Продолжение. Начало здесь.
Every cloud has its silver lining. (английская пословица)
«У каждой тучки есть своя серебряная подкладка».
Что это значит? Всё просто. Нет худа без добра. И даже в кромешной тьме, сквозь невыносимую тяжесть громыхающего вороха, всё равно проблескивает свет. Вспарывает молнией мрак, заслоняющий солнце. Пронзает сгустившуюся темноту обещанием скорых перемен – и можно снова дышать полной грудью.
Потому что после грозы всегда дышится легче.
Подруги устроили в дверях весёлую возню, комкая и бутузя друг друга, а в это время из-за Любиной спины вынырнул высокий загорелый атлет с огромным пакетом в одной руке и бутылкой с ярким ярлыком – в другой.
Красавец белозубо скалился, наблюдая за девчоночьей вакханалией, терпеливо ждал, пока страсти улягутся. Поигрывал бутылкой, перебрасывая её с ладони на ладонь, при этом не выпуская тяжеленный пакет из правой руки.
Ничего себе, как этот жонглёр похож на Тома Круза! – Подметила мысленно Света, гостеприимно распахивая двери перед ребятами.
– Проходите, проходите, что это мы в дверях топчемся. – Приглашающим жестом зазывала обоих, но Люба развернулась к сопровождающему, забрала у него сумку:
– Ну всё, Вить, я позвоню.
Тот только хмыкнул, ткнув пальцем в бутылку:
– Точно позвонишь?
– Да. – Гостья закатила глаза, отвернулась, принялась деловито давать указания:
– Так, Светуль, здесь рыба – всё как твои родители заказывали. Её бы желательно сразу на балкон бросить, чтобы не подтаивала.
– Ничего себе, как ты такую тяжесть с Нарьян-Мара волокла? – Поразилась хозяйка, когда гостья всучила ей увесистый заказ с Крайнего Севера.
– Спасибо Вите: встречает, возит, провожает… - Люба подмигнула подруге, чмокнула в щёку своего Тома Круза, когда тот незаметным движением перекатил бутылку ей в руки.
– Ладно, я пошёл. Отдыхайте, девчонки. Люб, жду звонка.
– Да не уходите, оставайтесь! Поужинаем вместе… - Вежливо уговаривала Светлана, но жонглёр решительно откланялся:
– Спасибо, не могу: мне ещё в пару мест надо успеть заехать. До свиданья.
– До свиданья! – Крикнула ему вслед девушка, а тот уже, легко перескакивая через ступеньку, сбегал вниз по лестнице.
Закрыв дверь, Света одобрительно закивала, дурашливо играя бровями:
– Ну что, Любовь Ильинична, ваши акции стремительно идут вверх. Вах-вах, Том Круз отдыхает.
– А то! – Шутливо приосанилась Люба, приподняв уголки губ в улыбке.
– Любушка, ты пока раздевайся, я быстро закончу телефонный разговор. – Света подхватила поклажу, умчалась обратно в кухню.
– Дэвид, прости, что заставила ждать. Ко мне гости пришли. Подруга, с которой очень давно не виделись. Давай завтра созвонимся, хорошо?
– Хорошо, Свиета. Во сколько тебе позвонить?
Девушка подумала, прикинула в уме, не совсем уверенно протянула:
– Завтра Новый год… может, до двенадцати? Скажем, в одиннадцать тридцать. Если линия не будет очень сильно перегружена и сможем дозвониться…
– Лучше тогда сама набери меня, когда удобнее. У нас завтра короткий день, дома буду к пяти вечера.
– Хорошо. Позвоню. До завтра. Спокойной ночи, Дэвид.
– До завтра, Свиета…
Положила трубку, ссутулившись от внезапно навалившейся усталости. Череда волнующих событий осела тяжестью на плечах, буквально придавив беднягу к полу.
Девушка выдохнула, утомлённо прикрыла глаза:
Какой бесконечный день…
Устало покачиваясь, вернулась в прихожую. Прислонилась к стене, улыбнулась, наблюдая за подругой, расправляющей пёрышки:
– Люб, а кто этот твой чудо-престидижитатор?
Любин бывший муж, Саша Вейгель – всего лишь блеклая тень её нынешнего спортивного красавца. Ничего удивительного, что даже оттенка уныния в облике подруги, к своему огромному облегчению, Света не заметила. Наоборот, невооружённым глазом видно, что Люба полна сил, как никогда прежде.
Женщину выдают глаза. Можно улыбаться сколько угодно, изображать из себя счастливицу, но… глаза не врут. В их глубине кроется вся правда о человеке.
Так вот, Любин взгляд лучился тихой нежностью. В неторопливых движениях сквозила спокойная уверенность счастливой женщины. Совершенно очевидно, что всё, что когда-то вызывало сердечную боль, отцвело и выветрилось. Отпущено с миром, без права на возвращение.
Люба Дружинина проводила прошлое вниз по реке на букву Л, помахав ему на прощание надушенным платочком, и искренне желая не кануть на дно, а счастливо плыть к каким угодно берегам, но только не к её.
Гостья поставила бутылку с вином на столик у зеркала и неторопливо складывала в аккуратную стопочку лебяжий платок, источающий лёгкий аромат снежной свежести, тонкие перчатки с ажурной вставкой и пояс от блестящей шубки.
– Витя? – Усмехнулась подруга, расстёгивая холёными наманикюренными пальчиками пуговицы на шубе. – Он пока в университете учился, барменом подрабатывал. Много чего умеет с тех времён. А сейчас мы вместе в H***n работаем – он тоже на отдыхающей. Геолог.
– Ещё и умный, хм. У тебя с ним серьёзно? L`amour toujours?
– Нет, что ты. Так, временное увлечение. Слишком молод ещё, ветер в голове. Но он меня очень выручает. – И гостья повела соболиной бровью, мол, понимай, как знаешь.
Света приняла у Любы верхнюю одежду. А та добродушно окинула взглядом хлопочущую подругу, вставляя стройные ножки в тончайших чулочках в поданные ей детские розовые тапки с помпонами:
– Ну, мать, ты похорошела, просто слов нет. Красавица. В чём секрет?
– Лучше ты своим поделись. Ослепительна! – Отшутилась хозяйка, но затем, увлекая подругу за собой в кухню, добавила: - Я серьёзно, Люб. Шикарно выглядишь.
– Merci, ma cherie! – Люба закончила факультет иностранных языков в университете имени Ломоносова, прекрасно владела английским и французским, работала в полях администратором-переводчиком. Иностранные словечки при такой работе хочешь – не хочешь, всё равно вплетаются в речь. Привычка.
Света и впрямь поразилась разительной перемене во внешности Любы Дружининой: как расцвела за последние годы! А ведь когда-то ужасно стеснялась своей полноты, слишком широких бёдер и болезненных прыщей, от которых, казалось, нет спасения.
Куда что делось? Словно снялось ужасное заклятье, наложенное злым волшебником.
Все несовершенства – в прошлом. Сейчас Света не могла глаз отвести от подруги, наслаждаясь её утончённым образом, изящной грацией, словно сошедшей с японской гравюры.
Люба буквально лоснится ухоженностью роскошной женщины, хорошо осознающей свою ценность и красоту. Чистая кожа сияет здоровьем. Былая полнота ушла, уступив место соблазнительной женственности. Длинные чёрные волосы шелковисто струятся по спине, на полных губах – лёгкая усмешка женщины, привыкшей повергать мужчин в смятение и подчинять своей воле. Тёмные глубокие глаза влажно блестят из-под пушистых ресниц. Обтягивающая юбка-карандаш подчёркивает влекущие изгибы округлых бёдер, шемизетка с кружевом призывно колышется на пышной груди.
– Мой руки и будем ужинать. – Совершенно прозаично завершила обмен приятностями Светлана, жадно потянув носом воздух, в котором нежный аромат Любиных духов растворялся в аппетитном запахе домашней еды. – Есть хочется, просто сил нет терпеть!
– Давай. Хотя нет, подожди. Надо сначала рыбу на балкон выставить – родители вдалбливали мне это два дня – чтобы мы с тобой не заболтались и не забыли. Смотри, здесь омуль, сиги, немного нельмы и, конечно, сёмга. Мама сама солила – очень вкусно.
– О, в этом даже не сомневаюсь. Тётя Нина - волшебница, сколько себя помню, сёмга у неё - пальчики оближешь. Ни в одном ресторане так вкусно не делают. Спасибо тебе, дорогая. И родителям огромное спасибо передай. – Света поцеловала подругу в щёку.
Николай Семёнович и Тамара Дмитриевна на каждое новогоднее застолье покупали рыбу через Любиных родителей в Нарьян-Маре – это стало уже традицией. Обычно сами забирали заказы, но в этом году всё по-другому…
– Давай сёмги достанем – на пробу.
– Тут ещё есть немного строганины – её можно в морозилку убрать.
Когда разобрались с хозяйственными делами, быстро накрыли журнальный стол в гостиной. Нарезали овощи, сыр, колбасы, вынули из духовки пышущий жаром глиняный горшочек с картошкой, запечённой в сливках с сыром и зеленью, выложили на глазурованные кокильницы маринады, слабосолёную сёмгу, подплывшую розовым жирком. Наполнили тарелки горячим сочным рисом с овощами и креветками, налили в бокалы прохладный Chardonnay, разломили мягчайший хлеб с хрустящей корочкой.
– Bon appetite!
– Приятного аппетита. Ммм, Боже, как вкусно…
Сначала жадно насыщались, почти не разговаривая, только закатывая глаза от удовольствия – обе изрядно проголодались: одна от странствий и работы, вторая – от любовных утех с молодым геологом.
Утолив первый голод, уже более спокойно ели, воздавая должное сытной, свежей домашней пище, которую ни в одном ресторане не подадут.
Так вкусно бывает только дома.
Вспоминали прошлое, навёрстывали все долгие годы и месяцы, что провели порознь. Новостей накопилось предостаточно – не на один бокал. Правда, Люба смаковала белое одна – хозяйка довольствовалась брусничным морсом.
Так вышло, что ни одной из подруг Света не смогла бы рассказать о своём тайном увлечении мужчиной с самыми красивыми глазами. Женатым мужчиной… Не та тема, чтобы развешивать лозунги и транспаранты на каждом углу…
Но поделиться тем, что так тяготило, тревожило сердце, было жизненно необходимо. Порой ноша оказывается слишком тяжела для человеческой души. Ношу, поделенную на двоих, нести в два раза легче. И тогда воистину благословен тот, кто готов бескорыстно разделить тяжкое бремя со страдальцем, при этом оставаясь нем, как рыба, для непосвящённых.
Хранить секреты умеют не все – лишь благородные души, сами прошедшие очищение через страдание.
Сердце само выбирает, с кем разделить свои тайны. Сейчас Светино сердце интуитивно потянулось к подруге детства – девушка знала, что Люба внимательно выслушает, поймёт и не осудит. Постарается помочь, чем может – без осуждения и ненужных нотаций. И никогда с уст её не сорвётся ни слова об услышанном при посторонних. Любовь умеет беречь чужие секреты за семью замками.
Люба не прерывала подругу, пока та изливала душу, рассказывая обо всём без утайки – с момента удара молнии, попавшей прямо в сердце, когда взглянула в глаза Артёму, и до сегодняшней встречи с его женой и дочерью. Только кивала, брала бокал со стола, делала глоток, ставила обратно и слушала, слушала…
А Света испытывала колоссальное облегчение. Озвучивая то, что томило и лишало сна, изводило в течение нескольких месяцев и не находило выхода, она словно наблюдала всю эту историю со стороны. Как будто описывала не свою жизнь, а пересказывала увлекательный роман.
Рассказала про Дэвида, Москву и Юру, наконец-то при этом успокоившись и начав улыбаться. Не сидела уже на краешке дивана, подавшись вперёд всем телом и нервно комкая салфетки, а откинулась на мягкую спинку, поглаживая рукой бархатистый велюр.
Выслушав всю историю до конца, Люба убрала пустую бутылку со стола.
– Так… у тебя есть ещё выпить?
– Да. – Удивилась Света тому, что даже не заметила, как Шардоне перекочевало в подругу – так глубоко погрузилась в воспоминания. – Есть Бейлиз. Будешь?
– Неси.
– А ты… - Девушка на секунду замялась, а потом гыгыкнула: - Любка, а ты не окосеешь? Как я тебя Витьку твоему сдавать буду?
– Ты что, забыла? Я же не пьянею никогда.
– Да ладно? – Светины глаза доверчиво распахнулись. Но она тут же отмахнулась. – Заливаешь! Что-то не помню я такого факта из твоей биографии.
– Ты много чего не помнишь. Или просто не знаешь. Честно, не пьянею. У меня иммунитет.
– Давно?
– После развода. – Хмыкнула Люба, но совершенно беззлобно – вообще без эмоций. – У меня тогда много на что иммунитет выработался. Жизнь вообще классно помогает иммунитет вырабатывать. Принеси Бейлиз, будем твой иммунитет укреплять.
После того, как Люба так спокойно, как бы мимоходом упомянула про свой развод, Света прикусила губу.
В тот момент все её страсти по лучистым глазам, ахи-вздохи при виде Артёма, бесплодные мечты и фантазии показались смешным детским лепетом по сравнению с той личной драмой, через которую пришлось пройти подруге.
Светлане представились весы, где на одной чаше – девчоночья влюблённость в длинные ресницы и обволакивающий взгляд. А на другой – утрата ребёнка, бездетное будущее, охлаждение мужа, развод… Любина чаша всей тяжестью рухнула вниз, пробивая бетонный пол. Но эта молодая, сильная женщина сумела подняться с колен. Не обозлилась, не перестала верить в любовь. Она внимательно слушала Светину исповедь - без тени насмешки над тем, что другие сочли бы сентиментальными бреднями.
Нельзя сравнивать несравнимое. Судьба у каждого своя, и боль душевная тоже. Но даже самую тяжёлую судьбу можно взять в свои руки, как Люба, и облегчить её. Умением отпускать прошлое. Она отпустила то, что тянуло её на дно. И вернула утраченное равновесие. Смогу и я.
– Тебе со льдом, или с молоком?
– Молоко после рыбы не рискну. А вот лёд надо покрошить мелко-мелко, прямо в шугу… Главное – на твой шикарный диван не пролить. Ты на этом диване спишь?
– Неее, он гостевой. Я его даже не раскладывала ещё ни разу. Но чувствую, придётся. Если твой непробиваемый иммунитет – байки, то на этом диване и будешь спать сегодня.
– Зато диван научишься раскладывать.
– Нет худа без добра.
– Ну вот, подруга, ты уже на пути к выздоровлению. Твой иммунитет крепнет на глазах. Только ты пока этого не осознаёшь.
Продолжение здесь.