Приключение из детства.
Дзен любезно разрешил мне брать тексты из моего старого, давным-давно заброшенного ЖЖ, и я решила этим пользоваться. Там у меня много, но сюда я буду приносить нечасто и любимое.
Вот как текст про Абрау-Дюрсо - место моего детства.
***
В детстве мне было сложно объяснить одноклассникам, что Абрау-Дюрсо – это не один поселок, а два.
Виноградное, абрикосовое Абрау у большого озера купоросного цвета:
и приморское Дюрсо, известное только своим, палаточным (наезженные удобные стоянки было принято держать в секрете).
Я с малолетства знала, что между Абрау и Дюрсо – ровно семь километров. Некоторые говорят, что пять, но мои семилетние ноги точно помнят: семь.
Три километра вверх в горку:
и четыре - вниз по шоссе:
Дорога к морю была тёплой и душистой. Она кружила голову запахами нагретого чабреца и можжевельника, радовала самой вкусной в мире придорожной ежевикой. За ежевикой некоторые мелкие дети сигали в кусты под вопли взрослых: "Стой, туда нельзя! Таня, сорвёшься!".
В горку я карабкалась через силу, под бодрые шутки моих тёти и дяди, познакомивших меня с поговоркой "Обошли мы весь Кавказ, не садясь на унитаз" раньше, чем с остальными житейскими науками. А дядину подгонялку: "Эх ты, дитё асфальта!", я понимала буквально: когда начинался асфальт, ноги сами собой начинали бежать под горку.
Каждый день мне надо было поскорей увидеть море, понимаете?
Ну когда же море, когда? За этим поворотом? Нет, за следующим! Там будут барашки или нет? Ой, уже видно краешек, да смотри внимательней, вон, между горами, синяя полоска!
Но эта история - не просто ностальгически-описательная, а ещё и драматически-приключенческая. И мне надо немного рассказать про своих дядю и тётю.
У них не было детей, и все два месяца своего преподавательского отпуска они тратили на нас, разновозрастных племянников. Кто-то вечно жил у них, учась в университете, а нас, москвичей, они всё лето откармливали фруктами и усиленно оздоравливали на даче и на море. Каждое лето моего дошкольного и школьного детства.
В Абрау жила дядина мама, казачка баба Катя. Ух, как её боялись все вокруг! Особенно моя тётя, её невестка. У них с бабой Катей была борьба характеров: дерзкого и крутого. Я "купила" бабу Катю в пять лет, когда вошла к ней в комнату, и, увидев кровать с горой белоснежных подушек, искренне воскликнула: "Какое богатство!". С тех пор пронзительные чёрные глаза бабы Кати всегда чуть-чуть улыбались мне из-под вечно сдвинутых бровей, хотя на словах она не позволяла себе никаких вольностей. Разве что: "А хто это свистит, Таня? Та не, Таня не може! Вона разумна дивчина".
Иногда баба Катя нас не принимала, и мы селились прямо у моря, в Дюрсо. Один раз в домике любезной (нет) хозяйки Ананьевны, где под ковриками на стенах ползали вот такие страшные штуки, которые мы называли то сороконожками, то сколопендрами.
Я, маленькая, не ложилась спать, пока тётя с дядей не уничтожали их всех.
В тот год мы жили прямо на пляже. Когда мы закупоривали за собой полы палатки, нам больше ничего не угрожало. Самое безопасное место на земле была эта палатка, где по бокам от меня посапывали дядя и тётя.
Только сейчас я понимаю, каких усилий стоило моим тёте и дяде организовать быт на пляже: покупку продуктов, приготовление еды, растопку костра, всё вот это. Однажды мы жили в палатке два месяца и тётя в кулинарном кризисе сварила суп из вишни. Я отказалась есть этот ужасный подсоленный компот, а она расплакалась. Тётя была очень эмоциональная.
Ах, что может быть лучше для такого мелкого жаворонка как я, чем вылезти из палатки часов в шесть утра и сразу бежать здороваться с дымчато-сиреневым морем, а потом ждать, когда оно зарозовеет, и из-за горы торжественно выплывет солнце? Разве что провожать это солнце каждый вечер, глядя как пылающий шар тонет в воде, чтобы уступить место серебристой лунной дорожке.
Когда волшебное свидание с морем один на один случается в детстве, ты всю жизнь обречён искать его снова и снова. Поджаренные за день туристы схлынут, и ты сможешь подойти к кромке прибоя, чтобы молча сказать морю "Здравствуй!".
Но днём мелким непоседам вроде меня требуется движуха. Если ты не плаваешь и не собираешь камушки, за которые родителям опять придется платить за перевес в самолёте, ты должен лезть. На левую, скалистую гору, за которой прятался весёлый студенческий лагерь Лиманчик, лезть нельзя - опасно! А правая, пологая гора заменяла для меня всё - и книжки, и карусели:
Каждое утро я начинала с канюченья: "А мы сегодня пойдем на гору?".
Путь наверх (к белой точке) завораживал запахами и тайнами. За кустами можжевельника с голубыми пахучими шишечками:
скрывались зелёные комнатки и лабиринтики. По слухам, где-то там, вдали, бродила одинокая рысь. Мы даже встречали её следы на тропинке.
Я рвалась на гору побояться.
На вершине горы тропинка уходила влево и заканчивалась резким обрывом. Как возник этот обрыв? Я думала: там стояла лавочка, и на ней сидели парень и девушка, очень красивые. У них было свидание, и вдруг...
Но надо было ещё уговорить тётю разрешить мне заглянуть вниз.
Она хватала меня за руку своими тисками (ох, как я поняла её однажды, хватая дочку на обрыве в Хорватии!) и я осторожно заглядывала.
Далеко внизу, под горой, море становилось причудливым, сказочным. За плоскими голубоватыми, облизанными морем, валунами, в сине-зеленой воде растекались и дрожали два глубоких фиолетовых пятна. Вот я есть и вот меня не стало.
В то лето я наслаждалась главным счастьем каникул: мои мама и папа приехали! В маленькой палатке места хватало только на троих, и тётя с дядей стали каждый вечер уходить ночевать к бабе Кате в Абрау. А каждое утро на целый день приходили к нам и приносили свежий серый хлеб и белое сливочное масло в банке с ледяной водой. Не было ничего вкуснее бутерброда из этого хлеба и этого масла! Может быть, только арбуз. Дядька устраивал мне азартный турнир по арбузопоеданию, но мои тощие способности никогда не могли угнаться за его запузистым опытом.
Когда меня, синюю и дрожащую, удавалось вытащить на берег, дядя и тётя плавали вдоль берега сами и разговаривали, а я дожидалась: когда же мы пойдём на гору.
В тот день я была разочарована: на шоссе появился нечастый гость - рейсовый автобус до Абрау - и тётя с дядей резко засобирались уходить. Это сейчас я представляю, как они уставали в конце дня пилить семь километров пешим ходом, но в детстве от меня было не отделаться. "На гору, на гору, на гору!", - вот маленькая зануда! Тогда дядька вздохнул и сказал: «Дети имеют большую силу против взрослых». И мы полезли.
Позже они ушли в Абрау пешком. Низкорослые и крепкие, дядя и тётя казались такими основательными! Мне и в голову не приходило, что они могут уставать как обычные люди.
А наутро мы проснулись в объятиях пополам со слезами. Из сумбурного рассказа тёти: «Тюки! Мы идём, а внизу под горой - тюки! Мы подошли, а это люди! Они все погибли! Таня, ты спасла нам жизнь!» - мы поняли, что вчерашний автобус, на который они не успели из-за меня, разбился. Все 20 пассажиров погибли. А наши – спаслись.
Трагедия произошла примерно на этом месте, именуемом "тёщин язык":
Когда я писала этот текст, звонила дяде с расспросами про ту аварию, и он сказал:
"После той аварии рейс автобуса "Абрау-Дюрсо" отменили. И я думаю: ведь могли же мы тогда: раз - и всё. Но кто-то решил: пусть ещё помучаются. Мы помучаемся".
Поскольку фоток из детства у меня почти нет, я использовала фото отсюда, отсюда и отсюда.
А прекрасный северодвинский фотограф, мой старший товарищ Александр Малафеевский, с которым эти детские воспоминания у меня оказались общими, подарил мне возможность пройти всю дорогу виртуально по ссылкам здесь, здесь и здесь. Полная иллюзия, что ты не двигаешь стрелками, а снова идёшь по той дороге ногами. Посмотреть больше красивых фото можно у Александра в ЖЖ вот здесь.
Спасибо тем, кто сделал наше детство счастливым. Тем, кто подарил нам море и горы. И незаметно дарил нам себя - каждый день.