Печатная машинка
Холодная сталь ножа с хрустом врезалась в нежную, алую мякоть, проходила насквозь и с глухим стуком ударялась о дерево.
Хрррясь — Линда ловко разделывалась с арбузом, сок и зернышки разлетались по кухне. Резкие, суетливые движения выдавали состояние — девушка сердилась.
Хрррык — Вот сволочь, — девушка безжалостно рубила сочное арбузово нутро.
Помещение заливал грязно-желтый свет электрической лампочки под абажуром, было тускло и душно — лето.
— Ты у меня ещё попрыгаешь, — Линда смахнула слезинку и поставила на центр обеденного стола салатник с нарезанным арбузом.
Раздались шаги, босые пятки с противным хлюпаньем шлепали по линолеуму, прилипали.
— Милая, я есть хочу! — оповестил мужской голос.
— Ешь арбуз! — чуть резче, чем хотела ответила Линда, не сдержалась.
Сейчас, после увиденного, все в нем казалось мерзким! Когда-то любимый, упругий живот с четкими кубиками в ряд вызывал отвращение, подумать только — она повелась на живот! Светлый локон небрежно упавший на влажный лоб напоминал смешную пружинку, глаза мутные, невыспавшиеся, смотрели будто через серую пленку. Но даже такой помятый, небритый в антураже жалкой однушки он выглядел чертовски сексуально. До омерзения!
— Мне бы картошечки… После смены есть охота, ты же знаешь.
— Знаю, Юра, но в доме ничего, шаром покати. Давай в душ и спустись в магазин по-быстрому, нужно масло, хлеб, сосиски можно, к чаю что-то возьми… Я займусь пока картошкой.
—Будет сделано, госпожа!
Линда прислушалась, в ванной побежала вода, зашуршала ровно, умиротворяюще.
Девушка второй раз за вечер нырнула рукой в карман Юриных джинс, достала старенький телефон: «А говорил, продал! Обманщик!»
Открыла окошко мессенджера и пробежалась глазами по переписке. Кровь ударила в лицо, ее кинуло в жар, щеки запылали.
— Черт! — Ей не показалось, все правильно поняла! Какие могут быть сомнения…
Схватив нож, Линда бросилась к двери. Дернула на себя, резко, бескомпромиссно занесла и обрушила на объект мести. Снова и снова. Пока не выбилась из сил она рубила, испещряла на тонкие полоски сначала рубашку, деловой костюм, «да, не новый, зато я как приличный в нем» — говорил про костюм Юра, любимые красные поло.
Шум в ванной затих, сейчас выйдет. Линда затолкала в гардероб изуродованные вещи и вернулась на кухню.
Мокрые пятки, противно прошлепали по горячему линолеуму в комнату.
Скрипнула дверца шкафа... открыл!
— Линда! Что за ересь, что это значит!
— Лучше скажи, что ЭТО значит? - Разъяренной тигрицей девушка кинулась обратно, швырнула старую нокию в парня. - Кто эта Лея? Я смотрю вы мило вчера провели время. Хорошенькое же у тебя дежурство! — растрепанная, с расширенными зрачками, руки дрожат и этот нож…
— Линда… — парень устало опустился на табуретку. Ты совершила сейчас большую ошибку. Ты уничтожила весь мой гардероб! Не разобравшись в чем дело, ты оставила меня без штанов, не в чем даже за хлебом выйти. Чееерт, Линда! — Голос сорвался на крик. — Сама, заполошная виновата, сиди теперь без подарка на день рождения.
— Хорош же подарочек! …о чем ты? — Линда насторожилась, огненный жар сменила россыпь ледяных мурашек.
— Да, Линда, да! Я копил деньги, долго копил, наконец-то нашёл продавца. Лея — это продавец печатной машинки, о которой ты так мечтала. Мы выходили на сделку, вчера я ездил проверить все ли с ней в порядке, рабочий ли Ремингтон?
— Remington? Как у Марка Твена? Ты нашел ее, Юрааа… — Линда в изумлении прижимала к губам ладони, — а старый телефон, шифровки эти…
— Я тебя слишком хорошо знаю, чертов Шерлок Холмс в юбке, хотел сделать сюрприз, вот и скрывал до последнего. Ты же каждый вечер суешь нос в мой айфон, или думаешь, я не знаю!
— Прости… — Притихшая девушка заломила жалобно руки.
В квартире повисла тишина, тяжелая, давящая… только в открытое окно на третьем этаже врывался освежающий ночной ветерок и доносился жестяной звук задеваемой шинами крышки люка на проезжей части — бамс, бамс.
Линда не глядя на молодого мужчину, выкатила из под кровати старый, потрепанный чемоданчик. Выдвинула ящики комода, медленно, как загипнотизированная достала свои вещи.
— Прости, Юра, я думаю нужно сделать паузу. Все это… так мерзко и я мерзкая… Прости, я устала от себя в наших отношениях, от ревности этой… Уйду, поживем отдельно.
Юра молчал, раскинув руки как на распятии, он лежал на кровати, уставившись в потолок, глаза его влажно блестели.
Линда так и не услышала от него ни слова, вышла в подъезд, тихонько прикрыв за собой дверь.
— Ты права, так будет лучше. Устал. — В пустоту ответил Юра.
Месяц спустя.
Линда с надеждой всматривалась в окно на третьем этаже. Шторы плотно задернуты, но свет сочится, значит дома.
Месяц как они не виделись, Юра не отвечал на звонки, игнорировал ее сообщения, вычеркнул из жизни? А Линда, остывшая после гадкой сцены, успокоившаяся, заскучала по милому. По его грубым шуткам, теплому тембру, по упругим квадратикам живота… она хотела увидеться, поговорить… и может быть, может быть попробовать начать все сначала.
Тихонько повернула ключ, она отворила входную дверь — замок не сменил, уже хорошо.
Замерла на пороге, притаилась в полумраке крошечного коридора, что это за звук?
Клац-клац-клац — будто птички с острыми коготками скачут по столешнице.
Линда заглянула в комнату, на звук.
Там, на большой кровати, ИХ кровати восседала в позе лотоса девушка. Длинные черные волосы завораживающе блестели в свете ночника, струился сигаретный дым из хрустальной пепельницы на тумбочке. Обнаженная девушка быстро-быстро набирала текст на печатной машинке Remington.
Линда перестала дышать. Замерла, обездвиженная ужасом догадки.
Из ванной донесся знакомый до боли, теплый тембр: «Лея, милая, принеси полотенце!»
Линда юркнула обратно в спасительную темноту коридора. Оттуда наблюдала как стройная незнакомка профланировала из комнаты, скрылась в ванной.
Послышался смех.
В глазах потемнело, Линда уверенным шагом прошла в кухню, открыла верхний ящик, не глядя достала оттуда нож, так удобно им было разделывать августовские арбузы!
Дернула на себя дверцу ванной и резко, бескомпромиссно отправила холодную, звенящую сталь тесака в мягкое, податливое тело.
Прошло шесть месяцев.
На скамье подсудимых сидела бледная девушка, на все вопросы прокурора она повторяла как мантру: «просто… я с детства о нем мечтала, о RemingtonЕ»