Небольшой, вымощенный старыми камнями и солнцем, и то ли от этого солнца, то ли из-за своих уютных размеров какой-то трогательно домашний дворик Каирского музея. А внутри – печальный шёпот времени, свет и нежные тени одного из самых пленительных древних царств. Под мутноватой толщей стекла, подсвеченные мощными лампами, лежат нехитрые безделушки прошлого - колечки, браслеты, подвески.
Надо же! Бог знает какую тьму веков назад, три, четыре тысячелетия, к ним прикасалось живое тепло человеческих ладоней. А ты смотришь на них - будто на таинственных жителей морских глубин, спящих на дне аквариума. Словно нарушаешь наложенный древнеегипетскими богами запрет, легкомысленно подглядывая за чужой жизнью.
Сидел под навесом из ещё пахнущей тиной осоки какой-нибудь симпатичный древнеегипетский парень XVIII династии Нового царства, сгорбившись над весёлой россыпью тяжелых голубеньких камешков, которые, по преданию, нравились самой Исиде. И тихо напевал нечто незамысловатое, но очень-очень нежное про разлившийся Нил и любимую.
А другой мальчик – тоже юный, тоже влюблённый – читал собственные стихи большеглазой девочке-сестре-невесте, так похожей на свою мать Нефертити.
Они были красивой парой – Тутанхамон и Анхесенамон. Когда умер их отец Эхнатон, оба были почти детьми. Правили страной девять лет. А потом он умер или был убит, а она, чтобы остаться в живых, вышла замуж за захватившего власть старика-царедворца. Больше никаких упоминаний об Анхесенамон нет – может, отравили или сослали, а может, просто сгорела от чумы.
Египтологи раскопали загадочную табличку, посланную правителю хеттов Суппилулиуме – современнику Эхнатона и Тутанхамона. Это странное, отчаянное, немыслимое письмо приписывают Анхесенамон, до смерти испуганной девочке-вдове, которая просит прислать ей в мужья кого-нибудь из бесчисленных хеттских царевичей, потому что её супруг убит, а сыновей у неё нет.
А Анхесенамон, и правда, не смогла родить от Тутанхамона – две крошечные мумии недоношенных младенцев тоже были захоронены в его гробнице, хотя древние египтяне вообще-то не мумифицировали таких детей, считая, что у них нет души.
Но ничего у бедняжки не вышло – посланный Суппилулиумой царевич Заннанза бесследно сгинул в красной пустыне Дешерет. А плачущая Анхесенамон положила на грудь мумифицированного мальчика-фараона ромашки и васильки, которые принесла из влажного сада, где они с Тутанхамоном играли ещё детьми, а потом гуляли под луною, взявшись за руки и неотрывно глядя друг другу в глаза.
Почти через три с половиной тысячи лет этим букетом, сохранившимся до мельчайшего лепестка, любовался Говард Картер, вскрывший гробницу Тутанхамона и последним из той знаменитой на весь мир археологической экспедиции якобы павший от его проклятия.
Чужая жизнь. Чужая тайна. Чужая любовь. Давно мёртвая, похороненная и всеми забытая – кроме древних, точно мумии, египтологов. Рассыпавшаяся прозрачным несущественным прахом, бывшим когда-то трогательным, но ничего не способным изменить букетиком из ромашек и васильков, украдкой принесенных любимому и задохнувшихся в его тесном склепе.
А может, как там по-голливудски, смерть – это только начало? И прекрасная Анхесенамон, и болезненный Тутанхамон, умный, нежный, не похожий ни на кого, или какой-то ещё, за что она его и полюбила, и даже тот парень, здорово мастерящий скарабеев, к которому чаще всего обращались по имени «Эй ты!», вот уже тысячи лет возвращаются, чтобы доиграть свою такую голливудскую любовь.