12 Розы для директора
Изящная «Модлен», спрятавшая в корпус цилиндры турбин, выглядела маленьким золотистым мотыльком рядом с серым корпусом флагмана «Звёздного флота». Ленар отказался лететь на имперском корабле, чтобы иметь возможность сбежать на своей яхте, когда цветы завянут.
Он всегда чувствовал себя неуютно на официальных встречах, где надо вымученно улыбаться незнакомым людям. Не любил исполнять статиста к придуманным удовольствиям, смысла которых многие участники не понимают. Возможно, профессия импресарио накладывала свой отпечаток на восприятие протокольных праздников.
Принцесса, наоборот, искренне радовалась счастливому решению трудной задачи: что нет нужды скрывать правду о ребёнке, по крайней мере, от будущего супруга. Впрочем, одна ложь всегда неизбежно призывает к жизни другую. Теперь надобно врать, что ребёнок – это сын Платона I. Ну ведь будет совсем неприлично обнаружить истинное происхождение маленького Пантелеймона в свете предстоящей свадьбы. Сын Пантелеймона IV – вот шороху будет в парикмахерских империи.
Слава Космосу, принцесса соизволила лететь на флагмане. Чему Ленар, естественно, обрадовался, оттого что фильтры на яхте уже не справлялись с мощным духом будущего императора. Этот запах указывал на астральную связь младенца с покойным Пантелеймоном IV. К сожалению, удовольствие от путешествия портил хамоватый Шимоза, совершенно незнакомый с приличиями и оттого яростно презиравший ненужные, на его взгляд, правила. Ленар прихватил для бодрости настроения Гектора, который старательно держал неряшливого пассажира подальше от маэстро.
Ферапонт должен был после выступления отправиться на Европу. Ленар, честно говоря, не совсем понимал, как заставить бывшего секретаря работать на империю. Получалось, теперь нет никаких рычагов воздействия на молодого человека, чем в обязательном порядке воспользуется Наома-младший. У каждого, пусть даже самого ничтожного, человека есть мечты, надежды, жажда жизни, наконец, иначе бы он бросился под поезд немедленно. Например, Шимоза хотел самых банальных вещей: очаг, счастье семейных отношений, благополучие. Хотя, что есть благополучие? Пусть разумно на пальцах кто-нибудь объяснит. Но тем не менее!
– Шимоза, а что делать с Ферапонтом? Он ведь теперь совсем без тормозов останется, если принцесса выйдет замуж за Платона I.
– Обещайте хороший пост, он, как всякий карьерист, должен иметь надежду. Сейчас Ферапонт мечтает стать президентом корпорации. Достойно, но абсолютно невыполнимо.
– Это почему?
– Наома-младший не позволит. Потолка карьеры Ферапонт уже достиг, теперь надо удержаться. Что, позвольте, дальше?
– А вы? Ну там семья, жена, дети понятно. Что вы хотите?
– Ой, вот так далеко и не собираюсь загадывать. Тут с этими вопросами – малайские джунгли. Не до хотений. Внедрю Ферапонта, и домой к семье. Надеюсь, договорённость насчёт директора имперской заправки в силе?
– Модест Алексеевич, более чем обязательный человек, даже не сомневайтесь. Разве что может погорячиться и завод по переработке камердинеров организовать, не увидев разницы.
– Хм, маэстро, не говорите о печальных вещах перед свадьбой, – вмешался неестественно малоподвижный Гектор, убеждённый, что космические путешествия плохо влияют на работу насоса трансмиссии.
– А что так? Боишься за свои железки? Нежный ты стал в поместье без настоящей работы!
– Примета плохая, может всё сорваться. Тогда придётся начинать сватовство в очередной раз. У меня всё записано – это 23 свадьба вашей жены.
– Гад, здесь что – ипподром? Записывать взялся. Выну пару ламп – ручку не сможешь найти. Дрянь интегральная!
– Маэстро, осторожнее, у вас повышенное давление. Надо что-нибудь кисленького выпить. Щас морсу пронесу.
«Да-с, отвык я от камердинера – совсем распоясался без регулярной профилактики, учить надумал, – Ленар в раздражении споткнулся об кресло второго пилота. – Ну кто виноват, что не выдаётся это “счастье” замуж никак! А? Вот именно – Никто!» – мысленно упрекнул безмолвие Космоса и попросил телефонистку соединить с центром «БИНАРИУС»?
– Пригласите маэстро Рема. Как нигде нет? Так найдите! Вот только не делайте мои проблемы своими!
Ждать пришлось долго. Ленар, нервно расхаживая взад и вперёд, задел кресло ещё раз, пнул со злостью, больно ударился. Гектор и Шимоза, чтобы не злить маэстро, боясь пошевельнуться. В напряжённой тишине раздавались осторожные вздохи директора и очень тихая работа компрессора робота. Наконец, дежурный администратор соединил:
– Говори!
Ленар с раздражением повернул на пульте бюст Дзержинского, прижимавшего квитанции за парковку яхты, отчего те рассыпались на пол.
– Что?
– Ну что-нибудь!
Затолкал бумажки под кресло ногой.
– Кто насолил?
– Все. Вот ты мне объясни, пожалуйста, почему «моё счастье» не выдаётся замуж?
– Слушай, Ленар, у меня тут новая жизнь началась, а ты решил старым анекдотом пытать. А я почём знаю? Спорт у тебя такой! Спортсмен ты!
– Ага, издеваешься! Тоже сделаю себе этот самый, как там называется: «Универсал». Вот тогда ты у меня запоёшь канарейкой швейцарской!
– Лучше расскажи, что там с империей? Держится костлявая? – перевёл разговор на другую тему Рем, понимая, что у Ленара творческий ступор и злится сейчас он безадресно – на то, что солнце светит и паровозы гудят.
В рубку заглянул Гектор.
– Морс!
Осторожно поставил стакан, вытянув до предела манипулятор от самого порога.
– Гляди, сервопривод сорвёшь, чинить не буду! – предупредил Ленар, беря напиток.
Камердинер бесшумно удалился, чувствуя себя качественно виноватым.
– К тебе летят на полных парах: император с графом и принцесса. Делаем концерт и всё, ноги моей больше не будет на этой вредной планете. Пусть сами разбираются. Там такой крюшон образовался, что десять придурков не смогут испортить.
– А поточнее.
– Вот при встрече. Осчастливишь новым обликом. Цветы куплю, одуванчики!
– Тьфу ты. У меня на них аллергия.
– Привыкай, теперь тебе часто цветы будут дарить.
– Это почему?
– Ты ведь теперь «универсальный»!
– Что?!
– Ну, извини, неудачно пошутил. Я ведь не знал, что дадут успокоительное и это – натурализуют взаправду!
– Ага, вот в чём дело. – В трубке раздалось едкое хихиканье. – Я люблю бордовые розы. Потраться, дорогой, на самый красивый букет. До встречи!
«Это что такое было? – Ленар в недоумении выключил тумблер связи. – Нет, день решительно не задался. Сегодня, случайно, не пятница? Хотя в космосе трудно с календарём, вечно скачут даты. На Венере так вообще день длиною в год и то в обратную сторону. Вечный понедельник и попробуй дождись выходных! Кругом одни враги! Кому бы ещё жизненные ценности исправить навсегда?»
Бронзовый Дзержинский без квитанций с чекистским прищуром смотрел в иллюминатор на приближающуюся Венеру.
Пока дредноут выпускал пар на орбите, остужая реактор, Ленар продолжая ругать врагов рода Меровингов и своих личных, чудом припарковал яхту, избежав столкновения с ажурным причалом для космических кораблей.
В сопровождении Шимоды с Гектором, торжественно заряженный на грандиозный скандал, поднялся по перфорированной лестнице в фойе театра. Но здесь, несмотря на профессиональный опыт, был застигнут врасплох необычным устройством фойе.
Надо иметь большую привычку к прозрачному полу, который идёт трещинами при каждом шаге, чтобы не испугаться. Наверняка находка венерианских администраторов, чтобы зрители сидели намертво принайтованные к сидениям, боясь досрочно покинуть спектакль.
Гектор, мгновенно выбросил гарпун в ближайшую колонну и застыл, ожидая неминуемого полёта в бездну. На Шимозу невозможно было смотреть без слёз: директор лёг на пол и завыл от страха белугой, боясь пошевельнуться.
«Всё-таки слабая у сотрудников HELIUS нервная система. Давно бы должен закалиться, однако, вот что делает плохая генетика с выскочками из низов. А ведь, казалось, и пытали, и травили, всё не в коня корм – стручки с горохом ест, а звона нет», – мысленно посетовал маэстро.
На шум вышла Модлен в костюме от Oscar De La Renta. Заметив застывшую в ужасе парочку, рассмеялась.
– Ленар, без помпы не можешь? У тебя что – камердинер сломался?
– Функционален, – отреагировал Гектор, сматывая линь. – Страхуюсь на всякий случай, у меня в программе так записано.
– Мужчина, – обратилась к Шимозе, – у вас тоже в истории болезни есть пометка?
– Спасите, пож-а-луйст-а! – дрожащим голосом протянул на одной ноте несчастный.
Но когда Модлен шагнула к нему, раздавался всё увеличивающийся треск лопающегося стекла, отчего Шимоза свернулся калачиком и тихо заскулил. У Модлен вдруг проснулись материнские чувства. Она обняла бедолагу за плечи, стала поднимать, когда не получилось, предложила следовать за ней. Шимоза вцепился мёртвой хваткой в её ногу и героически пополз к спасительным ступеням из литого дюралюминия под успокаивающий женский голос:
– Всё хорошо. У тебя всё получится, миленький. Ещё немного и ты дома, родной.
Модлен помогла ему встать и ободряюще улыбнулась в расширенные зрачки агрофоба.
Ленар испытал настоящую ревность. Захотелось тоже броситься на зыбкий пол и завизжать от страха. Может быть, даже описаться для убедительности. Пусть потом будет стыдно до корней волос, зато сколько удовольствия можно испытать в течение нескольких минут перед позором мокрых штанов. Ради этого можно и потерпеть великое «Фи».
«Всё – нет в жизни счастья. Ничтожество любят, а я, бесчувственный такой, стою один, бобылём с любопытной физиономией».
Он подошёл к Шимозе, приводящему в порядок одежду на ступеньках, и предостерёг:
– Идёмте, здесь лестница тоже с сюрпризом. Затейники строили!
На что тот опасливо подобрался и безропотно засеменил следом, для верности крепко держась за локоть маэстро.
В роскошном кабинете с эклектичным набором мебели, которую судя по защитной плёнке, недавно привезли для новой директрисы, окопался Рем. Заметив гостей с широкой улыбкой пошёл обниматься, но, не дойдя ровно шаг, опустил руки и капризным голосом спросил:
– А розы, ты купил мне розы? Бордовые. Обещал!
Ленар пригляделся к своему компаньону, пытаясь разглядеть десять отличий, но ничего экстраординарного не обнаружил: всё тот же высокий седеющий марсианин в возрасте, границы которого без телескопа трудно отыскать в бесконечных песках Марса. Конечно, венерианские клиники славились филигранной работой, но не в штаны же к нему лесть, чтобы выяснять приобретения.
– Дорогой, а за что?
– Модлен, меня обижают! – возмутился Рем. – Я тут стараюсь, спектакль делаю, а мне мины подводят, шутки идиотские устраивают. И где, наконец, цветы? Обещал!
– Модлен, что отлететь на пару секунд нельзя, чтобы повидаться с Землёй, так сразу истерики. От тебя научился? Болезнь-то заразная, оказывается. Инкубатор вредоносных бацилл, что за спектакль? Мне уже интересно.
– «Барышня и Хулиган».
– Слушай, Рем, ты оригинален!
– Почему? Идею использовал, как основу.
– Гектор, сбегай на яхту за цветами для режиссёра. Извини, Рем, был неправ. Не ожидал тебя здесь встретить. Думал, испытываешь новую оснастку в злачных переулках Венеры.
– Гектор, ты что стоишь? – спросил Ленар, заметив, что камердинер застыл у выхода.
– Маэстро, там пол с дефектом. Уверен, что могу быть вам ещё полезным.
– У тебя в мозгах лампа, отвечающая за изображение, подсела. Потерпи, вечером заменю. Беги, ничего не бойся, жизнь мираж, твоя тем более.
– Прощайте все. Маэстро Рем, если не вернусь, передайте Фараону, что приношу извинения за испачканную малиновым конфитюром спину. Искренне раскаиваюсь. Вспоминайте обо мне иногда. Да: «Нет повести печальнее на свете, чем камердинер Гектор на паркете!» – с этими словами Гектор включил проблесковые маячки и с музыкой Сен Санса «Пляска смерти» исчез в проёме.
Все так прониклись речью преданного слуги, что некоторое время в молчании слушали удаляющуюся трагическую мелодию, невольно ожидая, что раздастся треск лопнувшего стекла и доблестный камердинер исчезнет в клубящейся пучине густых облаков.
– Ленар, рядом с тобой даже роботы перестают критически мыслить. Смотри, у него лампы совсем контакт потеряли, – нарушила Модлен затянувшуюся паузу.
– Да, Ленар, вам не кажется, что Гектор подвержен приступал алармизма? – взявшись рукой за подбородок, спросил с задумчивым видом Шимоза.
– Специалист? Щас за конфетами пойдёте для Рема. У него сегодня праздник: закончил дурацкую постановку, теперь цветы требует!
Шимоза утвердился поглубже в кресле.
– Нет, увольте. Что-то не хочется.
– Ленар, слушай, обидно, в конце концов! – возмутился Рем.
– Ага, и в началах. Снимай штаны, показывай, что там с тобой в клинике натворили? Пока не снимешь, разговаривать мне будет не с кем!
Модлен встала:
– Ленар, я могу выйти, пока вы здесь отношения выясняете.
– Зачем, тебе нужен ликбез перед первой брачной ночью с венерианцем.
Поднялся Шимоза.
– Я с вами, можно?
– Куда? – в один голос остановили компаньоны. – Сиди.
– Ах, надо сидеть. Хорошо.
Шимоза опустился на стул, испуганно моргнув, и отвернулся к окну, сложив с независимым видом на груди руки.
– Итак, что ты здесь устроил? Можешь объяснить или надо подождать пока желчь рассосётся.
Рем встал в позу сталинского прокурора Вышинского.
– Цветов ждём, – ответил Ленар и поднял глаза к потолку, не желая принимать участия в моральной экзекуции себя любимого.
Из коридора раздались победные трубы «Триумфального марша» из оперы «Аида» Джузеппе Верди. В проёме появился Гектор с пустыми руками.
– Цветов на яхте нет, но зато я сделал открытие – там в фойе голограмма. Пол абсолютно надёжен, можете смело ходить. Лично проверил. Маэстро Рем, извинения Фараону отменяются. Он сам перемазался. Мне кажется, что у него шасси заедает.
– Так, цветы подарены! – заключил Ленар и направился из кабинета. – Идёмте смотреть генеральную постановку. Гектор, ты отвечаешь за Шимозу, у него медвежья болезнь, агорафобия называется.
Рем вопросительно посмотрел.
– Извиняться не будешь?
– Это за что? Ты меня обманул в лучших чувствах. Я летел, рискуя жизнью, преследуемый тучей огромных венерианских жуков, чтобы спасти друга от алчных эскулапов. А вы там пошутить придумали!
– А когда догадался?
– Гектор, где всё-таки чёртов букет? – потребовал Ленар.
– Маэстро.
Камердинер достал из отделения в корпусе девять бордовых роз. Ленар поправил запонки, воротник, потом протянул цветы Модлен.
– Душа моя, прими в знак извинения за спектакль, устроенный двумя старыми идиотами, чтобы выказать своё восхищение твоим талантом, как очаровательной женщины, способной на участие к падшему и терпение к заблудшим во мраке эгоизма. С первым генеральным прогоном в новом театре, дорогая! Гектор?
Камердинер включил Марш «Щелкунчик» Чайковского. Все дружно зааплодировали начинающему директору театра «Драный чулок». Шимоза откупорил шампанское Cristal Louis Roederer.
Прочитать книгу целиком можно здесь: https://ridero.ru/books/widget/khroniki_almaznogo_kamzola/?book3d=true
