Муж с помойки.
#байкиизсклепа
Знаете, где Ира себе мужа нашла? Так я вам скажу по секрету - на помойке. Нет, это не фигура речи. иногда так говорят о ничтожных людях. И фразеологизм есть: «Я себя не на помойке нашла». Но это все, в данном случае, мимо. Ира шла из института и заметила возле мусорных контейнеров человека. Он сидел, прислонившись к бетонной стенке специального домика для помоек, похожего на автобусную остановку, и горько плакал, не вытирая слез.
Это было стопроцентное попадание в Ирино сердце: она всегда была очень добрым и чувствительным ребёнком. Все ее детство прошло в слезах из-за того, что ее родители не разрешали ей оставить дома все, ею спасённое. Ира молила их о питомце всякий раз, когда встречала страдающую живность в закутках двора, но папа был непреклонен. А мама - ещё непреклонней.
С мальчиками у Иры все было никак. Сочетание пуританского воспитания в семье и жесткого дискурса экспликаций дворовой шпаны погрузили Иру в лютое смятение, полное брезгливого отвращения и мучительного любопытства. Она страдала от чувства вины, которое приходило любопытству на смену. Ира постановила для себя, что интимные отношения - дрянь ужасная, и стала сторонится всего, что о них напоминало. Всколыхивало, так сказать. А в юном возрасте всколыхивает все. Как в анекдоте про рядового Чахмахчана и абстрактное мышление.
Про дрянь и безобразие тоже есть подходящая случаю быличка:
советских работников, отбывающих зарубеж, инструктируют об опасностях, которые подстерегают простого советского человека в буржуазной стране. Да, так раньше делали.
Особо политинформатор из органов остановился на том, что надо держаться подальше от мест, где показывают стриптиз. Отирая плешь носовым платком, чуть взглядывая исподлобья на инструктируемых, он клеймил все это морально-нравственное разложение.
- Предсьавьте себе! Женщины на столах или на сцене пляшут и снимают с себя одежду!! Безобразие!!
Один из инструктируемых был очень растревожен обнажающимся на столе призраком капитализма. Дома его ждала жена. Она стала расспрашивать мужа, что да как.
- Да вот, - сказал советский человек почти шепотом - рассказали нам на инструктаже такое... Что просто тьфу.. Я вот, знаешь, хочу попросить тебя. Ты не могла бы залезть на стол?
Жена, наэлектризованная близостью загранкомандировки, согласилась. Она убрала тарелку жареной картошки и забралась на стол. Муж включил радиоприёмник и задёрнул шторы. Музыки в радиоприемнике не случилось. А все только новости. Такое сейчас непредставимо, а раньше запросто могло быть. Решил он просто представить себе, что поёт, например, Рашид Бейбутов. Песню о родинке.
- А теперь потанцуй немного! - ещё тише попросил советский человек.
Жена чуть слышно ругнулась и осторожно пошевелила своим большим телом так, чтобы не сломался стол.
- А теперь халат сними.
Охнув и сказав, что муж совсем с ума сошёл, жена стала деловито снимать застиранный ситцевый халат.
- Танцевать не переставай!
Жена притопнула ногой, держа халат в левой руке, а правой опираясь на холодильник,, который на малогабаритной кухне стоял впритык к столу.
Муж рассматривал валики жира на талии жены, ее домашний, серый от стирки бюстгальтер и панталоны. Потом посмотрел на варикоз и шишки на больших пальцах ее ног, и сказал:
- Действительно, безобразие этот их стриптизм.
Так и Ира жила в убеждении, что все это - гадость за пределами категорий добра. Но у Иры было молодое здоровое тело, грудь третьего размера и пышные бёдра. Нежная чистая кожа. Она легко краснела, заливалась алым до самых ключиц. Все упомянутое Ира считала не то чтобы даже недостатком. Это был ее тяжкий крест, превративший уроки физкультуры в старшей школе в односплошное задыхатнльство от стыда.
А тут юноша на помойке, несчастный, требующий помощи и участия. Этот его статус роднил его со страдающими беспризорными котятами, которых без Ириной помощи зажрали бы блохи и глисты. Надо было спасти юношу и пристроить в хорошие руки. О том, чтобы оставить его у себя Ира, наученная горьким опытом, и мечтать не смела. Юноша на помойке смог вызвать у Иры все ее лучшие чувства, и не всколыхнуть опасные. При этом Игорек таинственным образом оставался мужчиной, будучи, в основном, чем-то вроде котёночка.
Вы даже не представляете, сколько эроса для русских женщин шестидесятых годов прошлого века заключалось в процессе спасения любимого!
Ире в школе один мальчик нравился. И вот вечером, расчесав свои чудесные густые чёрные волосы и, заплетая их в легкую косу на ночь, она, полыхая щеками, представляла себе разные ситуации, в которых этому юноше могла бы понадобится помощь. И как он выделит ее из всех за то, что она его спасёт. Вы не смейтесь. Декорациями для ее партийно-эротических мечтаний мог служить крайний север, например. Все ее тело пело от возбуждения и она проваливалась в дивные и невероятные сны. В снах ее тоже не было ничего телесного. Она видела берег моря, заходила в него, и волны легко и ритмично как бы постукивали ее..
Найденным на помойке ее муж выглядел даже на свадьбе в костюме. Любая обновка на нем сидела так нескладно и убого, будто он неделю носил ее, не снимая на ночь.
И не было во всем Замоскворечьи человека, который бы не обозвал вслух или про себя Иру дурой за ее выбор. Но Ира вдруг оказалась просто кремень. Попер годами загоняемый в недра правил и условностей характер. Первыми сдались Ирины родители. Чтобы не слышать бурной интимной жизни молодых, разменяли хоромы на Лермонтовской на две двушки. Ире и Игорю досталась двушка возле Павелецкого вокзала. Игорь оказался чудовищем. Он пил, пропадал, не удерживался ни на одной работе дольше месяца. С женой периодически страшно, с драками, скандалил. Заметим в скобках, что Игорь был коренным москвичом из приличной семьи. Его родители только руками разводили - в кого он такой. При всей его мешковатости, толстоватости и органической неопрятности, он был любим женщинами. Ира почему-то все ему прощала и казалась счастливой.
От молодой семьи все разбежались и только две Ирины лучшие подруги детства порой навещали ее. Хранили верность, надеялись не столько поддержать, сколько образумить. Это с виду. На самом деле этих скромных советских женщин манил запах счастья и состоявшегося праздника плотской любви. В приличных и респектабельных семьях двух Люсь этот праздник все не наступал. И они обе, ругая Иру дурой, слегка ей завидовали.
В один из таких типа благотворительных визитов им приоткрылась тайна магнетизма мужа с помойки. Вот как это было. Ира позвала их сама. Ей было тошно одной с детьми восьмого марта, потому что Игорь по праздникам всегда где-то пропадал. Особенно душа его жаждала бродяжить с тех пор, как у них родился второй сын.
Две подруги с удовольствием обнаружили Иру в неопрятном халате и с грязной косматой головой с остатками начёса. Ира делала себе бабетту - такой валик из волос. И ходила с вавилонами на голове, как сострил товарищ Дынин, который, когда был маленький, тоже отдыхал в пионерском лагере. Также Ира ещё немного располнела. Но глаза оставшись прекрасными, живыми. Они были у неё серо-зелёными. Ноги - стройными, лодыжки и запястья сухим и узенькими. Люси тоже были хороши. Одна, маленькая, рыженькая, похожая на конопатого ангелочка с почти бесцветными ресничками. Любительница Брема, студентка Тимирязевской академии. Очень спортивная, КМС по пятиборью. Занималась в академии конным спортом. Она страдала всю жизнь из-за рыжей масти. Ее дразнили в школе и все такое. Поэтому спортом она занималась с остервенением. Зато она знала наверняка - хоть она и скалапендра конопатая, зато у неё лучшая в мире фигура. Как у девушек-спортсменок в парке культуры. Вторая Люся - шатенка с правильными чертами лица и ослепительной не советской улыбкой, училась на юридическом и мечтала стать следователем. Где училась Ира? Ну, папа ее устроил куда-то. В полиграфический, что ль. Это, собственно, не важно. Ира была в первую очередь - женщиной. С огромным аппетитом любила мужа и рожала. Сидела с детьми - погодками в затянувшемся академическом отпуске. Когда подруги просили ее обязательно доучиться, Ира вяло и рассеяно им кивала, чтобы ни с кем не ссорится. Три молодые женщины устроились на кухне. На наших советских кухнях было ужасно уютно. Они были маленькие. В них, как за пультом космического корабля, до всего можно было дотянутся, не вставая с табуретки. Я знаю, что в космосе нет табуреток. Надеюсь, вы меня поняли.
Рыжая Люся стала мыть посуду. Люся следователь щурила зоркий глаз, примечая небольшой синяк выше локтя на Ириной руке. Пока обе Люси были добры и ласковы, полны умиротворяющего чувства собственного превосходства над несчастной подругой.
Ирины дети спали после обеда.
Люси шепотом, чтоб их не разбудить, напирали на Иру, требуя приструнить Игоря или вообще прогнать его. Ира вяло и неуверенно кивала. Вдруг она насторожилась: во входной двери кто-то поворачивал ключ в замке. В квартиру вполз Игорь, внося с собой запах дикого мужчины по Шнурову. Он был навеселе. Плюс - природная неуклюжесть - он долго выпутывался из шарфика и долго топтался, снимая ботинки. Ира вышла к нему навстречу. Следуя советам подруг, у которых мужья вели себя образцово, потому что муж - голова, а женщина - шея, Ира собиралась устроить Игорю небольшую взбучку.
Он поднял глаза. Посмотрел на свою жену ласковым взглядом. И, немного переигрывая, стал изображать пьяного в духе великого русского актера Любшина. Придыхал, сутулился, был готов заплакать пьяными слезами. Ира начала таять.
- Ирочка - сказал Игорь и шумно, пьяно, трагически задышал. - Смотри, я принёс тебе цветочек..
С этими словами Игорь чуть приоткрыл пальто на груди и аккуратно вытащил из-за пазухи помятый тюльпанчик. Некоторое время он забавно прихорашивал цветок, а потом протянул его Ире, как дети протягиваются маме одуванчики, собранные вдоль дороги. Он выглядел беспомощным и ранимым, при том что обе Люси знали, что Игорь дьявольски живуч, не замерзает, заснув спьяну в сугробе, договаривается с милицией, отбояривается от вытрезвителей. Но почему-то все три женщины, как зачарованные, смотрели на помятый цветок, на нетрезвое дитя с лучистыми, как у княжны Марьи, глазами, и все, все в них увлажнянялось, таяло и текло. Ира взяла тюльпан. В глазах у неё стояли слезы. Она оглянулась на подруг победоносно - вот, видите, какой он прекрасный! И стала снимать с мужа пальто.
Дети проснулись. Помоечный экстрасенс, загадочный хмырь так наэлектризовал пространство кухни, что все три женщины наперебой ухаживали за ним. Игорь поел, сходил в душ ушел в гостиную, которая была одновременно их с Ирой спальней. Разобрал диван, лёг и почти сразу захрапел богатырским храпом, как бы демонстрируя, сколь утомительным было его турне. Люси возились с детьми, Ира курила в форточку. Когда храп раздался, чары прекратились, женщин словно бы отпустило. Первой пришла в себя Люся - следователь:
- Девочки, что это было? - Строго спросила она. Рыжая Люся отвела глаза. Ира счастливо улыбалась.
