Неожиданный триллер.
Серая, как штаны сержанта, пятиэтажка-хрущёвка на сервере Москвы подлежала сносу. Да, были недовольные планом реновации города. Ну да, повыступали чуток. Собрали в интернете подписи против сноса на беспонтовом ченчорге. Их никто не останавливал. Бороться с такой движухой смысла нет никакого. Новости о народном недовольстве обычно интересовали публику дня три. Потом про них благополучно забывали.
Весь их протест выдохся, как незакрытый ацетон, который лишь сперва распространяет резкий запах, а потом улетучивается.
Процесс воцарения на месте малогабаритных келий без лифта, забитых винтажными штучками из семидесятых - восьмидесятых, которые самое время отнести на барахолку, высотного здания а-ля Вавилонская башня шёл своим чередом.
Рулит процессом строительная компания МИК.
Почти всех жильцов упомянутой пятиэтажки профессиональные риэлторы ловко распихали кого куда по району. И только одна семья все артачилась. Из-за них стопорились грандиозные и дерзкие проекты с терпким привкусом облапошивания местного населения и городской администрации.
Семье с немецкой фвмилией Штиль не один из предложенных вариантов расселения не пришёлся по душе. Хотя для них расстарались особенным образом. Хотели по-человечески. Квартиры предлагали возле метро; во дворе чтоб - садик, поликлиника и школа.
Менеджера отдела расселения за то, что не справился с задачей к запланированному сроку, лишили премии. Он был вне себя: рушились его планы на отпуск.
Сидя за шикарным письменным столом в уютном центральном логове строительного монстра на Садово-Кудринской, менеджер нервически играл желваками. Его сухое узкое холёное лицо с аккуратной барбершоповской бородкой выражало напряженную внутреннюю борьбу.
«Видит Бог..» почему-то бормотал он, крутя в руках дорогой телефон, и снова «..видит Бог..»
На экране его компьютера искрилась детскими мордашками страничка Инстаграм Светланы Штиль.
Менеджер начал скролить ее ленту от настоящего к прошлому: Штили молодели, дети превращались совсем в малышей. Малыши забирались в мамино пузо. Менеджер вздохнул и нехорошо улыбнулся. Надо же, какой имидж: прямо святые- не прикопаешься: с детьми на Селигере, с сыном в реабилитационном центре, с дочкой в балетной школе, с ещё одним сыном - дауненком на снежной горке. Учит его кататься на монолыже. Тоже, вроде, в какой-то секции.
Не может такого быть. Ловкая самореклама, наверняка.
Да, дело непростое. Подписчиков у Светланы Штиль довольно много. Всем интересно, как живет этот чертов хиповский зверинец. Могут и хай поднять. Но сейчас такое время, что на уровне администрации за таких заступаться никто не будет. Все эти побирушки, живущие на пособия, пиявки, присосавшиеся к бюджету, превратились из-за кризиса в настоящее бремя для госбюджета.
Итак,,чем сложнее задача, тем интереснее работа!
Наконец, господин менеджер явно на что-то решился: резко захлопнул компьютер, словно придавив им остатки своей сопротивляющейся совести, опрометчиво прикорнувшей на клавиатуре, и, минуту прорывшись в гугле, нашёл телефон горячей линии по борьбе с домашним насилием.
- Здравствуйте! - затараторил он, когда оператор ответила. - мы соседи семьи Штиль, Улица Бересневская, дом 41. Там у них очень дети кричат уже который день. Вы обратите внимание на них. Нас-то они не пустят. Вот если бы кто из полиции бы пришёл..
Менеджер знал, что жалобы на Штилей поступали в органы опеки и до него. Жаловались на них, например, родители детей из того детского садика, в который Штили водили своих младших. Маленькие Штили выглядели довольно замызганно, особенно по сравнению с детьми из московских семей, которых воспитывали по одному. Да кто хочешь по сравнению с единственным запланированным ребёнком из московской семьи будет выглядеть чмом болотным...Как вокруг них сейчас родители скачут! А у Штилей девять детей. Девять, Карл! Это нормально?
Однако, к сожалению, опасения соседей по поводу детей Штиль не подтвердились. Условия проживания родных и приёмных детей в этой семье были признаны удовлетворительными. Это все усложняет.
Чтобы скомпрометировать упрямую семейку, надо будет копнуть под них поглубже.
Взявшись за сие неприятное дело, господин менеджер как с горы покатился. Такая уж у него натура была - если ринулся в дело, никто его не остановит.
Хотя, его ни на минуту не покидало чувство, чуть дело смердит. Что лучше бы Штилей не трогать. Но на кону были слишком большие деньги, и господин менеджер работал, зажав нос своей
совести и в прах растоптав недобрые предчувствия.
Сосредоточился просто на бумагах - это ему всегда в таких случаях хорошо помогало.
С тетками из опеки с каждой переговорил лично: сверкнул глазами и зубами, подернул плечами. Был в брюках, выгодно подчеркивающих его крепкую задницу и длинные ноги. Рокотал баритоном. Раздавал скромные чаевые и милые подарочки от фирмы, ручки-шмучки.
В полиции он вёл себя немного иначе - разыгрывал роль своего парня: простой, чуть заношенный, серый костюм, и, со второго слова, переходил в разговоре с копами на легкий доверительный матерок. Чаевые раздавал менее скромные, чем в соцзащите и с большей осторожностью.
В обоих ведомствах делал ставку на женщин за сорок. Искал податливых.
Наконец, почва всюду была им подготовлена и удобрена.
Штурмовали Штилей во второй половине дня, но до того, как все начнут с работы приходить. Бодипозитианая полицейская решительно и долго звонил в дверь. Открыла им Светлана. Они зашли в квартиру. Начали профессионально цепко осматриваться, правда, немного переигрывая, потому что всем им было неловко, причём каждому по-своему. Да и вообще, правду сказать, изымать детей из семей - тяжёлая работа.
Дома у Штилей, что называется, было бедненько, но чистенько на новый лад - за уют отвечал самый дешевый ассортимент магазина IKEA. Рамка на восемь фотографий, светильник СЛУГГИС, пуф БЬЕРНСОН.
Обои на стенах везде одинаковые, белые, в выпуклых красных прожилках и разводах, похожих на пучки варикозных вен. На полу - самая дешевая плитка. Соцработницы прошли в крохотную кухню, открыли холодильник.
Двое пацанов-подростков, посмотрев на происходящее, сдернули с вешалок свои куртки и, как только появилась такая возможность, рванули к входной двери. Они побежали вниз по лестницам прямо в тапочках. Их никто не догонял. Пусть бегут. С ними потом можно разобраться, когда все будет сделано.
Преступили к процедуре изъятия. Менеджер при таком присутствовал впервые, и, тем не менее, ему показалось, что родители изымаемых детей ведут себя странноватенько: крупный большеглазый мужчина молчал и смотрел насмешливо, а женщина, простая, ненакрашенная, широколицая, русые седеющие волосы собраны в косу, несколько раз попыталась остановить изъятие, но очень деликатно. Ее голос был исполнен страха, обреченности, осознания беспомощности. Она произносила слова почти шепотом, будто боясь кого-нибудь разбудить. Просила посторонних уйти.
Она вела себя так, будто пришли к ней в дом липкие зелёные монстры или привидения. Конечно, обе соцработницы были женщинами малопривлекательными, давным-давно плюнувшими на себя, но ужаса они внушить не могли. Несчастные бабы с печатью никомуненужности на лбу.
Обычно, в таких случаях, нормальные матери плачут.
Нашему принципиально безымянному герою было даже немного жаль хозяйку дома. Она была из тех проглощенных хлопотами о семье женщин, которые не замечают, что стареют и толстеют. Вот, хоть, эта ее косичка. И манеры совсем не по возрасту. Такие женщины напоминают заколдованных школьниц из «Сказки о потерянном времени». Женщины лишь на вид, а внутри там томится в темнице обрюзглого тела вон та девушка, которая там, на свадебном фото счастливо улыбается в камеру.
Наш герой реально считал время, потраченное на семью и детей потерянным. Он был закоренелый холостяк. Как вообще можно решиться вот так себя загонять? А что у женщин творится с телом, когда они рожают! Да неужели их вообще можно хотеть с этими их морщинистыми брюхами, лишенными всякой упругости, как много раз надутый шарик.
Мальчика лет семи с отсутствующим взглядом соцработница взяла за руку. Он не возражал. Зато девочки, которых было четверо, подняли мерзкий крик. Лицо хозяйки дома побелело, губы сжались и подрагивали, глаза расширились от ужаса.
- А на стене у вас только посмотрите, что! Развели тут..
С фирменной интонацией (ты виноват уж тем, что хочется мне кушать) сказала соцработница.
Менеджер отвлёкся от своих мыслей и заметил, что на стене действительно имеется пятно. И оно разрастается буквально на глазах.
- Мы же вам говорили - сказал он брезгливо-укоризненно - дом действительно аварийный..,
- Дети- прерывающимся голосом, не обращая ни малейшего внимания на менеджера, сказала мать, - успокойтесь! И, крещендо - а ну всем тихо!!
Все и впрямь на мгновение затихли. Пятно тоже перестало ползти вширь.
Но гомон возобновился, дети заверещали, заговорили одновременно полицейский и соцработница. Они пытались одевать девочек, но те брыкались и плакали.
Вот тогда-то, под детский плач, все дурные, предчувствия, скверные запахи и иррациональные страхи наполнили воздух вокруг менеджера и наш герой почувствовал, что его руки кто-то мягко сжимает выше локтя. Площадь захватываемой поверхности ширилась. Нечто вцепилось в его спину и шею, менеджер уже не мог даже повернуть голову, чтобы оглянуться на то, что блокирует его тело. Взгляд его упал на его отражение в тёмной полированной дверце шкафа и он оторопел, не веря собственным глазам: тысячи нитей, трепеща, как осенний тенётник, тянулись к нему от пятна на стене. Последнее, что он почувствовал, как впиваются в его спину и плечи бесчисленные иглы. Боль была такая пронзительная, что даже закричать у него не получалось.
Последнее, что он увидел, прежде чем исчезнуть навсегда из этого мира, были живые, хищные стремительные нити похожие на дождевых червей непомерной длины. Они обрушились с низкого потолка на соцработниц и полицейского, плотно и густо заливали их розоватой слизью, окрашивающейся в алый и темно-бордовый, едва коснувшись человеческой плоти.
Страшная трапеза закончилась за пару минут. Она не была бесшумной. Ее сопровождали чавкающие звуки, будто последняя вода уходит со всхлипом в слив сразу в нескольких ваннах.
Несколько нитей-щупалец ещё торчали из стены, пританцовывали и извивались, подбирая остатки плоти и крови с пола, со стен, с мебели.
Когда все четверо пришедших исчезли бесследно, щупальца вновь улеглись по стенам ритмическим узором, похожим на вздувшиеся вены.
По лицу Светланы лились бессильные слёзы. Мужчина сделал неуверенное движение, чтобы обнять ее, что ли, но вдруг остановился, пригляделся, нагнулся и поднял с пола полицейский значок.
- Смотри.. - показал жене - не понравилась ему эта штука. Куда бы ее деть..
- Тихо, ради Бога, тихо - горячо зашептала Светлана.
Стены коридора колыхнулись, пронеслась тёплая струя ветра.
Мужчина поморщился:
- Да не волнуйся, Светик, он сейчас до отрыжки наелся. Этого ему хватит на пару недель. А там ещё народ подвалит.
- Господи, какой ужас!! Почему мы, Миша? И что дальше? А если они нас выселят и дом все-таки снесут? Эта сущность расползется по всему району. Мне она говорит, что обладает свойствами инфекции. Точнее, это как гельминтоз...
- Светик, давай приберемся здесь, развесим детские одежки аккуратненько. - и, обращаясь к притихшим девочкам: расставим ботиночки на свои места и пойдём немного ещё позанимаемся.
Дети послушно взялись за валяющиеся в беспорядке сапожки и финские валенки. Миша Штиль включил в комнате на компе Смешариков. Удивительно, но под весёлые песни про пилотов и поэтов все произошедшее в коридоре как-то поблекло и съежилось до размеров глюка или страшного сна.
- Немедленно прекратите!
Строго сказала Светлана девочкам, которые, посматривая одним глазком за проделками кроша и ежика, успевали кидать шарики «Несквик» в стену. Стена мгновенно их поглощала. Дети смеялись.
- Да ладно. Нас-то он вроде ни разу никого не тронул. - Сказал Миша примирительно.
- Слушай, можно я вина выпью - устало спросила Света у мужа.
- Да, хорошая идея. Я, пожалуй составлю тебе компанию.
В дверь тихо постучали. Это вернулись домой юные беглецы. Миша каждого обнюхал - показалось, вроде, сигаретами пахнет. Подростки отпирались и оправдывались.
Жизнь вернулась в своё привычное русло.
- Ну что, Светик? За апокалипсис? - Миша протянул бокал жене, предлагая чокнуться.
- Типун тебе на язык, хмыкнула Света. Мы ещё поборемся.
Раздался звон стёкла о стекло. Несколько красных жилок приподнялись, как будто удивляясь необычному звуку. Света подошла с бокалом к окну и посмотрела на улицу. Там, несколько раз мигнув и погаснув, наконец-то зажглись фонари.