– Николай, в 2002 году в Милане, в Ла Скала, вы с потрясающей Светланой Захаровой танцевали концерт. Расскажите, пожалуйста, об этом.
– Меня пригласили, я должен был единственный представлять Россию и мне навязывали одну партнершу, я сказал: «Нет, я хочу танцевать со Светланой Захаровой». У нас со Светой просто еще так складывалось, что мы были дружны, мы хотели с ней все время выступить, но у нас не состыковались расписания, мы с ней нигде не пересекались. Я уговорил пригласить ее – и они согласились и пригласили Свету. И вот мы в первый раз танцевали с ней в этом гала-концерте. Получили грандиозный успех. Несмотря на то, что мы танцевали «Жизель», наш успех не перекрыл никто, так у нас получилось, как-то удачно. У меня, к сожалению, случилась травма после этого, я почти год пропустил, а Света так «прозвучала», что ее пригласили. Как раз Алессандра Ферри ушла на пенсию, а Свету пригласили на ее ставку прима-балерины Ла Скала. И что было еще приятно, это был день Святого Николая 19 декабря.
– Говоря о травме, вы практически полтора года танцевали не чувствуя боли, как так?
– У меня вообще никогда боли не было, просто связка исчезла, но я не знал, что она исчезла. Когда я упал, случайно, я поскользнулся нестандартно, в бок, очень неудачно, и та связка, которая должна была сдержать коленную чашечку – ее просто не существовало. И вот я упал и порвал все остальное вокруг. Когда стали делать снимки, они сказали: «Господи, у вас вообще ее нет давно, там нечего сшивать». У меня повышенный порог боли.
– Но это же счастье для человека вашей профессии, не чувствовать боли. Сломав что-то, можно это не почувствовать и закончить свой спектакль.
– Уже перед финалом моей карьеры я подвернул ногу и мне сделали очередной снимок, вылетел сустав и его обратно надо было вставить. Мне говорят: «А вы знаете, у вас пятка отколота?», я отвечаю: «Нет, не знаю». «Ну вам не больно?». «Нет». «Ну тогда живите так, если будет больно – мы этот осколок вырежем».
– А вот если бы вам сегодня пришло в голову станцевать какой-нибудь спектакль, смогли бы?
– Не хочу. Но смогу. Только мне надо потратить, наверное, полгода, чтобы дыхание восстановить. А пластика – это все ерунда, главное – дыхание. Оно у меня ушло сразу. Ну еще надо будет похудеть, нужно будет войти в форму. Но это все легче сделать, чем восстановить дыхание.
– Представляете, какой начнется ажиотаж, если вы решите сделать один спектакль?
– Зачем? Есть много хороших ролей, где я могу выходить, это гротесковые роли и я с удовольствием это буду делать. А принц должен быть молодым!
Есть роль, конечно, я Злого Гения могу сыграть на раз, это не проблема. Я просто никогда не хотел танцевать Злого Гения, я это делал потому, что зрителю нравилось и меня постоянно кто-то просил.
У меня чудесные ученики, сейчас их время. Я живу в своих учениках, и в момент, когда они выходят на сцену, ты получаешь кайф. Я безумно счастлив, когда они выходят, я по-настоящему кайфую, получаю от этого огромное удовольствие.
– А много учеников?
– Много. Во-первых, те, кто у меня в Большом театре был. Мой Денис Родькин танцует, сейчас он главный премьер Большого театра. Анжелина Воронцова, она прима-балерина Михайловского театра. Она ушла из Большого, потому что над ней издевались со страшной силой, она одна из самых одаренных и красивых балерин в мире. Потом я сделал два выпуска и мои ученики, те кто непосредственно у меня учился, они танцуют сейчас и в Мариинке, и в Большом. Иногда получают сольные роли, иногда нет, кто-то очень хорошо, кто-то, к сожалению, позорит, ну как обычно. Эля Севенард, моя выпускница, которой я очень горжусь. И когда она с триумфом прошла в Лондоне и в «Дон Кихоте» и в «Спартаке», меня такое количество людей поздравляло, звонили, благодарили. Это было очень приятно.