По крыше машины барабанил мелкий дождь. На белом свете была то ли среда, то ли четверг, Николай точно не помнил. Дни недели давно напоминали ему старую гармонь, популярную, но заунывную и надоевшую мелодию на которой исполнял неизвестный гармонист. От этого дни то сжимались, то слегка растягивались. Николай гармонь не любил. Звуки её казались визгливыми и отдавали фальшью, смутно напоминая ему мелодию собственной жизни.
Закурив очередную сигарету, он стал привычно думать о том, чем занять свой вечер. Вариантов, как и куплетов в песнях приглушённо бубнившего радио – имелось три, четыре. Ничего большего его фантазия не предлагала. Когда Николай начинал думать об этом углублённо и с некоторой натугой, то даже воздух в салоне, пропитанный дымом и влагой, начинал густеть и утяжеляться, забивая ум и лёгкие плотной пеленой.
– «Кризис!» – горестно выдохнул он и раздраженно выщелкнул окурок в проезжавшую мимо «Газель» с оптимистичной надписью на тенте: «Мы везём, и Вам повезёт!». Затем резко рванул поворотник вправо и начал медленно выбираться из, тянущейся бесконечной железной змеёй, вечерней пробки на съезд с магистрали. Дома его никто не ждал, жена гостила у родителей, и Николай, неожиданно для себя, решил прокатиться за город. Цели и маршрута у него не было.
Вскоре последние окраинные дома в его городе сменились сначала проржавевшими гаражами, а затем вереницей серых унылых складов. Дорога петляла, ровный асфальт постепенно сменился ухабами. Промелькнули совсем уже разрушенные постройки, от которых остались только торчащие в вечернее небо остовы бетонных опор.
Проехав ещё немного, он остановился. Дорога почти потерялась среди разноцветья густой полевой растительности. Николай вышел из машины и огляделся. До хруста потянувшись, вдохнул пряную горечь мокрой травы и словно провалился взглядом в мягкую белёсую дымку, разлитую по полю. Маленькие белые облачка, оброненные на землю недавним дождём, вытягивались к небу в попытке вернуться домой. Выглядело это так мило, что Николаю даже стало, на какое-то время, жалко себя.
Прокашлявшись, он не спеша огляделся. Взгляд его, разрозненно блуждая в цветущем и щебечущем разнообразии, уткнулся в тёмное пятно, возвышающееся чуть поодаль. Пятно шевелилось и неспешно двигалось в сторону Николая.
- Бурёнка поди заплутала? – неожиданно по-деревенски задумчиво выговорил он вслух..
Сердце предупредительно ёкнуло, однако после короткой борьбы, уступило место любопытству, и ноги сами понесли новоявленного пастуха в сторону затерявшейся коровы.
Подойдя ближе, Николай остановился и закрыл глаза. Потом энергично потряс головой. Затем отвесил себе несколько звонких оплеух, до горящих щёк и звона в ушах. Затем снова закрыл и открыл глаза. Картинка не изменилась.
Это была не корова. Перед ним стоял конь. Нормальный, здоровый молодой конь, насколько было видно, мужского рода. Коричневый. Классического, можно сказать, цвета. Чистый и ухоженный, с аккуратно расчёсанной гривой. И с длинным веретенообразным рогом, растущим прямо посередине конского лба.
– А я думал, что будет белочка или тараканы, а тут конь, – с тоской подумал Николай.
– И не пил особо, конец квартала всё-таки….. Вот за что мне ещё ума потеря?
Конь глубоко понимающе вздохнул и нетерпеливо переступил копытами.
Тут в голове у Николая щёлкнуло. Словно взорвалась в голове небольшая, но яркая праздничная петарда, и оттого прежде недосягаемое вдруг стало понятно и доступно. Пазл сложился!
– Единорог!!! – радостно завопил он, и память услужливо вывалила все детские и взрослые воспоминания об этом волшебном существе. О том, что Единорог является проводником в волшебный и сказочный мир, где нет ни скуки, ни пустоты, ни печалей. И вся его прошлая мутная жизнь показалась лишь предстартовой площадкой перед самым невероятным путешествием в жизни. Все тяготы и мытарства теперь выглядели лишь испытаниями для героя, который с честью их выдержал. И вот он – его персональный Единорог стоит и бьёт копытом. Стоит ему только запрыгнуть на спину, обнять эту жилистую шею и, слегка сжав ногами бока, умчаться в пламенеющий закат, вспарывая ненавистную картонную реальность красивым витым рогом.
Три часа Николай пытался взобраться на Единорога. От природы неспортивный и грузноватый, он и со стременами попотел бы. Единорог оказался девственно чист и лишён, каких бы то ни было следов цивилизации и главенства человека в мире. Не имел он ни узды, ни седла, ни стремени. Был горд и статен и, в отличии от верблюдов в Египте, передние ноги не подламывал. Николай, к исходу трёх часов, упавший, наверное, пару сотен раз, пока не сдавался. Тяжело дыша, с красными глазами и фантастически грязный, он раз за разом штурмовал эту, внезапно появившуюся, цитадель мечты. Единорог не возражал. Стоял, помахивая хвостом, с любопытством поглядывал на грязного начинающего ковбоя, но попыток помочь не делал. Николай же себе напоминал героя эпической драмы. После очередного падения, окончательно обессилев, он, пролежав немного лицом в холодной мокрой траве, со стоном перевернулся на спину. Тело замёрзло и отчаянно болело. Очень хотелось курить, тёплого ужина и чего-то спокойного вроде программы «Время» и прохладной водки. Небо уже потемнело и усыпалось мелкими, жёлтыми звёздами, украсившись огромным багровым глазом луны посередине. Единорог снизу смотрелся как Эверест – невероятно красивый и совершенно недосягаемый. Он стоял неподвижно, упираясь сверкающим в лунном свете рогом прямо в Полярную звезду. Николай поднялся и, пошатываясь, отправился в сторону своей брошенной машины. По пути ни разу не обернулся.
Всю обратную дорогу с его лица не сходила лёгкая блуждающая улыбка. То ли уверовал, что провидению на него не наплевать, и он особенный, а то ли просто вспомнил, что-то приятное.