Он под скамейкой спал в тот ясный день.
Светило солнце и тянулось к лесу,
В сарае старом, под сухим навесом,
Пытался дед рубить трухлявый пень.
Жужжали сонно мухи у плетня,
Лениво дети в «Классики» играли,
И бабка напевая от печали,
Возилась у плиты уже полдня.
На подоконнике свои бока,
Бесстыжа подставляли банки солнцу,
Клубникой пахло, звонкого шмеля,
Гоняла бабка щипаной метелкой.
Он долго просыпался и мурча,
Побрел на кухню, лапу прижимая,
Такая уж судьба, в сарае
Прижало дверью серого кота.
На печке шубку теплую пригрел,
А утром, лишь рассвет по занавескам,
Чужие в доме люди, как расстрел,
Звучали крики, - этому не место.
Носилась детвора, копался люд,
А бабку ночью увезли в больницу,
Со страха он забился в рукавицы,
И нюхал запах странных новых блюд.
Сбежал во двор, бежал, что было сил,
Три дня скитался, и вернулся к дому,
И запах снова в доме незнакомый,
И дверь ему никто уж не открыл.
Осиротел. Под лавкою прилег.
И солнце тихо вечер омывало,
Роса укрыла, словно одеялом,
До осени лежал там мертвый кот.
А осенью приехала родня,
Что б дом продать, собрать барахла остатки.
Заметили кота, - ну что ж, без бабки,
Скотина эта нам и не нужна.