второй час пути, а лесного озера все не было. Дорога растянулась. Ощутимо пригибал к земле тяжелый рюкзак. За вековыми елями солнце не просматривалось. Дневной сумрак, а ночью тьма хозяйничали здесь. Я прислушивался к тишине. Лес настороженно молчал, шуршала под ногами трава, да изредка громко выстреливала ломающаяся под ногой ветка. Звук звучал громко, диссонансом, далеко разносился окрест в этом растительном мире, пугал его, и этот страх касался меня. Казалось, что каждый сломанный сучок, смятый неосторожным движением лист папоротника, привлекает чье–то внимание. Словно настороженный взгляд обращался в мою сторону. Но как я не старался идти тише и незаметней, не получалось.
Отведя в сторону очередную тяжелую еловую ветвь, я неожиданно оказался у озера. Мишка уже был здесь и стоял, прижав уши, поскуливая. Остановился и я. Озера не было. Угадывалось только открытое пространство, затянутое густым туманом. Лесные запахи остались позади. Дышалось с трудом. Воздух был холодным, влажным и от этого тяжелым. Здесь был свой, особый мир, не поддающийся осмыслению, что я и ощутил в свой прежний приход сюда со Степанычем. В этом липком облаке, подойдя к краю берега, я все же увидел внизу воду. Передо мной разверзлась бездонная тьма без какого – либо отражения. В озере не видно было ни неба, ни окружающего его леса. Я не увидел и собственного отражения. Тьма только засасывала в себя и поглощала. Я невольно наклонился вперед, но Мишка с силой толкнул меня мохнатым боком, заставив очнуться. Чуть наклонив голову набок, навострив плохо стоящие уши, он недоуменно и преданно смотрел мне в глаза и улыбался. Из открытой пасти свешивался длинный розовый язык с черными пятнами. Для привлечения моего внимания пес тявкнул - «пошли, пора перекусить».
Я устроился в живом шалаше под елью, Мишка со стороны озера, у моих ног. Туман здесь был не властен, его стена граничила с опушкой леса, не смея приблизиться к ней. Шла незримая борьба двух стихий. Еловая ветвь надо мной выдавалась далеко вперед, пересекала незримую границу и касалась стены тумана, следя за ней. Туманные капли оседали на густых зеленых иголках и накапливаясь мерно падали вниз, теряясь в траве. Мир ограничился живым шалашом и туманом, перекрывшим вход. Пахло елью, смолой, дышалось легко и свободно, не как у озера. Стало уютно в этом маленьком живом шалаше, приютившем меня.
Сверху в рюкзаке лежал объемистый сверток, источавший вкусный аромат, тревоживший Мишку. «Сейчас, сейчас, и тебе достанется», - напрасно успокаивал я нетерпеливо поскуливающего пса. Нашелся и термос с горячим чаем. Завтрак удался на славу, и рюкзак полегчал.
По времени солнце должно было подняться над краем лесной воронки, окружавшей озеро. Но туман все не сдавался, и кроме немного посветлевшей серой пелены так ничего и не было видно.
Сытый Мишка задремал, но его уши были настороже, реагируя на малейшие шорохи. Я откинулся на широкий ствол ели, вытянул ноги и прикрыл глаза, идти дальше пока не хотелось.
Я был на перепутье, между деревней и избушкой, между прежней моей жизнью и новой. В груди не проходило томление, даже нетерпение. Конечно, можно встать и пойти дальше, но, что–то меня удерживало. Избушка не приближала меня к моим неясным ожиданиям. Я чувствовал, от меня самого мало что зависит, а там, наверное, еще не решили, что со мной делать. Я улыбнулся. Как наивны были такие рассуждения, попытка облечь в человеческие понятия неизвестную сторону мира, может быть вообще лежащую вне нашего понимания. Не лучше ли потрясение, испытанное мной на лугу, и изменившее мое восприятие, оставить в покое, и просто жить, не пытаясь осмыслить происшедшее. И не для того ли меня призвали побыть в одиночестве, чтобы просто прислушаться к себе и успокоится. Тревожное нетерпение отступило, а его место заняло радостное чувство бытия, благодать, так, его называли.
Я, наверное, задремал, а может и нет. Слабое движение воздуха почувствовалось на лице и заставило меня приоткрыть глаза. Туман заметно посветлел. Вдруг в его поредевшей пелене, над озером, возник сначала чуть видимый, потом все более явственный женский образ. Я с изумлением узнал в нем Ольгу: слегка колышущиеся под струящимся туманом волосы, взгляд, светящийся теплом, губы, тронутые улыбкой, тревога в глазах. Видение длилось несколько секунд и пропало вместе с туманом, рассеянного солнечными лучами. Показалась поверхность озера, рябь прошла по тихой воде, и в ней отразился лес, омытое утром небо.
По своим неведомым делам, по нависающей надо мной ветке заспешили муравьи. Первый из них, добравшийся до ее конца, остановился на зеленой хвоинке и озабоченно шевелил усиками в сторону озера, поджидая остальных. Неожиданно сверху сорвалась капля воды, угодила в смелого муравья и увлекла его за собой, на землю. Остальные муравьи остановились. Ставший теперь первым, повернул в сторону и начал прокладывать другой путь, за ним дружной вереницей пошли и остальные, обходя опасное место. Вот и еще один мир, со своими страхами и заботами.
- Мишка! - крикнул я, удивляясь отсутствию верного пса, - Мишка, Мишка!
Он не прибежал на мой зов, несколько раз обойдя вокруг озера я не почувствовал никаких следов его присутствия. Вот место, где он лежал рядом со мной, но трава была не примята. Странно! Мишки не было! Благодать моментально улетучилась, а ее место заняли тревога и непонимание происходящего. И крест молчал, даже чуть отдавал холодком. Единственным разумным объяснением могло быть только одно – Мишка вернулся обратно в деревню, выбрав своих хозяев. Что-ж пусть так, но стало грустно. В избушке предстояло жить одному.
Надо было идти дальше. Закинув за плечи рюкзак, я тронулся в путь, а под елкой уже вовсю хозяйничали муравьи, подбирая мелкие крошки. Наверное, среди них и тот, свалившийся с ветки – все же улыбнулся я.
До избушки я добрался к вечеру. Без Мишкиного чутья идти стало сложнее. В одном месте путеводный ручеек неожиданно пропал, скрылся в узкой выемке, заросшей травой, а я, расстроенный, невнимательно, пошел наугад и заблудился. Спохватился поздно. Сколько я прошел в сторону от избушки, было неизвестно. С помощью Мишки по нашим следам можно было вернуться обратно быстрее, но теперь его не было. Мое чутье сбоило, если не работало вообще. В общем, проплутал, разыскивая спрятавшийся ручеек, и медленно двинулись дальше, пока вода опять весело не зажурчала на открытом месте. Так вот и вышел на заветную поляну почти в сумерках.
Остаток дня ушел на обустройство на новом месте. Я разложил вещи и продукты в избушке, поел и улегся на новое спальное место. И только сейчас припомнил прощальные слова Степаныча, как он меня назвал, – Странник. Случайно ли это получилось, или нет, можно было спросить только у него.
Но деревня была теперь далеко.
Продолжение далее: глава 20
Если вам интересно - приглашаю на мой канал, поделитесь статьей со знакомыми и друзьями в соцсетях. Можно даже поставить лайк - он же палец вверх.